Народ одобрительно завопил. Варяги злорадно поглядывали на хмурых нурманов.
За спиной нурмана-посадника неподвижной стеной стояли дружинники. Серега пытался разглядеть, как отнеслись к приговору они, но шлемы дружинников были сдвинуты по-боевому, а у иных даже кольчужная сетка на лицо опущена. Видеть же сквозь железо Духарев не умел.
Толпа начала рассасываться.
Прошло совсем немного времени, и на площади остались только варяги, нурманы и оружные воины посадника.
Серега чувствовал: все чего-то ждут.
Ждали, что скажет Фрелаф. Суд и Правда – для народа. Для дружины приговор – приказ старшего. Хотя старший, не следующий Правде, очень скоро остается без дружины.
– Ты, ты и ты! – произнес посадник негромко, поочередно указав на Серегея, Устаха и Гудыма.– Идите за мной!
Повернулся и вошел в кремлевские ворота.
– Пойдем? – настороженно спросил Устах.
– Не боись,– успокоил Гудым.– Не тронет. Не захочет Роговолта со Свенельдом под стенами увидеть. А Мятлик-то каков! За сотника Хайнара по Правде виру в восемьдесят гривен надо брать. А за человека Хайнара – как за смерда: сколько судья назначит. И Серегея обелил. Скажи-ка, как брат, ты убил ульфхеднара Виглафа?
– Да,– подтвердил Духарев.
– Кулаком,– добавил Устах.
– То есть Виглаф и впрямь оказался волколюд,– Гудым кивнул.– А признал бы вину, Серегей, если бы Мятлик тебя прямо спросил?
Духарев пожал плечами.
– Может быть.– И поинтересовался: – А почему он, кстати, не спрашивал прямо?
– Как можно? – усмехнулся Гудым.– А если ты не убивал Виглафа? Он – судья. Его слово – как замковый камень [13] , а Мятлик не воевода, а такой же сотник, как Хайнар. Если вина твоя не будет доказана, ты вправе вызвать его на перекрестье дорог, чтобы кровью смыть обиду. Никто не знал наверняка, что ты убил Виглафа, но все видели убитого тобой Хайнара. Значит, или боги на твоей стороне, или рука твоя оказалась слишком тяжела даже для Хайнара. Здесь трое родичей его, но никто не решился бросить тебе вызов. Ладно, пойдем. Воевода Фрелаф показал себя достойным воеводой. Не заставим его ждать!
Глава двадцать вторая, в которой Серега Духарев сначала лишается вида на жительство в городе Смоленске, потом имеет личную беседу с посадником Фрелафом и, наконец, получает приглашение на постоянную работу
Серега думал, что они пойдут втроем, но с ними отправилась вся варяжская ватага. Правда, в сам кремль вошли только те, кого звали, и еще один варяг, десятник из Фрелафовой дружины.
Фрелаф принял их один. Даже без охраны. Храбрость показывал. Или доверие?
– Доволен, Гудым? – буркнул посадник.– Замутил мне дружину? Суду моему не поверил!
– Ты нурман,– сказал полоцкий сотник.
– Когда я вас, варягов, обижал? – сердито спросил посадник.
– Ты – нет,– спокойно ответил Гудым.– А нурманы твои на землях моего князя безобразничают.
– Это где же?
– Да хоть под Витебском.
– Это мои земли! – сердито возразил Фрелаф.
Гудым пожал плечами.
– Не мне с тобой спорить,– сказал он.– Я своему князю служу. Для меня это земли Полоцка.
– Может, и Смоленск уже не мой?
– Смоленск твой,– признал Гудым.
– Ну, успокоил! – буркнул посадник.
Снаружи раздался звучный шлепок. Затем – хохот стражи.
Фрелаф поморщился. Взял с пояса короткий метательный нож с кольцом вместо рукояти, повертел в руке…
– Слушай меня, Гудым! – произнес посадник негромко и веско.– Даю тебе сроку до завтрашнего вечера. Лед с реки сошел. Садись в свою лодью и убирайся в Полоцк. Хватит тебе моих лучших дружинников друг на друга натравливать! И этих,– жест в сторону Духарева и Устаха,– с собой забери. Родичи Хайнара, что у меня в дружине, их все равно живыми не оставят.
– Сдается мне, ты за своих гридней беспокоишься, а не за моих братьев,– заметил Гудым.
– Я тебе волю свою сказал,– отрезал посадник.– Теперь идите. А ты,– острие метательного ножа обратилось к Духареву.– Ты останься.
Трое варягов вышли. Посадников отрок закрыл за ними двери, а сам остался снаружи.
Духарев ждал. Посадник играл ножом, не поднимая глаз. Молчание затянулось, Серега не решался нарушить его первым.
– Есть у меня к тебе просьба, варяг,– наконец произнес посадник.
Голос его прозвучал неожиданно мягко и как бы с натугой. Совсем не так он разговаривал с Гудымом.
– Ты вправе мне отказать, поскольку просьба эта не принесет тебе выгоды.– Фрелаф еще немного помолчал, потом продолжил: – И скажу тебе прямо: будь ты нурман, я не стал бы тебя об этом просить… – Он опять замолчал.
Духарев ждал.
– Мятлик отдал тебе зброю и доспех Хайнара,– после паузы проговорил Фрелаф.– Откажись от них.
– Почему? – Духарев смотрел прямо в глаза посадника. Он хотел, чтобы Фрелаф понял: это не дерзость, а просто желание узнать причину.
– Хайнар был моим сотником,– сказал посадник.– Я любил его, варяг, и хочу, чтобы его предали огню в его собственном облачении и с его собственным мечом. Что скажешь?
– Согласен,– лаконично ответил Духарев.
У него была собственная броня и собственный меч. И не было ни малейшего желания ссориться с могущественным правителем Смоленска.
– Благодарю тебя, варяг,– негромко произнес посадник.– Теперь можешь идти.
Варяги ждали Духарева во дворе. Молошные гридни, что несли стражу у дверей, поглядывали на них настороженно.
– Что он хотел? – спросил Устах, когда Серега вышел из терема.
Духарев ответил.
– И что ты?
– Да пусть забирает! – Серега махнул рукой.– Не обеднеем!
– Ха! – Гудым хлопнул Духарева по спине.– Ты – варяг! Иди ко мне в дружину, Серегей!
– Устах? – Духарев повернулся к товарищу.
Тот шевельнул облитыми кольчужной сталью плечами:
– Я уже ответил: да.
– Я не один,– уточнил Сергей.– И своих здесь не оставлю.
– У меня большая лодья,– заметил Гудым.– Ты видел.
– Значит, и для моего коня место найдется? – поинтересовался Духарев.
– Ты – варяг! – Гудым глядел на Серегу с явным удовольствием.
– Найдется?
– Я же сказал: у меня большая лодья!
– Что я должен делать? – спросил Духарев.
– Что? – Полоцкий сотник, не понимая, поглядел на Серегу.
– Он – настоящий муж, но плохо знает обычаи,– с усмешкой пояснил Гудыму Устах.– Мы принесем клятву, Серегей, и разопьем братину, не смешивая крови. Если ты пожелаешь уйти – ты уйдешь. Но только во время мира. Верно, Гудым?
