И то верно. «Этот гад», то бишь Редле, оклемавшись после перенесенной наказательной порки, говорят, поступил таки этой осенью на третий курс в какую-то из городских Агел, естественно, не в пятую, где бы ему теперь точно жизни не дали. Полгода в итоге потеряет, а вот пораненный им мальчишка аж целый год…
Редле тогда высекли тяжелой плетью до потери сознания и кровавых ручьев со спины, сорок ударов — это ж жуть какая! Сейчас четверокурсникам надлежало получать зараз вчетверо меньше и не такой страшной плетью, но все же, все же… Чувство беспомощности, возникшее у Игинката, когда его впервые подвесили на крюке для бичевания, только усилилось во время второго сеанса. Пять ударов бича кому-то еще удавалось вынести вполне достойно, но чтоб десять!.. К концу порки орали все, а один парень даже обмочился от невыносимой боли и потом не знал, куда глаза девать… Невозможность напружинить мышцы перед ударом, страх, что вдруг попадут по гениталиям, понимание, что за твоей поркой следит вся группа и замечает все твои ужимки, а ты висишь перед ними, что называется, во всей красе — все это мешало внутренне сосредоточиться для противостояния боли. А ведь по этому когда-то еще зачет сдавать! С учетом перерыва на экзамен по выживанию, за семестр будет всего только шесть таких занятий, и если сейчас ты с трудом выносишь, допустим, пять ударов бича, это что же получается, на каждом последующем занятии надо будет терпеть на один удар больше?! Сейчас для ребят это казалось немыслимым.
Ну, ладно, зачет все же не экзамен, его и пересдать можно, и не комиссия его принимает, а твой собственный преподаватель, а вот с розгами как быть? Никто из курсантов больше семидесяти с первого раза не осилил, а надо-то сто! И тут ведь всего шесть занятий впереди, а Игинкат помнил, что на третьем курсе после каждой из таких тренировок улучшал свой результат всего лишь на пару ударов. И тогда ведь у них с Салве была возможность тренироваться дополнительно посреди недели. Положим, если он попросит, отец Салве и сейчас ему в такой просьбе не откажет, вот только сотня розог — это не пятьдесят, кожа заживает куда дольше, а уж после порки плетью — и вообще! В таких условиях вынести дополнительную экзекуцию в среду ему будет просто не по силам. И что тогда? Провалить экзамен, а потом записаться на следующий семестр? В принципе, это выход, хотя, конечно, репутацию свою он этим провалом сильно подмочит. Да, но ведь есть же ребята, которым удавалось успешно пройти программу четвертого курса всего за один семестр! Истребитель тот же. Надо бы расспросить его, может, что дельное посоветует.
Истребитель, выслушав сомнения Игинката, усмехнулся:
- А с чего ты взял, что тренировки с плетью не влияют на способность терпеть розги, и наоборот?
Игинкат замялся.
- Ну, так поверь моему опыту: очень даже влияют, более того, дают кумулятивный эффект. Когда тебя плетью секут, чтобы сдержаться, ты должен вести себя как каменный. Ну, словно ты мраморная статуя, которую сколько бичом ни охаживай, ей все равно ничего не сделается. Скажешь, трудно? Трудно, не спорю, но другого выхода у тебя просто нет. Есть даже состояние такое — каталепсия. Ты настолько уходишь в себя, отключаешь все органы чувств, что становишься похожим на бревно. Человека в состоянии каталепсии можно пятками на один стул положить, а затылком на другой, потом еще сесть на него, и он даже не прогнется! Вот такой тебе нужен, Игинке, психологический тренинг. А когда научишься, то розги терпеть будет уже просто плевым делом, точно тебе говорю!
Игинкат с надеждой уставился на друга:
- Научишь?
- Ну, куда ж я денусь…
Вот уж никогда не думал Игинкат, что самый боевой из его друзей владеет, оказывается, еще и способностями гипнотизера! Пока он смирно сидел на стуле в опустевшем школьном классе, честно стараясь сосредоточиться и уйти в себя, Истребитель делал над его головой и перед глазами какие-то пассы руками и, кажется, в итоге усыпил. Проснулся Игинкат в очень неудобном положении: тело его соединяло два широко расставленных стола в виде мостика. Очухавшись и заорав, мальчик грянулся на пол, хорошенько приложившись затылком о кромку стола. Истребитель его эмоции проигнорировал, разродившись лишь коротким комментарием:
- Ну, понял, да? Только в следующий раз тебе придется войти в это состояние без моей помощи.
- Самому себя загипнотизировать, что ли? — спросил Игинкат, потирая болящий затылок.
- Ну, можно сказать, что и так. Можешь представить, что я тут перед тобой делал. Это будет для тебя как ключ к переходу в иное психическое состояние.
Так и не решившись выпытать у Истребителя, кто его такому научил, хотя любопытство подмывало, Игинкат пообещал воспользоваться данным советом. На ближайшем занятии это, правда, сделать не удалось, потому что там опять были розги. Мальчик начал терпеть порку, как уже давно привык, втянулся в этот процесс, а когда дело зашло далеко, тут уж было не до медитации. Тем не менее, в этот раз ему удалось выдержать без крика целых семьдесят ударов — ощутимый прогресс в сравнении с прежним результатом, но все равно недостаточный при оставшемся до конца семестра количестве тренировок.
Когда на следующую субботу настал через плети, тянуть дальше с опробованием метода Истребителя было уже некуда. Игинкат начал сосредотачиваться, еще дожидаясь своей очереди на экзекуцию, стараясь не слышать криков товарищей по группе и представляя перед собой лицо друга, его руки… В голове что-то перемкнуло, и дальше он вел себя, как сомнамбула, автоматически выполняя приказы. Когда его подвесили за руки, он словно окаменел. Плеть облизывала его тело, но он ничего не чувствовал. Да и в самом деле, разве может ощущать боль мраморная статуя?! Лишь когда его опустили и он не смог устоять и повалился на пол, Игинкат пришел в себя. Вместе с восприятием окружающего мира пришла и боль, но, разумеется, уже не такая, как в момент удара плети. Эту уже вполне можно было стерпеть. По восхищенным взорам товарищей по группе мальчик понял, что, похоже, только что сотворил нечто для них невообразимое. Видимо, действительно не проронил ни звука на протяжении всего бичевания. Полковник ничего комментировать не стал, но, судя по выражению его лица, он был вполне удовлетворен воспитанником. Может, не догадывался, что тот прибегнул к самогипнозу? Или, напротив, все понял, и именно так и надо было делать? Выяснять это у воспитателя Игинкат, конечно, не стал, но опыт свой счел успешным и решил при первой возможности поделиться им с сокурсниками.
Еще неделю спустя Игинкат шел на очередную субботнюю тренировку, ощущая полную уверенность в себе. Если захочет, он сможет сегодня снова самозагипнотизироваться, и тогда выдержит эту сотню розог, даже не пикнув. И экзамен по болевой выносливости он теперь совершенно точно сдаст! Правда, свербила мысль, что выносливость-то эту они тренируют как раз, чтобы не терять сознания от болевого шока в бою, а там ведь и медитировать будет некогда, и от окружающей реальности отрываться никак нельзя, но, может, все эти самогипнозы просто временный инструмент? Ну, чтобы научить тело не реагировать на боль? Предположение это захотелось проверить, и порку розгами мальчик решил снести уже привычным способом, без всяких там медитаций.
