— Там… Там… — зарыдала Настя. — Папа…
Крайнев осторожно стирал слезинки с ее щек, затем стал ловить их губами. Она притихла, спрятав лицо у него на груди. Крайнев глянул поверх Настиного плеча. На черном «габбро» богатого памятника проступало лицо Семена. Постаревшее, но вполне узнаваемое. Взгляд Крайнева скользнул ниже, он замер, а затем бережно взял Настю за плечи.
— Что ты плачешь, глупенькая! — сказал он, с любовью глядя на дорогое лицо. — Посмотри! Семен умер в 1989 году. Ему было девяносто два года! Это еще не все. Читай!
Настя послушно повернулась к памятнику.
— Видишь! «От детей и внуков!» Семен жил долго и умер не в одиночестве. У тебя есть братья или сестры, племянники… Мы не одни в мире! Возможно, у племянников есть дети, тогда ты — внучатая тетка. То есть бабушка…
— Я? Бабушка?… — Настя улыбнулась сквозь слезы. — Скажешь! На ком папа женился?
— Да вот! — ткнул Крайнев в соседний памятник.
— Валентина Гавриловна! — тихонечко ойкнула Настя.
— Семен был старше на девять лет, но она ушла первой. У тебя крепкая порода, Настенька. Переживешь меня!
— Не хочу! — замотала она головой.
— Не надо! — согласился Крайнев. — Будем, как Филимон и Бавкида жить долго и счастливо и уйдем в один день.
Он отвел ее к машине, усадил на заднее сиденье, напоил чаем из термоса и вернулся на кладбище. Рабочие заканчивали монтаж нового памятника. Вмонтированный в могильную плиту, он стоял высоко и торжественно. Гроб с прахом Брагина унесли, Дюжий молча наблюдал за работами. Увидев Крайнева, отвел его в сторону.
— Давно хотел сказать… В прошлом году на меня вышла некая Софья Давыдовна Гольдман. Ей сейчас за девяносто, живет в Израиле. Я открыл в Интернете страничку в поиске сведений об отце, она обнаружила…
Крайнев молчал.
— Гольдман сообщила, отцу за спасение городских евреев в Израиле присвоено звание «Праведник народов мира». Еще написала, что близко знала отца, пригласила в Израиль. Я немедленно полетел. Познакомился с ней и семьей. У нее сын пенсионного возраста, двое внуков и пять правнуков. Проговорили ночь. Она рассказывала, как жила в войну, затем после. Голодали… Ей пришлось тяжко — сына растила без мужа.
— Почему без мужа? — встрепенулся Крайнев. — Погиб?
— Не вернулся с войны. Только не погиб. После освобождения Города его призвали в армию, военврачом. На службе нашел другую жену. Сами знаете, какое соотношение мужчин и женщин было в СССР к сорок пятому…
— Херувимчик! — зло прошептал Крайнев.
— Я пожаловался, что не сохранилось отцовских фотографий — пропали в эвакуации, — продолжил Дюжий, не обратив внимания на шепот Крайнева. — Старушка ответила: ее сын — копия Брагина, он от него. Я поначалу обрадовался — у меня есть брат! Но потом вспомнил, что я тоже копия отца, мать много раз говорила. А мы с Фимой совсем разные… Говорить ничего не стал, но холодок возник. Заподозрил корыстный интерес. Вернулся в Москву и больше им не звонил. Вот! — Дюжий достал из кармана фотографию. — В юности мне хотелось знать, как буду выглядеть в старости. Странное желание, конечно. Мне не удалось его реализовать, у вас такая возможность есть.
Крайнев взял фотографию. На снимке была запечатлена семья Гольдман. Восемь человек разного возраста, обступив сидевшую на стуле седенькую, но еще красивую женщину, улыбались в объектив.
— Фима, как и мать, врач, — пояснил Дюжий. — В Израиле ему удалось подтвердить диплом. Сами понимаете, врач не из последних. В Израиль они перебрались только в 1991 году, ранее не хотели. Не миллионеры, но живут в достатке…
— Что она просила передать? — перебил Крайнев.
— Откуда вы знаете?! — изумился Дюжий. — Хотя, да, конечно… Я очень удивился, подумал, что старушка не в себе. Возраст… Привожу дословно: «Увидите Брагина, скажите: я дура! Хоть и еврейка…»
— Она не изменилась! — улыбнулся Крайнев. — Все такая же!
— Вам видней! — пробурчал Дюжий и побрел к машинам. Крайнев двинулся следом. У микровена стоял Сергей Петрович и о чемто беседовал с Настей.
— Ваша супруга спрашивает про Долгий Мох, — сказал заместитель мэра Крайневу. — Живет ли там кто?
— Ну и?
— Старики поумирали, молодые разъехались! — вздохнул заместитель.
Крайнев указал рукой. Смеркалось и в прогалине меж стволами сосен виднелись горящие окна ближайшего дома.
— Федор Семенович вернулся! — обрадовался заместитель. — Наверное, в грибы ходил.
— Это кто?
— Федор Нестерович! Не слышали?
— Фамилия знакомая, — сказал Крайнев.
— Тот самый! — подтвердил заместитель. — Не сомневайтесь! Самый знаменитый земляк, кардиохирург, мировое светило. Скольким людям жизнь спас! У него родители здесь похоронены. Раньше приезжал дважды в год, а месяц тому поселился надолго.
— Зачем?
— Сестру ждет.
— Какую? — спросил Крайнев, легонько поглаживая задрожавшее плечо Насти.
— Старшую. Говорит: этой осенью должна объявиться, отец его так предсказал. Я смотрел книги в загсе. У Семена Нестеровича была дочь, пропала в сорок втором году. Сейчас, если выжила, ей за восемьдесят. Сказал это Федору, а он в ответ: «Сестра вернется совсем юной, ее забрали в будущее». Представляете? (Крайнев обнял жену за плечи.) В доказательство Нестерович показал мне электронные весы, которые попали в их дом якобы из будущего, их его отец прятал на чердаке. Обыкновенные напольные весы со стеклянной платформой, в каждой палатке можно купить. Хороший человек, Федор Семенович, но, видно, перетрудился, — вздохнул заместитель мэра. — Ничего, кончится осень, вернется в Москву…
— Сергей Петрович! — послушалось от машин.
Заместитель попрощался и направился к «лэндкрузеру».
— А вы? — спросил Дюжий, подходя.
— Позже! — ответил Крайнев.
— Не опоздайте! Работа.
— Завтра воскресенье! — возразил Крайнев. — Фондовые рынки закрыты, банки не работают, биржи не торгуют. Никто не обанкротится и не выпрыгнет с сотого этажа.
Дюжий внимательно посмотрел на Настю, но ничего не сказал. Повернулся и пошел к «лэндкрузеру». Через минуту взревели моторы, и два автомобиля скрылись за поворотом. Крайнев усадил Настю в машину и поехал в противоположном направлении. У дома с горящими окнами он заглушил мотор и положил руку на ладонь жены.
— Сердце колотится! — сказала Настя.
— От радости не умирают! — возразил Крайнев. — К тому же он кардиохирург…
Он за руку ввел Настю во двор, затем в сени. В темноте было трудно разобрать, многое ли изменилось с тех пор, как они перенеслись, но, похоже, что немногое. Настя за спиной Крайнева тихонько вздыхала. Крайнев постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, распахнул ее.
