Ознакомительная версия.
— При чем здесь это? — поинтересовался глава администрации.
— Пространство возможных решений очень сильно расходится в стороны. Если доказательств не представить, так сказать, спустить все на тормозах, то непонятно, как выкрутиться из ситуации с обстрелом столиц? Признать себя виновными и показать свою слабость? Тогда зачем было вообще начинать эту демонстрационную войну? Если же представить факты, подтверждающие международный противоамериканский сговор, тогда опять же нужно иметь силы для возможных конфликтов в других регионах. Разрешите, господин президент, военный аспект пояснит наш министр обороны?
— Мы уже давали ему слово и слышали его мнение, — фыркнул Буш Пятый. — Но ладно, молчу.
— Господин президент, — несколько покраснел Шеррилл Линн.
— Да не обижайтесь вы, Шеррилл, — махнул на него президент Буш, для которого как бывшего боксера словесная трепка практически ничего не значила. Он не понимал, когда кто-то мог обидеться на слова. — Поясните нам, раз коллега просит.
— Так вот, господин президент, — перешел к делу министр обороны. — Использование крылатых ракет в течение семидесяти суток, по несколько тысяч штук ежедневно, считалось крайним вариантом. Как только основные силы ПВО и ПРО оказались бы подавлены, основные удары начала бы наносить морская авиация. Кроме того, мы не зря транспортировали в район сухопутные силы. Они бы тоже взяли на себя кое-какие функции. Все это в целом привело бы к экономии нашего стратегического запаса высокоточного оружия. Что теперь?
— И что теперь? — сказал президент, но выглядело это как передразнивание.
— Из-за потерь авианосцев силы морской авиации снижены до... Можно сказать, в десятки раз. В условиях современной эскалации, почти полной неопределенности, какие из стран замешаны в пособничестве, мы вынуждены держать остальные авианосцы в районах постоянного патрулирования. (Было бы неплохо их даже усилить, а не ослабить.) Нам нельзя убирать новейшие корабли от берегов Китая, Японии. Не получается уменьшать нажим на Западную Европу. Нельзя оставить без прикрытия и страны Персидского залива. Они теперь слишком мелки для отпора кому бы то ни было. Можно даже ожидать, что, как только полеты наших истребителей-бомбардировщиков в их небесах прекратятся, они тут же передерутся между собой.
— Это правда? — повернулся президент к министру иностранных дел.
Тот кивнул.
— Далее, — продолжал Шеррилл Линн. — Поскольку нарастить обычное авиационное присутствие мы не можем, а кроме того, после случая с транспортами имеются сложности с использованием морской пехоты, то что нам остается?
— Ну? — сказал уже порядком утомившийся Буш Пятый.
— И далее применять неядерные крылатые ракеты. Для этой же цели задействовать стратегическую авиацию с нашего материка. Теперь не будет промежуточного аэродрома — “боевой линейки”.
— Есть база на Диего-Гарсии, — прихвастнул всезнанием Буш.
— Там не слишком большой запас боеприпасов и горючего. Его тоже надо наращивать. Поскольку остров Диего-Гарсия расположен еще далее, чем НЮАС, то снабжать его просто нерационально. А кроме всего, первостепенная нацеленность этой базы все-таки Ближний Восток. В случае если там что-то начнется, она один из наших главных козырей, — дал пояснения к реплике командующий ВВС.
— Вот видите, — пожал плечами министр обороны. — В общем, мы не можем теперь создать достаточный перевес сил для ведения обычной войны. А если мы растратим весь запас высокоточных крылатых ракет, то оголяем себя на других фронтах. Зная об этом, наши потенциальные противники могут пойти на провокации, а может, и авантюры. А ведь ПВО Нового Южно-Африканского Союза — это еще цветочки. Ни ПВО Китая, ни ПВО Европы мы без помощи крылатых ракет из строя не выведем. Следовательно, тогда...
— Как я уже говорил, в случае эскалации где-либо нам придется прибегать к атомному оружию, — закончил мысль коллеги министр иностранных дел. — Причем прибегать неминуемо. И если сейчас еще имеется такой-сякой выбор, то тогда его не будет вовсе. Все-таки лучше оставить хотя бы тридцатидневный запас ракет на всякий случай. Даже зная об этом запасе, наши потенциальные противники будут его опасаться. Если его не будет и нашим ходом останется только ядерная война, то...
— Они прекрасно знают... — внезапно подала голос единственная в помещении женщина, Лина Мэкси, министр защиты окружающей среды. Словно неожиданно пробудившаяся спящая красавица, она обвела взглядом окружающих и повторила: — Они прекрасно знают, что вести ядерную войну в Северном полушарии мы не решимся. Разве что в качестве ответной меры. Они знают об экологических последствиях такой войны. Именно потому я согласилась с вашими перспективными экономическими аргументами на ограниченное применение атома на далеком юге, что вы перед этим доказали: без решения будущей проблемы дефицита нефти мы из-за экономического упадка не сможем впоследствии решать и экологические проблемы. Атомная война в Северном полушарии — это неизбежное радиационное отравление и Северной Америки тоже.
— А если провести маленькую, очень ограниченную высокоточными малозаразными зарядами войнушку? — спросил Буш явно для того, чтобы просто раззадорить собеседницу.
— Вы что, господин президент! — прямо-таки взвизгнула министр экологии. У нее было туго с восприятием юмора. — Вы не сможете удержать войну в неких пределах. Это блеф. Вы здесь, в смысле там, на юге, не смогли. А уж когда против вас будут экономически развитые страны? Тем более, как я понимаю, у них и решимости хватит.
— Да, с “тормозами” у них плохо, — подтвердил министр ВВС.
— Ну, пока что они прячутся за спиной Южного Союза? — подал голос министр армии Вал Фейфилд. — Не очень известно, как они буду действовать лицом к лицу.
— Вы бы лучше помолчали, Вал, — тюкнул ему Буш Пятый. — Мы с вами недавно обсуждали возможность расправиться с африканцами только силой сухопутных войск. Что вы ответили?
— То же, что и скажу сейчас, господин президент, — смело отчеканил “сухопутчик”. — Без достойной поддержки авиации я считаю использование армии делом обреченным. Мы даже крупную высадку не сможем провести без неприемлемых потерь. Одного десанта на парашютах для всего НЮАС не хватит.
— Короче, что ж это получается? — Буш Пятый снова занервничал. — Вначале вы мне навязали одиночный атомный удар. Мы стерли целый город. Теперь выходит, это сделано зазря, и давайте раскрутим весь маховик атомной войны, так? Вон ВВС предлагает даже межконтинентальные баллистические запустить — потренировать полки.
— Давайте, еще подумаем, — примирительно сказал министр иностранных дел.
— Почему нет, — пожал худенькими плечами министр обороны. — Вполне можно, запас ракет позволяет. Отстреляем покуда несколько тысяч.
— А чего нам ждать? — спросил с солдатской прямотой министр ВВС.
— Может, скромно затаившиеся разведчики нам чего-нибудь принесут? — сказал министр иностранных дел.
— Это правда? — Буш Пятый повернулся к представителям разведывательного сообщества.
— Мы постараемся, господин президент. Мы проводим одну серьезную операцию. Пока говорить о ней рано, — разъяснил директор ЦРУ.
Твердый грунт
С захоронением вооружений возникли проблемы. Нет, не с самим копанием. Здесь как раз и командир Минаков, и назначенные землекопы после первых же ковыряний пришли к выводу, что легче просто засыпать нужное в камнях. Дело, кстати, не в том, что вырыть небольшую траншею оказалось принципиально невозможно. Но шел две тысячи тридцатый год, эра изнуряющего физического труда канула в прошлое. Так что народ, даже военный, был не приучен и даже психологически не подготовлен к тяжелому монотонному напряжению. Что лет тридцать до того выглядело бы достаточно плевым делом, а сто лет назад вообще бы не воспринялось как работа, теперь представлялось невероятным, по крайней мере без экскаватора.
— Думаете, камни натаскать легче? — с сомнением спросил Герман Минаков, рассматривая свеженькую мозоль, успевшую родиться на ладони.
— В два счета, командир! — заверил его Александр Усадкин.
— Ну что ж, — кивнул Герман, — попробуем.
И вот когда они стронули с места первые глыбы, и возникла та самая сложность. Из-под тысячу лет не сдвигаемого валуна выскочила огромная, с руку толщиной кобра. Оба солдата едва успели отскочить. Все еще держащий в руке саперную лопату Герман оказался впереди. Ему как командиру спасаться бегством было негоже. Хотя, пожалуй, сознательно он об этом не думал. Мир сузился, и для него сейчас существовала только эта огромная, двухметровая гадина. Своими страшными удлиненными зрачками она уставилась, казалось, прямо ему в глаза. Похоже, непосредственно потревожившие ее солдаты уже вышли из поля ее зрения. Сейчас для пресмыкающейся твари существовал только один двуногий противник.
Ознакомительная версия.
