— Нас не будут заставлять жениться на местных женщинах? — вдруг раздался голос из задней шеренги.
— Я лично никого к женитьбе принуждать не буду, — успокоил я солдат. — Но и препятствовать обиженным родителям порушенных дев не собираюсь. Так устраивает? За изнасилование же накажу по всей строгости.
Судя по тональности галдежа, их это устроило. После чего дал им команду разойтись и с двумя герцогами отправился во дворец ужинать.
Вовремя, однако. Жрать уже откровенно хотелось. Как из пушки.
Глядя искоса на герцогов, понял, что это испытание в их глазах я выдержал, хотя и упарился до мыльной холки.
По дороге в обеденный зал герцогского дворца я легко решил вопрос с запасом стрел для валлийцев. Их оказалось всего шесть бочек, которые легко потянет одноконная повозка. Франциск II проявил родственное великодушие и подарил их мне с барского плеча.
— Новая партия валлийцев весной мне еще привезет, — пояснил свою позицию герцог. — Все равно для обороны замка такое количество просто мизер.
Тут я поделился с герцогом моей проблемой с дойчами.
Герцог даже остановился, удивленный.
— Веди их ко мне на суд. Такое безнаказанно оставлять нельзя.
— Дядя, — возразил я ему, — преступление совершено на территории моей резиденции. Так что не обижайся, но суд будет мой.
Бретань согласно кивнул, соглашаясь.
— А что тогда нужно тебе от меня? Веревка?
— Нет, — усмехнулся я высочайшей шутке юмора. — Место отбывания ими наказания. Я приговорил их к бессрочным пожизненным работам в кандалах. Есть у тебя, где им камешек рубать под охраной?
— Есть один такой карьер. Думал закрыть, так как работа вольных каменщиков мне дешевле обходится, — сообщил герцог. — Но ради тебя я сохраню этот карьер. Вези этих душегубов сюда. Пусть пока в подвале с крысами посидят.
Тут мы вошли в зал, где у накрытого стола нас уже встречала улыбающаяся тетя, которая первым делом с радостью кинулась ко мне обниматься. Дай ей волю, она бы меня от себя и не отпускала.
Сына ей надо, сына. Но не даст Господь, к сожалению. Судьба. За неродившегося сына будет отдуваться дочь — Анна Бретонская, которая сейчас сидит на коленях у няни за столом и размазывает по щекам гречишный мед. А я вместо того, чтобы просто наслаждаться обществом этого ангелочка — сестренки своей двоюродной, должен расчетливо у нее о себе положительные впечатления оставить — все же в перспективе это жена двух французских королей. Потенциальный союзник. Или враг. Тут уж как фишка ляжет.
После утоления первого голода я негромко спросил тетю, как у нее в хозяйстве со специями.
Та в ответ только вздохнула.
— Эконом пришел сегодня с рынка вне себя от злости. Цены так взлетели, что стало даже для меня дорого. Этот пожар в порту еще долго нам будет аукаться. А заставлять купцов вернуться к справедливой цене сейчас чревато или бунтом, или полным исчезновением товара с прилавка.
— Тетя, я готов развеять эту твою грусть, — я с довольным видом откинулся на высокую спинку стула. — У меня шесть сотен мешков перца, имбиря, корицы и гвоздики на корабле. Думал с собой увезти в Наварру, но выгоднее это сейчас продать здесь.
Герцогиня развернулась ко мне с внимательным взглядом, словно изучая меня заново.
А я продолжал ездить ей по ушам.
— Если ты разрешишь положить все это на хранение в твоем складе в шато, то за это ты сможешь отобрать себе нужное количество специй совсем бесплатно. А там и цены в норму войдут.
— Ты же уедешь, Феб? А торговать твоим товаром прикажешь мне?
— Тетя ты меня обижаешь. Как я могу заставить заниматься таким презренным делом как торговля такую очаровательную и благородную госпожу? Для этого купчины есть на доверии. Эту партию товара будет распродавать Иммануил Вельзер.
— Банкир из Аусбурга? — герцогиня посмотрела на меня, как будто увидела в первый раз. — А ты тут времени не теряешь, пока от тебя все в городе только пьянок и млядок ждут. Или еще каких буйных выходок. А ты, оказывается, дела делаешь с сомнительными банкирами.
— Плохая кандидатура? — попросил я прояснить вопрос.
— Плохая. Плохая уже тем, что он не местный, — умозаключила дюшеса.
— А может именно этим она и хороша, — возразил я тете. — Местные за такую партию специй сейчас передрались бы друг с другом до крови. А так нет повода для лютой зависти к соседу.
Герцогиня налила мне и себе в кубок красного вина. Покачала свой сосуд в руке, вертя на ножке. Что-то решала в своей умной голове. И вдруг ляпнула трагическим шепотом.
— Пожар в порту твоя работа? — и явила собой инкарнацию железного Феликса.
Я сел на копчик. Вот так вот, на пустом месте дело шьют. А я тут, что обидно, порожняком.
— Нет, — сделал я глоток из кубка. — Когда мы подплывали к Нанту, порт уже полыхал. Вовсю. Зарево было видно на несколько лиг по реке. И вообще плохо ты обо мне думаешь, тетя. Если бы я решил сжечь твой порт, то у меня был бы не один корабль со специями, а десять. Как минимум.
— Как ты стал похож на отца, — тетя ласково взъерошила мои золотистые волосы, — а будешь просто копия. В том числе и по уму. Я рада, что это так. Знал бы, как я боялась за тебя, когда узнала про заговор в Плесси-ле-Туре и не имела возможности тебя о нем вовремя предупредить.
— Дочка Паука, Анна де Франс в заговоре участвовала?
— Дочь Франции? — тетя подняла брови. — Возможно, но откуда у тебя такие подозрения.
— Она меня в койку чуть ли не силком затащила, а Орлеан потом приревновал.
— У них очень сложные отношения, — подтвердила дюшеса мои догадки, но моментально съехала со скользкой темы. — Так что тебе от меня надо, кроме склада?
— Твои гвардейцы в охрану обоза. Хотя бы символически, для демонстрации флага. Я со своей стороны на телеги валлийцев посажу. Разгружаться мы будем в Сен-Назере, чтобы не дразнить гусей в Нанте.
— Ах, Феб, знаешь же, что я тебе ни в чем не откажу, — лукаво улыбнулась тетя краешком губ и лучистыми глазами, говоря эту двусмысленность.
И у меня опять на нее стоит как деревянный. И это несмотря на регулярный сброс дурной крови с белошвейкой. Хорошо еще, что гульфик в этих пуфах твердым сделан, а то был бы просто конфуз.
В эту ночь меня провожали до постоялого двора герцогский сенешаль* и мои — уже мои, валлийцы.
Конное факельное шествие по ночному Нанту повторилось в большой схожести с прежней прогулкой, только вот в этот раз не несло для меня никакого налета мистики. Привыкаю, наверное. И все чаще замечаю, что не отделяю себя от Феба. Думаю я об этом мальчишеском теле как о себе самом и все чаще в мыслях именую себя Франциском. Даже его родню, которую никогда не видел, ощущаю уже как свою. Правда, в этом большая заслуга тети. Ее радушие и любовь ко мне покоряла.
