Ознакомительная версия.
— Бе-ги! Бе-ги! — кричал Бурцев, в отчаянии потрясая кулаками. Кричал, потеряв надежду. Кричал, потому что ничего другого больше ему не оставалось. Кричал, хоть и понимал, что нет уже у Аделаиды ни малейшего шанса вырваться из тевтонского плена. Нет возможности даже услышать его.
— Бе-ги!
Зато его услышали другие.
— Бегите! Спасайтесь! — донеслось откуда-то сзади.
Кричали… да, кричали поляки! Куявцы, сдерживавшие напор русско-татарской дружины, дрогнули. Оглянувшись на вопли Бурцева, воины Казимира увидели страшное — своего поверженного князя и отступавших тевтонов. Разумеется, подобное зрелище не способствовало укреплению боевого духа.
— Бегите! — в панике орали друг другу оставшиеся без предводителя бойцы Казимира.
А паника — штука заразная.
— Спасайтесь! — вопили уже не десятки, а сотни глоток.
Теперь кричали не только куявцы. Встревоженные опольцы тоже подались назад.
А тяжелая нукерская конница Кхайду-хана, почувствовав слабину противника, навалилась с новой силой. Воинство князя Мечислава пятилось…
А потом началось бегство. Массовое, неуправляемое. Конные и пешие, уцелевшие и израненные бойцы спасались кто как мог, погибая в давке под копытами своих и чужих коней.
Неожиданное отступление опольцев заставило отшатнуться и великопольские дружины. Воеводе Сулиславу недолго удавалось противостоять вражеской коннице. Лишившись флангового прикрытия и оказавшись под угрозой окружения, великопольцы тоже вынуждены были повернуть лошадей[48].
Людской поток отсек Бурцева от крестоносцев. Затем охватил его пахнущими кровью и потом объятьями. Живая лавина захлестнула, закрутила, понесла и выплюнула Бурцева куда-то в груду утыканных стрелами трупов.
Бурцев выругался. Громко, зло, смачно. Все пропало! Все! Он потерял из виду и Аделаиду, и Конрада Тюрингского. Даже знамена с черными крестами уже скрылись за краем Доброго поля. А сам он — пеший, безоружный, оглушенный и едва не расплющенный в давке стоял посреди бушующей людской массы.
Битва Востока и Запада продолжалась. Обратив в бегство опольских и великопольских рыцарей, татаро-монголы, однако, не добились долгожданной победы. Более того, кочевники подставились под сильнейший удар и сами едва не оказались на грани поражения.
С оглушительным трубным воем в бой вступили лучшие рыцари Генриха Благочестивого с силезским князем во главе. Княжеский резерв из отборных и прекрасно вооруженных бойцов вполне мог изменить ситуацию!
Тяжелая рыцарская конница врубилась в изрядно потрепанные, измотанные и рассеявшиеся во время преследования бегущего противника ряды степных воинов. Свежие силы поляков с ходу опрокинули большую часть ханских нукеров и приступили к избиению легковооруженных стрелков.
Непробиваемая линия лат и щитов расчищала себе путь, словно гигантский бульдозер. Копья сминали любое сопротивление. Когда же в тесноте рукопашного боя они стали помехой, в воздухе замелькали рыцарские мечи. Строй силезцев изломался, распался. Но лишь потому, что теперь закованным в броню всадникам было привычнее и удобнее прорубать дорогу в одиночку, под прикрытием верных оруженосцев и прислуги.
Напор поляков усилился. К воинам Генриха примкнули опомнившиеся беглецы из других полков. Гордые паны опольских земель и Великой Польши, устыдившись своего страха, снова разворачивали коней и вели в бой уцелевших кнехтов.
А Бурцеву приходилось туго. Едва отскочив из-под копыт коня одного всадника в помятых доспехах, он угодил под меч другого. Вовремя прикрылся щитом — тем и спасся. Но страшный удар сшиб с ног. Не один Казимир Куявский умел махать здесь неподъемными клинками.
Польский мечник помчался дальше, предоставив добивать врага задним рядам. Теперь на Бурцева несся, спрятавшись зачем-то за щит, рыцарь с копьем. Герба на щите не различить — весь забрызган кровью. Рядом скакал оруженосец. В кольчуге, с боевым молотом, похожим на загнутый клюв. Этот даже не прикрывался щитом, атакуя безоружного противника. Впрочем, молотобойца в расчет можно и не брать: наконечник длинного копья все равно настигнет Бурцева раньше.
Молотобойца в расчет взяли. Кочевник, вырвавшийся откуда-то сзади! С кривой саблей в кожаных ножнах на боку. С щитом, заброшенным за спину. C натянутым луком. Со стрелой, наложенной на тетиву. Бурангул, чертяка!
Мелькнула оперенная стрела. Раздался предсмертный вопль польского оруженосца. Ох, зря он забыл о щите и подставил под выстрел свою окольчуженную грудь. Кольчужке не остановить каленое жало татарской стрелы. Всадник упал. Боевой молот беспомощно клюнул землю в нескольких шагах от человека, которому должен был проломить голову.
Рыцарь обратил копье против нового и более опасного соперника. Чуть пропустил поводья меж пальцев, на что конь отреагировал легким поворотом, и, пришпорив скакуна, ринулся в атаку на степного лучника.
Татарский сотник не свернул. Бурангул скакал навстречу копейщику, чуть привстав в стременах. На тетиве — последняя стрела. В колчане — пусто. А обнажить саблю у Бурангула уже не будет времени.
Польский всадник укрылся за щитом и лошадиной шеей! Над стальным налобником коня и верхним краем щита виднелся только шлем-топхельм. Всадники стремительно сближались… Вот сейчас копье рыцаря ударит в открытую грудь степного стрелка! И кожаный панцирь не поможет. Вот сейчас!..
Бурангул спустил тетиву раньше.
Выпавшее копье ударило в землю. Рыцарь нелепо дернул головой, упал, зацепившись ногой за стремя, прогрохотал мимо. Готов! Татарская стрела торчала в смотровой щели шлема.
Бурангул осадил лошадь, протянул руку:
— Вацалав! Быстрее!
Одним прыжком Бурцев вскочил за спину кочевнику. Крепенькая кобылка даже не всхрапнула.
— Вовремя же ты тут появился! И как только успел?
— Имя у меня такое. «Рожденный бураном». — Бурангул гикнул. И воздух превратился в ветер. А потом ударили боевые барабаны.
Эхо тревожной дроби прокатилось по всему Доброму полю, пугая польских лошадей. А позади татаро-монгольского войска, на холмах у реки, поднялись сигнальные бунчуки, которых Бурцев еще не видел: овечьи кости и хвосты яков на длинных древках. Ну конечно, где ему такое видеть — воины Кхайду-хана при нем еще ни разу не отступали.
Надрывали глотки сотники и десятники. Всадники — и легковооруженные стрелки, и закованные в латы нукеры — торопливо поворачивали лошадей. Нет, это не было отступлением: непобедимые тумены бежали!
Погонял свою кобылку и Бурангул. А над далекими бунчуками, меж двух холмов у речки Несе вдруг возникло нечто… Яркое длинное тело. Хвост, развевающийся на ветру. Трепещущие крылья. Кошмарная черная морда с болтающимися под подбородком лентами и пучками нитей. Раззявленная пасть, из которой бьет сноп дыма и искр… Воздушный змей! Дракон с пороховым фейерверком!
Ознакомительная версия.
