Ознакомительная версия.
Потом толпой пришла вчерашняя молодежь и Толик, спросив у меня разрешения, смылся с ними. Нет, меня тоже звали, но я, во-первых, все-таки для их компании староват, а во-вторых, пришла, наконец, пора приводить в порядок свой гардероб. Это напарнику хорошо: озадачил мать и сестер, они ему все постирают. Я же себе такого хамства позволить не могу. Поэтому, попросив мыла и щетку я собрал в кучу все свое барахло, и отправился в баню, где и тазы подходящих размеров были, и горячая вода в баке после нашего вчерашнего купания еще осталась. Лидия Васильевна было попыталась намекнуть, что постирать мои вещи и они могут, но мне эта идея совсем не понравилась. Еще не хватало, чтобы в гостях хозяйки дома мне грязные портки стирали! Примерно в этом духе, правда помягче, я и ответил. После постирушки помог навести порядок во дворе, даже отнес пару столов и несколько лавок соседям, у которых их брали взаймы. А после обеда — валял дурака: завалился на брезентовой плащ-палатке в саду под яблоней, да сочными кисло-сладкими яблоками хрустел. Очень надеялся, что в таком ключе у меня выходные и пройдут: буду бездельничать да фруктами и домашними вкусностями объедаться. Ага, щаз! Размечтался! Хорошо Толе — он с утра опять с друзьями куда-то слинял, а мне все воскресенье пришлось исполнять роль то ли медведя в зоопарке, то ли музейного экспоната. Народ во двор просто толпами валил: то забегали знакомые Лидии Васильевны, почти все — за солью, то Алины подруги, по каким-то своим таинственным девичьим надобностям, то Манюнин класс примаршировал, похоже, в полном составе, будто уроки им больше делать негде… И все просто жаждали познакомиться с героическим мною, ну, или хотя бы издали поглядеть! И как я этот цирк пережил — ума не приложу. Похоже, спасли ситуацию только моя врожденная вежливость, да закаленная на службе многими митингами и маршами всяческих «несогласных» выдержка. Одно хорошо — и фруктов, и вкусняшек разных я один фиг налопался до отвала.
А в понедельник с утра мы снова стояли перед дверями все того же кабинета в сером каменном здании на Большой Садовой. Правда, к генералу нас в этот раз не пустили. Вышедший после совещания в толпе прочих офицеров Григорьев сразу увел нас к себе.
— Вот что, господа хорошие, — решительным тоном начал он. — Просто так, без дела, я таким ценным кадрам как вы сидеть не позволю. Готовы к работе?
— Разумеется, — ответил за нас обоих я. — Вот только хотелось бы узнать, что делать нужно?
— Есть у нас в городе одно подразделение — ОРСН. Отдельная рота специального назначения. Задачи у нее простые и незатейливые как гвоздь: они осуществляют силовую поддержку обычных сотрудников Управления общественного порядка. Там, где не справляются простые опера — вступает в дело ОРСН: задерживают особо опасных и вооруженных преступников, обезвреживают организованные преступные группировки, освобождают заложников…
Я лишь покачал головой и улыбнулся.
— В чем дело? — заметил мой жест полковник.
— Да практически ОМОН, или, даже СОБР… — вырывается меня.
— Ничего себе познания у вас, молодой человек! — Григорьев явно удивлен. — И откуда, если не секрет?
— Учителя у меня в свое время хорошие были, — тут же отвечаю я, в очередной раз мысленно обматерив себя за несдержанность. — Многое знали, многое сами умели, вот и набрался.
— Что ж, повезло вам, товарищ лейтенант, с учителями, — продолжил полковник. — Да, задачи ОРСН очень похожи на те, что выполняли в свое время ОМОНы и СОБРы. Разве что всякими массовыми мероприятиями не занимаются, у нас для этого другие люди есть.
Позавидовав ростовским коллегам, избавленным от необходимости «бодаться» с не всегда адекватными футбольными фанатами и абсолютно неадекватными «несогласными» всех мастей, я решил задать Григорьеву еще один вопрос:
— Товарищ полковник, а чему мы должны будем их учить? Я так понял — подразделение, можно сказать, элитное, да еще и столичное. Думается мне, они и без наших инструктажей любого жулика спеленают, и любую банду схарчат — только хруст стоять будет.
— Так и есть, — улыбается Григорьев, ему явно приятно слышать подобную оценку своих подчиненных. — С уголовниками они справляются отлично. Организованной преступности в Ростове-на-Дону, благодаря их усилиям, практически не осталось, не то что лет пятнадцать назад. Но есть у них существенный пробел в подготовке, причем, судя по рапорту капитана Костылева, именно в этой области, лейтенант, вы являетесь очень хорошим специалистом.
Я с недоумением смотрю на полковника. Это чему ж такому я могу обучить матерых оперов местного «полицейского спецназа»?
— У моих парней лишь самые расплывчатые представления о тактике городского боя, — продолжает Григорьев.
Вот это ни фига себе заявочка! Это с кем же он собирается в городе воевать силами этой своей отдельной роты? Уж не государственный ли переворот товарищ полковник замыслил? Э, нет, что-то мне в таком мероприятии участвовать не охота, даже в роли инструктора. В этом духе я и высказался. Григорьев, услышав мои слова, хохотал до слез.
— Ну, лейтенант, я из рапорта знаю, что у тебя хорошие аналитические способности, но такого вывода, признаться, даже не ожидал! Нет, можешь не волноваться, ничего противозаконного. Просто я считаю, что моим парням такая подготовка не помешает.
Что ж, остается только поверить полковнику на слово и поинтересоваться, когда нужно приступать.
— Да прямо сегодня и приступайте. В роте четыре взвода, службу они несут сутки через трое. Тот взвод, что сегодня сменился — в вашем полном распоряжении до шести часов вечера. Завтра будете работать со следующими, и так — по кругу.
— Где будут проходить занятия? Полигон нужен, пусть даже самый маленький. И стрельбище.
— База роты — на Военведе, там у них и стрельбище и здание для тренировок по освобождению заложников, думаю, для занятий будет достаточно. Вы на машине? Я проедусь с вами, и дорогу покажу, и командиру роты вас представлю.
С командиром ОРСН капитаном Веденеевым мы общий язык нашли сразу. Видимо, он внутренним чутьем почуял во мне родственную душу. Потому и обошлось без почти неизбежных в таких ситуациях стычек, когда подразделение проверяет неизвестно откуда нарисовавшегося инструктора «на слабо». Ну, и хорошо. На все эти «обнюхивания» и выяснения, у кого яйца больше и крепче, порой, уходит слишком много времени и сил, которые можно потратить на что-то более важное. Так что, лучше обойтись без них.
Первое занятие с каждой группой я решил посвятить проверке уровня их подготовки. И физической, и огневой, и тактической. Результатами остался доволен: и бегали ребята хорошо, и стреляли, и в о работе двойках-тройках представление имели, и языком жестов владели. С такими работать — одно удовольствие. Вот я и работал. Учил армейской, а не антитеррористической методике зачистки зданий и помещений, когда нет необходимости беспокоиться о безопасности заложников, а нужно просто убить всех, кто находится внутри, быстро и, желательно, без потерь со своей стороны. Учил правильно двигаться вдоль улицы: по обеим сторонам, прикрывая друг друга крест на крест, когда группа, идущая слева контролирует окна и крыши домов справа, и наоборот. Учил досматривать и зачищать дворы в частном секторе, когда из-за сложной, порою непредсказуемой планировки выстрела можно ждать откуда угодно, и нужно быть предельно осторожным и внимательным. Показывал, как взаимодействовать с бронетехникой, когда пехота прикрывает от вражеских гранатометчиков танк или бронетранспортер, а при необходимости, сама укрывается за ними и ждет, когда «броня», в свою очередь, подавит обнаруженные пехотой огневые точки и опорные пункты обороны противника. Основные принципы корректировки огня артиллерии, и наведения авиации я тоже объяснял. Учил наводить по ориентирам и по «улитке». Словом, учил всему тому, чему научился за долгие годы своей службы. А больше всех гонял напарника. Когда еще такая оказия подвернется? И полигон, и техника, и прочая матбаза, и патронов на стрельбы не жалеют, а главное — есть массовка. Это вам не вчетвером в старом сарае Кузьмы штурмовую группу изображать! А из Толи я планирую в скором времени сделать не только бойца, но и командира как минимум взводного уровня. А то мало ли, как жизнь повернется? Начали тут в моей голове потихоньку зарождаться кое-какие планы на будущее. Не век же вдвоем с Курсантом по горам бегать. Есть идеи и получше…
Таким вот образом и пролетели у нас почти две недели жизни. Днем мы тренировались, вечером Толя устраивал мне экскурсии по своему родному городу, который мне с каждым днем нравился все больше. Его улицы, на которых, как впрочем, почти везде, где до этого побывал, почти не было машин, но по которым с задорным дребезжанием носились по рельсам трамваи и, я сперва даже глазам своим не поверил — лихачи-извозчики. Похожий на уменьшенную копию московского Храма Христа Спасителя центральный кафедральный собор, окруженный, по какой-то странной прихоти градостроителей большим и шумным центральным рынком. Многочисленные парки и скверы. Памятники. Заселенная преимущественно армянами, но армянами местными, коренными ростовскими, Нахичевань, в ее шашлычными на каждом углу. А в каждой — видов по двадцать шашлыка, хачапури с соленым сыром, отличное домашнее молодое виноградное вино. Развеселый ЛеБерДон — левый берег Дона. Этакий местный Бродвей. Или Арбат… Нет, оба сравнения не совсем удачные. Словом, ЛеБерДон — это довольно большой район состоящий из одних только развлекательных заведений, кафе, ресторанов и прочего в этом же духе. Почти Лас-Вегас, только маленький и игорных заведений куда меньше.
Ознакомительная версия.
