– Точно-точно, – подтвердил воевода. – И ревел, и выл, и по постели катался, и вон, гляди, все костяшки в кровь ободрал, когда по стенам долбил.
– Ого! – только и смог произнести Минька. На большее слов у него явно не хватило.
– А утром сегодня встал и сам сказал себе: «Все, парень! Либо ты тряпка, либо друг! Выбирай сам!»
– И что ты выбрал? – не понял Минька.
– Едем же, – пожал плечами Славка.
– А-а-а, ну да. А куда мы едем? – снова спросил изобретатель.
– До леса прямо, а там… Слыхал, что дедок сказал? Животина знает. Так что пускай она нас сама и везет. Может, они и впрямь чуют, чего мы от них хотим.
– Кони они – не собаки ведь, – усомнился Минька, но перечить не стал.
Едва же въехали в лес, как изобретатель, опасливо покосившись по сторонам, осторожно заметил:
– А нас тут не… ням-ням? Вон мужик, что плащ принес, целый мешок костей с собой приволок. И все человеческие.
– Мы сами с тобой кого хочешь отоварим, – с веселой угрозой в голосе пообещал Славка, добавив зловеще: – А этого мужика с костями я самого первого ням-ням. Тоже мне, нашел чего детям показывать, – и добавил быстро: – Слово «дети» к тебе не относится. Ты у нас Михаил Юрьич и Эдисон Кулибиныч. И точка! – а потом поправился, подумав: – Ну, и еще Минька, ежели, конечно, в теплой интимной компании… гм… вроде моей.
– Понятное дело, – откликнулся солидным баском изобретатель и осведомился: – А ты кто? Ну, если тоже в интимной компании вроде моей.
– Тогда друг Славка, а еще можешь звать Соловьем. Меня так батя называл в детстве, да и в юности тоже. Так что пользуйся – разрешаю. Эй, эй, ты куда?! – завопил он, натягивая поводья, потому что жеребец под ним неожиданно резко свернул с утоптанной широкой тропы и подался напрямик в лес.
После Славкиного окрика конь послушно остановился и застыл в недоумении. Рядом точно так же встала кобыла Миньки.
– Ты чего это животину умную пугаешь, – ворчливо заметил Минька. – Сам же говорил, что они знают, чего мы хотим.
– Да я так, шутейно, – пояснил Славка и растерянно переспросил изобретателя: – Ты что, думаешь, они и впрямь того… знают?
– Сейчас и проверим. – Минька осторожно погладил свою вороную лошадку по холке и шепнул: – Ну, давайте, милые. К князю нас по прямой.
Лошадь утвердительно мотнула головой и тронулась с места. Следом за ней последовал и жеребец воеводы. Через несколько часов Славка, последнее время все чаще оглядывавшийся по сторонам, присвистнул и с упреком заметил Миньке:
– Если мы заблудились, то это будет цирк.
– Нам, главное, Костю найти, а там как-нибудь выплутаемся, – уверенно ответил тот. – И не свисти – лошадку напугаешь. Тоже мне, Соловей-разбойник выискался.
– Это не я – это папа меня так называл, – мрачно откликнулся Славка.
Какое-то время они вновь ехали молча. Спустя еще час перед их глазами открылся спуск в небольшую пологую лощину, густо поросшую огромным двухметровым папоротником.
– Прямо в морду лезет, – начал брезгливо отплевываться воевода.
– Скажи спасибо, что это не крапива, – заметил Минька. – И не шиповник с чертополохом и малиной.
– И не терн, – в тон ему добавил Славка, тут же жалобно охнув. – Сглазил, кажись.
– Да что ты как дите малое, – рассердился изобретатель. – Скажи уж, что просто боишься.
– И скажу, – с вызовом заметил воевода.
– И что теперь? – рассудительно спросил Минька. – Я вон тоже боюсь, ну так что?
– Ох, чувствую, сейчас мы куда-нибудь приедем, – скептически заметил Славка и с удивлением в голосе добавил: – Точно. Уже приехали.
– Вечно ты все сглазишь, – буркнул недовольно изобретатель и ласково погладил свою лошадку по холке. – Ну ты чего, милая? Нам же к князю надо, а не в этот, как его, парк Юркиного периода.
– Все. Слезай, – вздохнул Славка. – Говорю же, что приехали. Дальше придется самим. – Он начал озираться по сторонам, выискивая какой-нибудь проход, ведущий хоть куда-то. Уж очень жутковатое место их лошади выбрали для своего пастбища.
– К деревьям надо пробиваться, – сделал вывод воевода, чуть подумав, и спросил: – Тебе какие больше нравятся? У меня тут по правую руку сосны, перед мордой лица березы качаются, слева ели застыли, а позади… позади вообще пусто, только папоротник. Выбирай.
– Я, как ты, – откликнулся Минька.
– Ну тогда так. Пойдем, руководствуясь указаниями моей дорогой мамочки Клавдии Гавриловны: в березовом лесу – веселиться, в сосновом – богу молиться, в еловом – с тоски удавиться. Я, конечно, всю жизнь предпочел бы веселиться, но иногда надо и… Пошли, – даже не договорив, воевода потянул Миньку за рукав в сторону сосен.
Изобретатель послушно поплелся следом. Шли недолго – минут двадцать. Сосны выросли над их головами как-то неожиданно, столь же внезапно исчез и папоротник. Точнее, даже не исчез, а как-то съежился до нормальных размеров. Зато прямо перед ними раскинулись дебри густого кустарника.
– А дальше куда, Слава? – растерянно спросил изобретатель, дергая друга за подол рубахи.
– А дальше туда, – заявил воевода, решительно опускаясь на четвереньки.
– А потом? – кряхтя, поинтересовался Минька, безропотно следуя за другом.
– А потом никуда. Приехали мы, – заявил Вячеслав, вылезая и сбрасывая с себя заплечный мешок. – Ну, здравствуй, Костя, – со вздохом облегчения произнес он.
– Ой, княже, – простодушно улыбнулся Минька, следом за другом выбираясь на свободное пространство и радостно глядя на неестественно бледного князя, сидящего под огромной сосной. Константин тут же вскочил на ноги и, пошатываясь, бросился к своим друзьям.
– А морду я тебе все равно набью, – нежно прошептал Славка, обнимая его.
– А мы уж думали, что ты… – простодушно ляпнул изобретатель и осекся, получив от Славки резкий тычок под ребро.
– Успели-таки, – улыбался Константин, тиская обоих. – Ну, как там, в Рязани?
– Да там все в порядке. Победили мы.
– А половцы?..
– И их тоже, – небрежно отмахнулся Вячеслав.
– А Ряжск с Пронском?..
– Целехоньки. Вовремя мы подоспели.
– Ну, слава богу. Теперь и уходить можно, – вздохнул Константин с явным облегчением.
– А куда это ты намылился? – резко отстранился от него Славка.
– А помнишь наш разговор перед походом на булгар? – уклонился Константин от прямого ответа.
– Ну, помню.
– И то, что со мной творилось, тоже помнишь?
– Подумаешь, трагедия большая. Кровь у него зеленоватой стала, – пренебрежительно фыркнул воевода.
– Тогда это была еще драма, – уточнил Константин. – Но с тех пор прошло слишком много времени. Маньяк сказал, что еще чуть-чуть, и все.
– А что все и чего чуть-чуть? – встрял Минька.
