Но осуждения в словах Командора не было. Напротив. Ведь когда человек поет такие песни, его невозможно сломать.
Четыре года рыскал в море наш корсар,
В боях и штормах не поблекло наше знамя.
Мы научились штопать паруса
И затыкать пробоины телами…
А погоня… Уйдем! В противном случае преследователям будет много хуже.
…Ведь океан-то с нами заодно,
И прав был капитан: еще не вечер!
37
Кабанов. Запоздалая альтернатива
Говорят, такого разгула на острове не видели давно. Возможно. В годы расцвета меня здесь не было, и сравнивать мне не с чем. Знаю лишь, что последние загулы Граммон устраивал в английском секторе. В знак протеста против политики французского короля. Благо войны тогда еще не было, и флибустьеры разных стран боролись против общего врага.
По мне, так кутежи моих орлов после предыдущих походов ничем не отличались от нынешнего. Разве что участников было поменьше. А в остальном… Во всех злачных местах творилось нечто неописуемое. Гульба, напитки рекой, женщины соответствующего поведения, азартные игры – короче, полный джентльменский набор, вплоть до стрельбы из пистолетов в воздух в качестве привычного аккомпанемента.
Еще бы! Даже после отстегивания неизбежной доли губернатору и королю, этакого своеобразного подоходного налога, у любого матроса осталось столько денег, что можно жить припеваючи добрый десяток лет. Если же вести дела разумно, вложить долю в землю или в какое-нибудь дело – то и вообще всю жизнь.
Что до меня, тут масштаб был иной. Первый поход сделал меня человеком небедным, следующие – состоятельным, последний – богатым. Я вполне мог ощущать себя этаким Монте-Кристо. Не миллионы, однако капитал, позволяющий жить на одни лишь проценты. Если, конечно, найти надежный банк.
Даже прогулянная мной сумма, в сущности, крохотная часть последней выручки, для обычного дворянина представлялась чем-то запредельным, сказочным. Но надо же было подтвердить репутацию!
Нет, я не играл. Не люблю ни карты, ни кости, да и к чему суррогат острых ощущений после того, что пришлось вынести на отходе из Картахены. Признаться, я уже не надеялся, что удастся вырваться, и только британская дисциплина позволила вновь потоптать твердый песок. Честь и хвала тем, кто придумал субординацию и слепое повиновение приказам!
А вот попить мне пришлось. Я угощал всех встречных-поперечных в лучших традициях старого русского купечества, заказывал самые диковинные блюда и роскошные вина, но даже это стоило так мало…
Что до доходов дворянина, то это особый вопрос, к тому же смешной. И повод посмеяться дал мне наш любезный губернатор кавалер Дю Кас.
Я, как водится, вскоре по прибытии явился к нему с визитом и отчетом, выражавшимся в определенной доле. Долю Дю Кас принял, краткое описание похода внимательно выслушал, а затем завел привычную в последнее время песню.
– Его Величество в очередной раз повелел строжайшим образом прекратить вольный промысел и отозвать все жалованные грамоты. На ваше счастье, королевский указ пришел месяц назад, когда не было никакой возможности ознакомить вас с ним.
Пикантность ситуации была в том, что сам губернатор был всецело на нашей стороне, но в конфликте между симпатиями и лояльностью всегда побеждала лояльность.
Да и поход для меня в любом случае был последним.
Я без малейшего сожаления извлек свою жалованную грамоту и протянул ее Дю Касу:
– Пожалуйста. Мне она больше не понадобится.
На дородном лице губернатора промелькнуло удивление. Как правило, пираты очень дорожат подобными бумажками, находят в них оправдание собственного беззакония, и вдруг находится один, расстающийся с драгоценнейшим документом без малейшего сожаления! Тут было чему удивляться. Хотя я, между прочим, говорил, что данное ремесло для меня – временное.
– Откуда вы узнали? Я же никому не говорил!
– Что? – Причина удивления, оказывается, была иной. Только при чем тут тайна? Я и официальных новостей вкупе со сплетнями еще толком не узнал.
Разумеется, я мог разыграть из себя человека осведомленного, только оно мне надо? Какая тайна могла касаться меня в этом мире? Разве что тайна моего появления.
Или Людовик приказал арестовать мою скромную персону? Вот был бы номер! Да только не найти безумца, рискнувшего выполнить в данный момент подобный приказ.
– Так вы не знаете?
Судя по довольному лицу губернатора, ни о каком аресте речи не могло быть.
– О чем? Я только что с моря, – напомнил я.
Откровенно говоря, любопытства у меня было маловато. Только усталость пополам с расслабленностью после пережитого. Попробуйте сами поболтаться пару месяцев в море, спаситесь от гибели, тогда поймете мое состояние.
Меж тем губернатор встал и принял торжественный вид. Совсем как диктор телевидения во время объявления президентского указа.
Хотя… нет. Дикторы-то всегда сидят.
На всякий случай я тоже встал и привычно положил руку на эфес.
Шутки шутками, но чрезвычайно удобная штука. Даже не для боя, вернее, не только для боя, но и в обыденной жизни. Всегда можно картинно опереться, нет никакой необходимости стоять по стойке смирно, да и руки всегда знаешь, куда деть.
– Указ Его Королевского Величества…
Далее последовал перечень титулов, которых я все равно не запомнил.
– …За особые заслуги в деле обороны Пор-де-Пэ во время нападения на город испанской эскадры милостиво жалуем вышеозначенного Санглиера французским дворянством и производим в чин лейтенанта.
Конечно, на французском указ звучал несколько иначе, но на русский иначе я не переведу. Главное-то, в конце концов, общий смысл и примерная манера, в данном случае высокопарная до приторности.
Короче, обрадовали. Стоило ли подниматься с капитана ВДВ до командора, чтобы потом скатиться до лейтенанта?
Впрочем, по нынешним временам это довольно большой чин. Атос даже до такого не дослужился. Да и не принято производить сразу в генералы.
А вот дворянство – дело хорошее во всех смыслах. Теперь я из лица с неопределенным происхождением превращаюсь в нечто материальное, с документами. Его благородие кавалер де Санглиер. Даже смешно.
Видели бы меня мои ребята! Не нынешние, а те, с кем довелось когда-то вместе тянуть армейскую лямку! Особенно… Да ладно. Дело прошлое…
Взамен возвращенной грамоты губернатор торжественно вручил мне целую кучу бумаг, поздравил меня от своего имени и только тогда сел на место.
Я последовал его примеру и поинтересовался:
– Мне чрезвычайно лестно внимание короля к моей персоне, однако что я должен делать в новом… качестве?
