ёлки-палки, — выдохнула Дашка. — Опять засада.
За первой плитой оказалась вторая. И тоже статуя. Любили же когда-то камни тесать для изваяний. На этот раз это был царь в европейской короне. Что уже радовало. Опять же никаких намёков на жёлтую расу и её (не дай Бог, конечно) господство. Царь сидел на троне. Его славянское лицо с правильными чертами смотрело сосредоточенным взглядом куда-то в бесконечность.
Мы присмотрелись. Теперь статуя была не каменной, а золотой. Ну, или позолоченной. Но золотой блеск между пыльных наносов угадывался совершенно чётко. Тёма присвистнул.
— Ну, в принципе, — сказала Карина. — Вот и сокровище. Можно просто спереть этого деда и всё.
— Ага, — сказала Виолетта. — И как ты себе это представляешь? Он же весит тонну, если не больше. Да и куда его нести? Выхода-то нет.
Карина почесала затылок.
— Выход есть, — произнёс я.
— Где? — вздохнула Виолетта, глядя на меня уставшим взглядом.
— Ну, или просто проход дальше, — ответил я и сделал шаг к статуе. Как быть дальше и так было понятно. У меня была скоба, когда-то я видел рисунок, что она является частью скипетра.
И вот передо мной царь, который держит в руках тот самый скипетр и державу. На вершине скипетра, друг напротив друга, находились четыре скобы. Точнее, должны были находиться. Три стояли на своих местах. А вот четвёртой не было. Тут уже и дураку было понятно.
Я подошёл к статуе, встал на цыпочки и вернул скобу на своё место.
Статуя вздрогнула и стала медленно опускаться вниз. Я отскочил от неё. Царь медленно погружался в пол. Через минуту он скрылся полностью, и над его головой с золотой короной закрылись две створки. Теперь даже и намёка не осталось на то, что он там когда-то находился. Зато за его троном открылся проход в другую комнату.
— Иди, — толкнул меня в спину Тёма.
— Почему я? — я стал упираться. Надо оно мне, стать первопроходцем в катакомбах, кишащих ловушками и засадами во всех смыслах.
— Тебе больше всех эта могила была нужна, — толкал этот гадёныш меня. — Вот и проверяй теперь, есть там ловушки или нет.
— Никогда, — я старался увернуться. — Так не честно. Надо монетку бросить или там жребий потянуть. У кого самый длинный? В смысле, есть чё-нибудь длинное и короткое?..
— Иди уже! — толкнул меня Тёма.
Я бегом вломился в комнату и затормозил. Темнота окружала меня, подобно вязкой субстанции, через которую, хоть глаз коли, ничего не увидишь. Ни единого звука, ни какого движения. Тишина и покой. Действительно, как в склепе.
Зато со мной ничего не случилось. Я обернулся на проход, сквозь который на меня глазели остальные.
— Ну, и чё вы там встали?! — крикнул я недовольным голосом. — Дайте, хоть света, что ли. Темно же, как у негра в жопе.
Зря я это сказал, потому что в следующую секунду в меня полетел фонарик. Выключенный. Который я, конечно же, не поймал. Фонарик звякнул по полу где-то в темноте и покатился чёрти куда. Я снова посмотрел на это сборище Индианов Джонсев.
— Спасибо, что хоть факелами не кидались, — развёл я руками.
И это тоже я зря ляпнул. Факел просвистел у меня над головой. Благо, я вовремя успел пригнуться. А то бы точно получил по куполу. Тяжело вздохнув, я пошёл за факелом. Упал он не так далеко, как фонарик. Взяв его, я вытянул руку максимально вверх, стараясь полностью осветить помещение.
И тут меня ждало очередное разочарование.
— Э-э-э… — протянул я, думая, как бы помягче сообщить это остальным. — Хлопцы, у меня для вас две новости. Одна — ловушек здесь нет и потому я живой.
— А хорошая? — подала голос Карина.
— Тьфу ты… Нас обокрали!
— Что?! — Карина рванула в помещение, совершенно не думая ни о каких ловушках. Если бы они были, сработали бы все. За Кариной ломанулись остальные. И все встали, как бараны, в совершенно пустом помещении.
А само помещение было раза в четыре больше, чем обычная двухкомнатная квартира в хрущёвке. В центре была возвышенность, явно служившая когда-то пьедесталом для саркофага. Но больше ничего. Абсолютно ничего. Четыре голые стены.
— Да, чтоб тебя… — раздосадовано выдохнул Саня.
— Да, — с грустью сказал я. — Всё напрасно было. Поиски, бега, перестрелки. Всё ради пустого захоронения, напичканного ловушками и трупами со скелетами таких же лохов, как и мы.
Виолетта подошла к пьедесталу и окинула его взглядом. В её глазах тоже была грусть. И рад бы сказать, что всё было не напрасно, и поддержать её готов был. Но не знал, как. А в сказки про не напрасно и самому верится с трудом. Мы были в закрытом помещении под землёй. По сути, в очередной ловушке.
— Ну, и как это называется? — Дашка со злости пнула фонарик, брошенный мне.
— Да никак, — я сел на пьедестал. — Кто-то вынес отсюда всё. И явно задолго до нашего появления.
— И кто это мог сделать? — спросил Тёма. — Тот хан?
— А хрен знает, — пожал я плечами. — Может, он. Может, кэгэбисты. Может, ещё кто. Один хрен ничего нет. А мы в заднице.
— И что делать? — извечный российский вопрос, мучивший теперь Карину.
— Помирать, — ответил я. — Кто теперь откроет эти двери и освободит нас?
И в этот момент часть стены стала подниматься вверх. Я вскочил с пьедестала и уставился на очередную дверь. Из-под неё стал бить яркий свет. Плита поднималась, открывая нам очень яркий источник света.
Предпоследнее, что помню, это несколько человеческих силуэтов, окружённых ангельским свечением. Последнее — ближайший ко мне ангел замахнулся чем-то вроде бейсбольной биты и здорово врезал мне по голове…
* * *
— Так! Всё! Мне онасточертело его нести! Твоя очередь. На! Неси!
Булькающие звуки.
— Он же захлебнётся! Поднимите его!
Ледяная вода привела меня в чувства. Голова раскалывалась и попутно ни черта не соображала. Меня усадили на что-то мягкое.
— О! Очухался, — знакомый голос кореша. Тёма, блин. — Говорил же, его надо было ещё на роднике водой окатить. Так бы и тащили его до дома на своих горбах.
Я осмотрелся. Кругом был лес. Рядом бежал ручей. Видимо, в него я и окунулся. Виолетта подошла ко мне и опустилась на корточки.
— Ты как? — спросила она.
Я замотал головой, и боль ещё сильнее врезалась в виски. Я сморщился и потёр их пальцами. Тут же обнаружилось небольшое несоответствие в поверхностном строении черепа, которое резко извивалось над правым виском в большой такой шишке. Она-то и была источником невыносимой боли.
— Что это было? — окинул я взглядом отряд.
— Трендец это был, Женя. Трендец, — очень так исчерпывающе
