– Вы тысячу раз правы, Эрнст! Где мой бедный Скорцени? Отвечайте, Гейдрих!
И начальнику РСХА, поёживаясь под немигающим взглядом Гитлера, пришлось признаться, что оберштурмфюрер Скорцени находится, по-видимому, в русском плену, и что более точными данными он не располагает. После этого Фюрер кричал, брызгал слюной, стучал крепким кулачком по столу минут где-то пять. В конце чуть успокоившись, объявил:
– Приказываю вам, Гейдрих, найти Скорцени, где бы он ни находился, и доставить его в Рейх. Даю вам на это полгода, и ни дня больше! Вас, Канарис, это тоже касается!
– Так как будем возвращать Фюреру его любимую игрушку? – спросил Канарис.
Гейдрих мрачно усмехнулся:
– Предлагаю поделить обязанности. Абвер добывает сведения о местонахождении Скорцени, а СД обеспечивает его вызволение и возвращение на территорию Рейха. Как вам такой расклад?
– Договорились! – Канарис протянул руку, которую Гейдрих с охотой пожал.
* * *
Чуть позже, в машине, отделившись стеклом от места водителя, Канарис делился наболевшим со своим другом и помощником:
– Шельма! Он уверен, Вальтер, что поймал меня в ловушку. Ведь СД уже давно безуспешно пытается обнаружить место, где держат Скорцени. Теперь задержку по срокам Гейдрих свалит на меня, мол, это абвер затянул с выполнением своей части работы, а у СД для освобождения Скорцени всё давно готово. Хорошо, что СД ничего не известно о существовании агента Флора, иначе Гейдрих не чувствовал бы себя столь уверенно!
* * *
– Твои аналитики, что, всерьёз считают этот приказ Гитлера блажью?!
Ежов от удивления даже привстал, опершись о столешницу обоими кулаками. Бокий, сохраняя непринуждённую позу, смотрел на друга с улыбкой.
– Я поначалу так же вскинулся. Вы что, говорю, у них все спецслужбы на уши поставлены, а вы мне, мать вашу, про блажь талдычите?! Однако разъяснили, доказали, убедили.
– Твою конармию! – Ежов тяжело опустился на сидение. – И как нам теперь со всем этим поступать?
– Блажь, не блажь, что это, по сути, меняет? – пожал плечами Бокий.
– Не скажи, – покачал головой Ежов. – В ТОМ времени Скорцени обладал славой супердиверсанта. Только слава эта была с приличным душком, ничем таким особым не подтверждённой. Ну, была у него за плечами пара-тройка дерзких операций, удачных больше от фарта, чем от головы, да и выхлоп с них сомнительный. Я это к чему? Если Скорцени действительно обладает талантом диверсанта, то отпускать нам его никак нельзя, а вот если это всего лишь пшик с ногами…
– Ты хочешь вернуть Скорцени фашистам? – удивился Бокий.
– А что? – весело улыбнулся Ежов. – Чай, не Браун. А если присовокупить к нему ещё и довесок, то может образоваться весьма занятная комбинация… Вот что, вызову-ка я на семнадцать ноль-ноль Захарова и Судоплатова, и ты подтягивайся. Посидим, помозгуем…
– А Судоплатова-то зачем? – удивился Бокий.
– Узнаешь…
* * *
– Оригинальный способ заброски агента, – покачал головой Захаров.
– Я бы сказал: весьма оригинальный, – поддакнул Судоплатов.
– А ты чего молчишь? – посмотрел Ежов на Бокия. – Давай, лей свою бочку мёда на мою ложку дёгтя!
– Не наоборот? – уточнил Бокий. – Впрочем, неважно. Мне всё нравится. Мы подселяем к Скорцени товарища по заключению, а германская разведка, организуя побег главному фигуранту, прихватывает за одним и нашу подсадку. Нет, я вовсе не ёрничаю, вполне может сработать! Особенно если мы для пущей убедительности подставим Скорцени не только нашего, а ещё и пару-тройку настоящих германских агентов!
– Так, а я про что! – воскликнул Ежов.
– Ну а меня вы, товарищ маршал, пригласили, чтобы сообщить: на роль нашего агента вы наметили своего сына Николая?
– Боишься, не справится? – прищурился Ежов.
– Не боюсь, справится, – не тушуясь, ответил Судоплатов. – Тем более что капитан Ежов совсем недавно выведен из операции по зачистке Пруссии от диверсантов из полка Бранденбург-800 и фашистских боевиков. Многие из арестованных до сих пор держат его за своего – чем не легенда для сближения со Скорцени, тем более что в ходе операции Ежов неоднократно ссылался на личное с ним (Скорцени) знакомство.
– Соглашусь, – поддакнул Захаров. – В Пруссии Ежов сильно рисковал, и заработал надёжную легенду для внедрения в окружение Скорцени, но тогда это была краткосрочная операция с хорошо видимой целью. Теперь же цель размыта: главное – внедрить агента, а там видно будет, я неправ?
– Прав, Трифон Игнатьевич, – похлопал его по плечу Ежов, – кругом прав, но и упустить такого случая мы не вправе. Пробраться в ближнее окружение Гитлера нам пока не удалось.
– Не факт, что удастся и теперь, даже если операция по внедрению закончится успешно, – заметил Бокий.
– И ты прав, – повернулся к нему Ежов, но попробовать стоит! Или нет?
Маршал по очереди оглядел собравшихся.
– Да, стоит! – подтвердил Бокий.
– Я не против! – кивнул Судоплатов.
– Хороший план! – согласился Захаров.
– В таком случае попрошу вас троих представить соображения по составу группы, которая будет готовить и проводить операцию. Завтра в 11–00 списочный состав группы должен лежать у меня на столе! Все свободны!
Ежов по очереди пожал вставшим с мест генералам руки.
* * *
– Агент Флора, это задание чрезвычайной важности! – Про важность куратор напоминал, кажется, в четвёртый раз. И что в этом Скорцени такого? – В случае необходимости можете привлечь агента Розу.
Оперативный псевдоним Роза Машане категорически не нравился. «Это они твои шипы отметили, – поясняла Евгения. – Прекрасная и колючая, как роза!» – «Иди ты со своими немцами!» – сердилась Машаня, а Евгения лишь смеялась…
Слава богу, что от неё никто не требовал детального отчёта, как она добивается того или иного результата! Видно, действительно считали, что она делает это либо в постели, либо роясь в бумагах мужа. Какая гадость! Евгения даже передёрнула плечами от омерзения. А действительно, как бы она добывала сведения, не являясь двойным агентом? Всё, хватит, так и до нервного срыва недалеко!
– Ну что, удовлетворила куратора?
Этими словами встретила её Машаня, точно зная, что сейчас они в квартире одни. Подслушивающих устройств они не опасались. Чужим в этих домах такое точно не под силу, а своих они почему-то в расчёт не брали.
Уловив в слове «удовлетворила» двусмысленность Евгения поёжилась. Неприятно, хотя пора привыкнуть. После того, как вышла замуж, Машаня стала позволять себе шутки ниже пояса.
