Ознакомительная версия.
И все же Григорий не убежал. Хоть Субурхан и вражеский военачальник, но лично Григорию он пока зла не причинил. Хотел причинить, но не причинил. И Забубенный чувствовал разницу. А в чем-то даже был благодарен, – Субурхан ему, можно сказать, мир показал, в орду свозил. А кто ему ту таинственную незнакомку в юрту прислал, тоже вопрос. Может, конечно, сам пришла.
Всю ночь Забубенный решал вопрос совести, а на рассвете решил.
– Ладно, – сказал он Субурхану, – давай договоримся так. Я уже дома и могу тебя просто бросить здесь. Но, если шар в порядке я тебя подвезу поближе к твоим нукерам и верну назад. Но вы на Русь не пойдете, договорились? Тамам? – как говорят турки.
Субурхан понял голову.
– Ели война началась, трудно будет ее остановить, если я приду по земле. Но если явлюсь с неба, как улетал, то воины поверят мне. И тебе, Кара-чулмус.
– Меня вообще-то Григорий зовут, – обиделся вдруг Забубенный, – Хотя, если тебе так привычней зови по-своему чулмусом. Русский язык трудный, говорят.
Он встал с пня, на кортом сидел. Поворошил угли костра, что поддерживал все это время. Светало. С того берега Днепра за ночь никто не приехал. Может, и не заметили падающую звезду.
– Короче, – подытожил Григорий, – сейчас осмотрю шар и найду пару поленьев. Попробуем взлететь.
Шар оказался в порядке. Бродники сработали на совесть. При падении шар нигде не пробило, все несущие конструкции уцелели, нитки не треснули. Григорий потянул за свисавшую лямку, шар опустился ниже, а потом вообще рухнул как свернувшийся парашют на поляну, где провели всю ночь первые авиаторы. Немного поколдовав механик пристроил на место жаровню, развел на ней огонь от спасенных углей и наполнил теплым воздухом шары. Через час вся конструкция наполнилась смыслом, снова превратившись в летательный аппарат, пусть и не совершенный. Как надувная лодка, что возникает из бесформенной резиновой кучи, а потом радует глаз покатыми бортами.
– Полетели, – коротко сказал Забубенный, и приврал для дела, – меня уже дома заждались.
Когда шар, потерявший часть подъемной силы, медленно поднялся над поляной и снова показался Днепр, Григорий молился только об одном, чтобы ветер поменял направление. Ибо теперь им нужно было лететь обратно к реке Калке. Узнать результат.
Как ни странно, ветр действительно дул в сторону далекой степной реки. Но, прежде чем улететь с Днепра, механик увидел странную картину. На его глазах из прибрежного леса к ладьям высыпало немногочисленное русское воинство, человек сто. Быстро сев на суда, ратники отчалили и стали переправляться на другой берег. А оставшиеся на берегу воины, вдруг набросились на пустые ладьи, в исступлении разрубая их мечами и топорами.
– Что вы делаете, безумные! – крикнул им Григорий, – а остальные как переправятся?
Но ветр унес его слова. Лишь кто-то из уже плывших по реке русичей, поднял голову и посмотрел на диво невиданное, быстро скрывшееся за деревьями. Решил, что почудилось. А Григорий озадачился. Судя по этим первым признакам, результат никому ненужной битвы был уже ясен. Увиденное дальше, только утвердило его в этом мнении.
Лес под ними быстро переходил в степь и повсюду Забубенный видел картину разгрома. Разбитые и отступавшие разрозненные остатки русско-половецких войск. Здесь их еще никто не преследовал. А вот подлетев обратно к реке Калке, где ветер неожиданно стих, Григорий узрел сечу в разгаре. Видно, отступали не все.
Неожиданно, Забубенный обнаружил перед собой готовую крепость. Она выросла на самом высоком холме как по мановению волшебной палочки, построенная по всем правилам военного искусства этого времени. Несмотря на нехватку материалов, походная крепость получилась на славу: четыре башни и два ряда частокола опоясывали холм, чтобы защитники, потеряв первую линию обороны, смогли укрыться за второй. Проходы, которых было всего по одному на каждый уровень, были прикрыты массивными воротами, сбитыми также из бревен. В крепости находились русичи, спокойно взиравшие оттуда на далекую битву.
Дальше на холмах все еще шла мясорубка. Господствующие высоты находились в руках русской рати, державшей натиск противника. Приблизившись еще, механик смог, наконец, окинуть взором поле битвы и ужаснуться. За холмами до самого горизонта простиралась голая степь, и вся она была завалена трупами, на которых, словно на помосте бились еще живые воины. На этой огромной территории битва шла уже второй день. Забубенный разглядел прямо перед собой в центре смешавшиеся ряды конных полков, казалось, слившиеся воедино с огромным монгольским отрядом. По флангам этого растянутого фронта сражения держались пешие воины копейщики и меченосцы, отражавших набеги монгольской конницы, что терзала их ряды, пытаясь прорвать оборону на флангах. То, яростно налетая, то, откатываясь обратно, как морская волна. Но наступавшее на берег море побеждало. Это стало понятно сразу.
Очень далеко в степи что-то блеснуло вдруг. Григорий пригляделся. В глубоком тылу за спинами воинов, стоял шатер монгольского хана, разукрашенный золотым шитьем. Григорий бросил косой взгляд на Субурхана, а тот довольно усмехнулся, – «молодец, Тобчи». Забубенный разглядел шатер, благодаря скользнувшему по ставке хана лучу солнца. Но вместе с шатром механик увидел и еще кое-что более важное, – к шатру, как свободные атомы, стекались со всех сторон разрозненные конные отряды, образуя один мощный полк. Монголы готовились к последнему бою. Судя по всему, резервов у них больше не осталось. Если бы монголы думали о будущем и сохранении своих жизней, то, скорее всего, прекратили бы битву и ушли. Но, монголы не думали о последствиях. Они думали только о разгроме врага.
Но и русичи пока не собирались сдаваться. В дело вступили засадные полки, выжидавшие до последнего. Первый засадный отряд, вступил в битву на глазах дрейфовавшего в небе механика, придя на помощь центру. От этого удара монголы чуть ослабили нажим. От удара второго засадного полка монголы остановили натиск, и стали пятится. Нужен был третий удар, и он пришел. С победными криками третий засадный отряд ратников врубился в ряды монгольского воинства и почти опрокинул его. Монголы начали с боем отступать. Инициатива перешла к русичам. Субурхан нахмурился.
Но, вдруг что-то произошло. Что-то ужасное. Натиск русичей натолкнулся на непреодолимую стену, разбился от нее и повернул назад. «Как же так, – не понимал Забубенный, глядя с высоты на бегущих, словно от дьявола, русичей, – ведь мы уже почти победили».
Но все случилось не так. Ответный удар последнего монгольского корпуса решил дело. Собрав все силы в кулак, Тобчи бросил этот корпус на правый фланг русских дружин, где с самого утра стояла пехота, потерявшая почти половину своих воинов. Опрокинул ее и прорвался к переправе, где его встретили остатки засадных полков. Удар был исполнен такой силы и ярости, что полки русских дружинников дрогнули и отступили, продержавшись совсем недолго. Их усилий хватило только на то, чтобы прикрыть переправу нескольких истерзанных отрядов отступавших по степи.
Ознакомительная версия.
