Пока я метался по городу — то к Центральному КПП Базы, то к ракетчикам, то к стройбатовцам, — уже насмотрелся на по-европейски аккуратные баррикадки, покрашенные белой красочкой, и на сидевших за ними, на брезентовых стульчиках, аккуратно одетых кайтселийтовцев, с охотничьими карабинами в руках… вот ведь гадство! Чтобы русскому офицеру купить гладкоствольное ружье, надо быть обязательно членом Военохота, а по местным законам любой туземец может приобрести СКС для самообороны!
Доигрались в glastnost! Скоро, наверное, экзамены по своему чухонскому языку введут, ха-ха… глупость какая может в голову прийти… это у меня от переутомления.
Так. Принимаю командирское решение. На дежурном ГАЗ-66 выдвигаюсь в город Палтиски, со мной водитель, Левицкий, Исфандиярыч и Володя-Роспис-ной, с целью установления локтевой связи с красногвардейским отрядом и Горкомом партии. В мое отсутствие командование над Революционным Беспощадным Отрядом Пролетарского Гнева возлагаю (шепот из-за левого плеча «Хайлис», из-за правого плеча «Бля буду, Хайлис, сержант!») на сержанта Хай-лиса (190 см роста, 120 кг веса, супертяжа, шесть с половиной диоптрий на оба глаза)!
Сопровождаемый криками: «Любо! Якши! Ниш-тяк!», я воздвигся в кузове шешарика и отбыл по назначению…
…Чтобы выехать с улицы Ямаа на широкий Петровский проспект (Peetri по-туземному), просторно, чисто по-питерски проложенный вдоль залива к площади Ленина, нам нужно было преодолеть железнодорожный переезд у уютного, деревянного, еще дореволюционных времен, вокзальчика…
Немного это меня напрягало… не люблю, знаете, ездить по местам, которые трудно объехать — это у меня такая идиосинкразия после подрыва на мине у речного брода… вот опустят шлагбаум — и все. Иди пешком.
Либо сноси его — но тогда без шуму не обойтись, а у нас оружия — два черных учебных АКМ, на которых стройбатовцы присягу принимают, два тупых штык-ножа, отобранных у дневальных, и любимая киркомотыга Володи-Росписного, которую он в части не оставил — потому как привык он к ней… много не навоюем…
Но, против ожидания — переезд миновали чинно-благородно, даже дежурная помахала нам приветливо желтым флажком… наверное, она была тоже проклятая русская оккупантка.
Повернув после переезда налево, водитель уже собирался прибавить ходу, как я заметил, что от вокзала бежит в нашу сторону простоволосая женщина, что-то неразборчиво кричащая… Поэтому я гулко стукнул кулаком по крыше, а потом свесился через дощатый борт: «Вам чего, гражданка?!»
Заплаканная женщина, с чисто славянским лицом, ухватилась за поручень кабины и вскочила на подножку: «Ой, сынки, помогите, убивают! Ведь убивают деда!»
«Вашего деда?»
«Да нет, просто… ветеран, ехал, видно, с дачи — а в электричке к нему пристали, эти… демократы… стали значки ветеранские с пиджака срывать… он не отдавал… а они его ногами, ногами!»
«Ясно… где?»
«Да вот тут, на платформе…»
Посадив женщину в кабину, с визгом покрышек развернулись в обратную сторону…
…По перрону два весело переговаривающихся эстонца в железнодорожной форме волокли за худые ноги прочь с вокзала тело мужчины… за седоволосой головой оставался ровный кровавый след…
Увидев нас, эстонцы дружно, как по команде, осторожно опустили синеющие лодыжки на серый асфальт и пробормотали: «Русски… пьяный, каккк свиньяяяя…»
Женщина, выскочившая из машины, гневно возразила: «Что ты врешь, гад! Какой он пьяный? Его вот эти избили» — и ее палец уставился на группу жирных, налитых пивом, гогочущих эстонских парней… Один из них, в каске с рунами из двух молний, был вдобавок в черных кожаных штанах…
Володя-Росписной смотрел на него завороженным взглядом: «Оба-на… в кожаных штанах… а? Вот уж свезло, так свезло…»
Интересно, что когда они нас увидели — у эстонцев не возникло никаких опасений… напротив, они были рады, что появился новый повод для развлечений…
Где-то в мае из Москвы пришел строгий приказ: «Не поддаваться на провокации!» (Ничего не напоминает, а?)
С этого времени любимым развлечением горячих эстонских парней стало плевать в лицо советским военнослужащим… но тут они крупно промахнулись. Перед ними были уже не солдаты Советской Армии — а бойцы Революционного Беспощадного Отряда Пролетарского Гнева…
Исфандиярыч, ласково улыбаясь, неторопливо вытаскивал из-за голенища бритвенной остроты дедовский пичак…
…Вот интересно, это какой же глубокий разум надо иметь, чтобы, брызгая слюнями, выкрикнуть в лицо весьма огорченному видом зверски убитого ветерана интеллигентному половозрелому еврею, понимающему бабушкин идиш и вот уже почти два года проходящему суровую стройбатовскую школу сакраментальное: «Estland von den Juden ist frei!»
Впрочем, о разуме эстонцев говорить не приходится… это же надо: мечтать превратиться из наиболее богатой, процветающей провинции великой Империи, раскинувшейся от Балтики до Японского моря, в не то что бедную, а просто нищую и глухую окраину Европы? Ведь был же, был недавний, в историческом масштабе, опыт существования в виде псевдонезависимого лимитрофа, которого кто только не нагибал…
Что было бы с прибалтами, если бы полвека они не были в составе СССР? Ответ простой: ничего.
В смысле, ничего у них не было бы: ни промышленности, ни экономики и наверняка и государственности-то тоже бы уже не было.
Интересный факт — у них в тридцатые годы была кампания «Каждому хутору — отхожее место». А то ведь гадили, сердешные, где попало… Да, было такое — президент их цивилизованного государства даже специальную грамоту вручал — за лучший дощатый нужник…
И вот теперь достойный потомок этих независимых сортиростроителей, булькая, уже зажимал горло, куда под волосатый кадык с хлюпаньем вонзился компенсатор… а не нужно оскорблять человека с ружьем, даже если это ружье — учебный АКМ без единого патрона.
Мне не удалось и слова сказать — как Исфандиярыч, поудобнее перехватив под свой могучий локоть шею визжащего европейца, уже наглядно продемонстрировал, как у них в Каракумах празднуют Курбан-байрам… европеец визжал недолго.
Остальные двое унтерменшей бросились бежать… первый убежал совсем недалеко. Свистнула в воздухе киркомотыга, и голова счастливца пораскинула мозгами на весь по-европейски чистый перрон…
Почему счастливца: так второму беглецу, которого удалось взять живым, Росписной могучим пинком загнал в анус заботливо подобранную мною пивную бутылку — до самого донышка!
При этом старший сержант Левицкий самым противным голосом, но очень искренне — распевал «Хавва Нагилу», наглядно демонстрируя, что истребление евреев в Эстонии — это пока еще только благое пожелание… и на этот раз — еще далеко не решено, кто кого конкретно истребит.
