Из-под взятого Кенигсберга перебрасывалась 1-я Гвардейская ударная авиагруппа в составе пяти полков. Не триста асов, как обещал Жукову Василевский, а всего сто пятьдесят, но что это были за летчики! Настоящие «Рексы» под командованием стремительно выдвинувшихся Сафонова, Кожедуба, Речкалова. Они уже громили немцев в приграничном сражении, очищали небо над Кенигсбергом и Восточной Пруссией. А сейчас им готовили аэродромы восточнее Регенсбурга. «Эксперты», а-у!
Манштейн еще двигал «Мертвую голову» и «Райх», его генералы лихорадочно укрепляли фланги, интенданты в «игольное ушко» горных перевалов пропихивали колонны бензовозов и машин с боеприпасами. Но растечься по тылам Красной Армии у Вермахта не получилось. Первым звоночком стало лобовое столкновение 12-й танковой бригады Короткова с 3-м танковым полком дивизии СС «Мертвая голова».
Сначала на дороге появились мотоциклисты. В мотоциклетных очках, в прорезиненных черных плащах до пят. Двигались очень уверенно, хорошо двигались. По своей земле ехали, чувствовали силу за собой. Не торопились, не отрывались далеко от танковой колонны. Засаду в таком построении трудно обнаружить. Они ее и проморгали. Над их головами, сжимая воздух, прошипел бронебойный 57-мм снаряд и снял гусеницу с катков одного из головных T-IV. Мотоциклисты пару секунд переваривали это происшествие, а когда справа с холма длинными очередями начал полосовать дорогу русский пулемет, в панике бросились назад, под прикрытие танков. Зря они туда бросились! Броня немецких танков уже не могла их спасти. Она притягивала на себя десятки советских снарядов, со свистом и шипением прилетающих издалека.
Стариков начала этого боя ждал уже более спокойно, без нервов. Вот появилось охранение колонны. Пять мотоциклов с колясками. А когда в прицеле нарисовалась и вся танковая колонна, Короткое по рации прошептал:
– Я Гиацинт-один, всем! Огонь через пять секунд! Четыре... три... два... один... Огонь!
Игорь выцелил пятый по счету T-IV. Да, немцы кое-чему учатся. Раньше они красили свои танки в темно-серый цвет, не маскировались, пугая таким образом противника. Теперь же броня покрыта пятнами разного цвета и формы – и ломаными, и размытыми. Он нажал на спусковую педаль – не помогут вам эти пятна! Снаряд прошил лобовую броню «четверки». Игорь заметил, как в тот же танк врезались еще два снаряда, а один лег с небольшим недолетом.
– Бронебойный...
– Готово!
Игорь перебросил пушку чуть влево, но три султана земли, поднявшиеся стеной в поле зрения прицела, закрыли следующий танк. Он переместил башню еще левее. Но стоящий там танк только что наживил кто-то из Т-34М. Снаряд со скоростью километр в секунду прошил обе стенки башни и рассыпался огненными искрами сзади. Больше отсюда целей не было видно. Головная часть колонны уничтожена за двадцать секунд, а остальные танки скрыты в дыму.
В наушниках щелкнуло:
– Я Гиацинт-один, Гиацинт-три, вперед! Вперед!
– Я Гиацинт-три, понял. Все Трехсотые, внимание! Вперед! Вперед! Повторяю, все Трехсотые, вперед! Вперед!
Танки второго батальона, ломая заборы и не прекращая стрельбы, пошли вперед.
– Гиацинт-один, я Баку, прием! – раздался в наушниках голос Чернышкова.
– Что тебе? Прием!
– Передних вы загасили. Задние еще не поняли, в чем дело. Колонна уплотняется. Гиацинт, давай всех во фланговую атаку!
– Сами разберемся! Смотри, чтобы с фланга никто не вылез! Прием!
– Понял, прием!
– Я Гиацинт-один! Всем! Начать движение за вторым батальоном. Огня не прекращать, разбор целей самостоятельный. Всем вперед! Прием!
– Я Гиацинт-два! Внимание! Двухсотые, вперед!
Игорь не выпускал теперь из вида танки своей роты. Хорошо идут. Стреляют, попадают. И сам успевал выцеливать пятнистую броню с крестами, сам стрелял и попадал.
– Гиацинт-один, я Баку, прием!
– Баку, я Гиацинт-один, прием!
– По дороге к моему холму движутся самоходки. Могут выйти вам в правый фланг! Отправь несколько танков вокруг моего холма. Пусть их встретят! Прием!
– Понял, Баку! Спасибо. Я Гиацинт-Один! Гиацинту-двадцать один! Немедленно выйти из боя вместе со своей ротой. Стариков! Давай вокруг холма! Там где-то «Штурмгешутцы»! Вкатай их на хрен! Прием!
– Я Гиацинт-двадцать один, понял! Первая рота! Правый поворот! За мной, марш! Делай, как я! Не отставать! Я Гиацинт– двадцать один, прием!
«Тридцатьчетверки» роты Старикова понеслись в обход холма. В это время перед наступающей бригадой во всей красе развернулась танковая колонна 3-го полка дивизии «Мертвая голова». Панцеры уже вылезли на поле, но некоторые из них застряли в размокшей почве. Все немецкие танки открыли встречный огонь.
– Нас подбили!
– Кантемировцы! Это Короткое! Не прекращать огня! Сметем с лица земли эту мразь!
– Нас подбили! – некоторые немецкие танки уже перевооружили длинноствольными 50-мм пушками, что на дистанции меньше 800 метров позволяло выводить из строя Т-34.
– Мужики! Увеличить темп стрельбы! Бейте их!
Игорь, когда его танки достаточно оторвались от места боя, вылез из люка на башню, осмотрел свою роту. Видимых повреждений ни у кого не было. Постепенно из виду исчезла сцена этой ожесточенной битвы, а в наушниках стихли крики разгоряченных боем товарищей. Холмы заслонили их и перекрыли радиосвязь, но ее можно было поддерживать через радиостанцию осназовцев, стоящих на вершине высотки.
– Баку, я Гиацинт-двадцать один, прием!
– Вижу вас. Гиацинт-двадцать один, хорошо идете, прием!
– Далеко фрицы? Прием!
– Сейчас обойдете вон тот выступ и увидите их, прием!
– Много? Прием!
– Да штук пятнадцать-двадцать.
– Ни хрена себе – подарочек!
– Да там самоходки одни, чего их бояться! Ориентир – одинокое дерево, влево двести. Они уже выходят на огневую, так что поддайте газу! Прием!
– Двести десятые! Я Гиацинт-двадцать один! Оборотов! Оборотов!
Когда обогнули последний выступ холма, увидели долгожданные самоходки. Двадцать две штуки, целый дивизион. Приземистые, словно распластанные по земле коробки, из лобовой брони торчат короткие 75-мм пушки. Самоходки, построившись в линию, заходили во фланг танкам 12-й бригады и сами подставили свои левые борта пушкам Старикова.
– Двести десятые! Слушай меня! Разбор целей самостоятельный. Как нас обнаружат – массированный огонь по поворачивающимся к нам самоходкам! Бронебойными... беглым! Огонь!
Почти одновременно выстрелили семь пушек. Снаряд, выпущенный Стариковым, прошил борт третьей с краю самоходки. Долей секунды позже в нее вошел еще один, и «Штурмгешутц» разорвался на части от мощнейшего внутреннего взрыва.
