Однако даже понимание этого факта не придало им смелости.
По-моему, Юрий Бауман предложил отправить телеграмму в поддержку Ельцина от всех присутствующих, но на него зашикали и даже обвинили в провокации.
Кто-то из аксакалов высказался в том духе, что если наш дорогой Леонид Макарович (примечание автора. Кравчук) призвал нас убирать урожай, так давайте же будем убирать урожай и не баловаться.
На том и порешили.
В общем, это было жалкое зрелище.
Когда перспективы независимости Украины висели на волоске, руховцы не сделали ничего для того, чтобы они сохранились...'
По Сеньке и шапка! - добавим мы...
21 августа 1991 года. Шестнадцать часов сорок минут. Город Москва, Волоколамское шоссе, дом 63. Городская клиническая инфекционная больница номер один.
Это не на самой Волоколамке, а чуть в стороне, где дублёр Волоколамского шоссе пересекается с улицей Габричевского, который при жизни был видный русский микробиолог, широко известный в узких медицинских кругах...
Покровское-Стрешнево, короче... зелёный, парковый район. Канал имени Москвы рядышком плещется ... Более того, он (канал) там НАД Волоколамским шоссе практически по мосту течёт. Изумительное зрелище! Что с палубы теплохода смотреть на проносящиеся далеко внизу машины, что взглянуть снизу, как неторопливо движется, поблёскивая белоснежными ( ну почти белоснежными) бортами красавец корабль, гордо возвышаясь над суетными машинками, несущимися по шоссе...
Желтые, просторные , построенные 'покоем' корпуса, утонувшие среди тополей, лип и молодых , сорокалетних, дубков...корпус один, корпус два, корпус три, корпус четыре...
Крупнейший в стране медицинский центр- открытый в 1952 году... более тысячи коек. В том числе- 303 детских, 69 акушерских и 12 реанимационных.
А впрочем, инфекционных больниц в столице немало - и во всех сейчас лежат страдальцы,защитники Белого Дома, которых отныне иначе как 'засранцами', никто не называет.
...'Во - первых, что же, и есть либерализм, если говорить вообще, как не нападение (разумное или ошибочное, это другой вопрос) на существующие порядки вещей? Ведь так?
Ну, так факт мой состоит в том, что русский либерализм не есть нападение на существующие порядки вещей, а есть нападение на самую сущность наших вещей, на самые вещи, а не на один только порядок, не на русские порядки, а на самую Россию.
Мой либерал дошел до того, что отрицает самую Россию, то есть ненавидит и бьет свою мать.
Каждый несчастный и неудачный русский факт возбуждает в нем смех и чуть не восторг. Он ненавидит народные обычаи, русскую историю, всё.
Если есть для него оправдание, так разве в том, что он не понимает, что делает, и свою ненависть к России принимает за самый плодотворный либерализм (о, вы часто встретите у нас либерала, которому аплодируют остальные, и который, может быть, в сущности самый нелепый, самый тупой и опасный консерватор, и сам не знает того!).
Эту ненависть к России, еще не так давно, иные либералы наши принимали чуть не за истинную любовь к отечеству и хвалились тем, что видят лучше других, в чем она должна состоять; но теперь уже стали откровеннее и даже слова 'любовь к отечеству' стали стыдиться, даже понятие изгнали и устранили как вредное и ничтожное. Факт этот верный, я стою за это и...'
'Прекратите! Какая мерзость! Какая гнусная коммунистическая пропаганда! Что это за Проханов , что за Нина Андреева эту гнусность написали?'
'Э... это Федор Михайлович!'
'Какой еще Федор Михайлович?!'
'Достоевский... Идиот!'
'Кто , я?!'
'Ну не я же... Роман 'Идиот', написанный в 1869 году... а ведь будто бы вчера! Как же верно сказал классик!'
'Да! И я тоже скажу- насчет жалкой, никому не нужной, провинциальной, но пыжащейся до империи России; и значит, мой лозунг 1991 года, с которым я стоял вместе с товарищами по Демократическому Союзу в Вильнюсе, у захваченных советскими десантниками зданий, все еще действителен: "У советского оккупанта нет Отечества, его Родина - танк".
И у российского - тоже нет. У оккупантов не может быть Отечества!'
'А у кого Отечество есть? У либералов?'
'Прогрессивное человечество давно перешагнуло через жалкую и скудную истину "Твоя Родина всегда права".
Русские офицеры в 1863 году отказывались вешать восставших поляков, предпочитая расстрел.
Английские диссиденты публично выступали на стороне буров против англо-бурской войны.
Генерал де Голль изменил сдавшейся Гитлеру Франции, был приговорен ею к расстрелу и организовал в Великобритании комитет "Сражающаяся Франция" против Гитлера и против правительства Виши.
Немецкие антифашисты сотрудничали с англичанами (дай Бог, чтобы не с СССР).
Есть такой лозунг: "За Вашу и нашу свободу!" Пока мы не научимся спрашивать со своего Отечества строже, чем с чужого, наш путь - к чертям. И туда нам и дорога.'
'Красиво, красиво... значит, и у либералов Отечества тоже нет... безродные космополиты, да?'
'Лучше быть безродным космополитом, чем вонючим русс... о , опять...'
Дробный топот, затихающий в коридоре, около туалета...
Там же, несколько позже...
Уже знакомый нам демократический прохожий интеллигент в мятых брюках, и с по- прежнему расстёгнутой ширинкой , тот самый, который в первый день Событий тиранил на Манежной Площади несчастного постового милиционера, а потом героически защищал Би-Де, наконец выбрался, после настойчивого стука следующего страдальца, из места, в веке минувшем стыдливо называемым ретирадой...
Проблема прохожего интеллигента заключалась еще и в том, что ночью дежурная медсестра, обеспокоенная его гиперактивным состоянием, воспользовалась испытанными методами карательной психиатрии и насильно вкатила ему пол-кубика реланиума. Страдалец наконец крепко уснул...
Вкупе с диареей получилось изумительное сочетание...
До попадания в больницу у Прохожего (будем называть его так - номина сунт одиоза!) белье было не особенно чистым , и что там говорить, не слишком целым (почему-то, у него постоянно в паху наличествовала прореха, видимо от того, что он имел забавную привычку регулярно ,задумчиво, почёсывать себя- там, где свербило. Мне кажется, что двухнедельная немытость- есть имманентное свойство настоящего интеллигента!) ... теперь же белья , и вовсе не было!
Поэтому, когда Прохожий, по своему обыкновению, позабыв кое-что застегнуть, шествовал в задумчивости по больничному коридору, из прорехи ширинки на этот раз высовывался не обычный подол несвежей белой рубашки, той самой, которая с вечной чёрной каймой на воротнике, но жалкий, крохотный, сморщенный, скукоженный ... кончик.
