— Ну милая Аньеза… — Мартин не знал, что и сказать. — Подумаешь, подглядывал… ты же красивая, вот он и…
— Не в этом дело, — напряженно поджала губы девчонка. — Он мог слышать, как мы с тобой разговариваем — между прочим, по-каталонски, который для англичан звучит, как кастильский. То есть мы с тобой говорили по-испански… в английском городе!
Глянув в окно, юноша почесал затылок:
— А, вон ты о чем. Думаю, надо про все рассказать сеньору Андреасу!
— Обязательно расскажем! Но до этого… и самим надо тут за всем последить. Эти корчемщики… те еще типы.
Покусав губу, Аньеза выставила вперед левую ногу и приказным тоном промолвила:
— Сделаем так: ты будешь сидеть у окна и запоминать, кто пришел, кто вышел… А я, как появятся посетители, спущусь вниз, посижу и послушаю разговоры.
— Ой, милая… А давай, ты посидишь здесь, а я спущусь и послушаю. Поверь, так будет лучше!
Стенли Фогерти, племянник боцмана Смоллетта, оказался высоким и худым молодым человеком с грустным взглядом наивных голубых глаз и красным, как у закоренелого алкоголика, носом, уныло повисшим почти до самой верхней губы. Перетянутый широкими белыми ремнями мундир — красный кафтан с белыми отворотами и пристегнутыми полами — сидел на нем примерно так же, как беговое седло на старой ослице. Впрочем, несмотря на флегматичную внешность, Стен оказался парнем сметливым и явно благоволившим к своему дядюшке-боцману.
Выйдя на зов стражника из помпезного здания суда, молодой Фогерти, выслушав торопливые пояснения Громова, быстро огляделся вокруг и махнул рукой:
— Да, помню, дядя Джон мне говорил. Ну пошли, парень. Нет, не сюда — тут есть черный ход, туда и двинем.
Проникнув внутрь сквозь небольшие, как видно, предназначенные для прислуги, воротца, Андрей и его проводник прошли по длинному гулкому коридору, по узенькой лестнице поднялись на третий этаж и вышли на широкую стену, опоясывавшую весь двор, в глубине которого виднелась небольшая часовенка или церковь.
— М-да-а-а… — разочарованно протянул лейтенант. — Отсюда я вряд ли кого разгляжу.
— Вот, — без лишних слов стражник вытащил из кармана складную подзорную трубу, которую и протянул Громову.
— Сейчас ведьм поведут в церковь, — пояснил племянник боцмана. — Очистить заблудшие души — ведь уже завтра казнь.
— Завтра? — переспросил молодой человек. — И что с ними сделают? Повесят или утопят?
— Ни то, ни другое, — Фогерти горделиво расправил плечи. — Что мы, хуже других, что ли? Колдуний сожгут на костре на площади перед церковью Святого Майкла.
— Крутовато у вас… — покачал головой Громов.
Стражник покривился и зло сплюнул под ноги:
— А нечего колдовать да наводить порчу! Прав отец Джозеф — этих сожгут, и остальным станет неповадно. Знаете, сколько тут у нас колдуний?
— И сколько же?
— Да почти все бабы, дьявол их разрази!
— Однако… отцу Джозефу работы! — съязвив, Андрей расправил трубу и оглянулся. — А куда смотреть-то?
— Во-он на ту дверь, за кустами. Сейчас их вызовут, слышишь — звонят уже!
Со стороны церкви и впрямь донесся звон. Не малиновый благовест, конечно, а так — пару раз надтреснуто звякнул колокол.
Тут же послышалось громкое звяканье засова и скрип дверных петель…
Первым шел солдат с алебардой, и точно такой же его собрат замыкал шествие… солдат Громов очень хорошо разглядел, что же касаемо всего прочего… Увы! Три женские фигуры оказались закутаны в длинные серые плащи с накинутыми на головы капюшонами, так что разглядеть лица было весьма проблематично.
— Ну… ну повернитесь же… ну хоть чуть-чуть… пожалуйста… — приложив к правому глазу окуляр, умоляюще шептал про себя молодой человек. — Ну… что ж вы…
Идущая позади остальных женщина неожиданно споткнулась, едва не упав, и подскочивший страж грубо подтолкнул ее в спину. Несчастная обернулась… И Громов чуть было не выпустил из рук трубу: милое знакомое лицо, ныне бледное и осунувшееся, синие, как бездонные глубины океана, глаза, каштановая прядь, выбившаяся из-под капюшона… И этот знакомый жест — ущипнуть пальцами мочку уха… вот так…
Сомнений больше не оставалось — Бьянка!!!
Андрей едва сдержался, чтобы не закричать от радости: та, которую он считал погибшей и за кого, без всяких сомнений, отдал бы жизнь, жива! Жива! Жива!! Жива!!! И именно это являлось сейчас главным, все же остальное… все остальное можно было решить… нужно было решить… обязательно!
— Все, парень… давай сюда трубу, хватит! Я и так сильно рискую.
Ведьмы и сопровождавшие их стражи вошли в часовню.
— Спасибо, Стен, — вернув молодому Фогерти подзорную трубу, Громов следом за ним вышел на улицу, еще раз поблагодарив стражника.
— Поблагодаришь лучше дядюшку Джона, — буркнул в ответ тот.
Однако от парочки серебряных монет вовсе не отказался.
Вечером Громов уже был на старом кладбище у дуплистого дуба, дожидаясь Саланко. Как и предполагал лейтенант, сын вождя явился в город не один, а с верными воинами, количество которых пока оставалось тайной — темно, и самого-то Саланко Андрей еле узнал — в длинном, наглухо застегнутом кафтане и шляпе, парень вовсе не напоминал индейца.
— Ну ты и вырядился, — услыхав за спиной шорох, молодой человек резко обернулся.
— Так ходят все бледнолицые, — на лице юного индейца мелькнула улыбка, словно отражение призрачного света луны. — Ты пришел к дубу… Зачем?
— Мне нужна твоя помощь, дружище, — прямо, без обиняков, пояснил Андрей. — Твоя и твоих воинов. Нужно выручить кое-кого… вытащить из здания суда.
Саланко исчез, словно растворился в черном воздухе ночи, теплой и звездной, и Громов уже было подумал, что у этого парня наверняка есть какие-то свои дела — за тем он и явился в Чарльстон, — дела куда более важные, нежели спасение какой-то там ведьмы. Что ж…
— Мы поможем тебе, — молодой воин возник столь же внезапно, как и исчез. — Я и мои воины. Идем!
— Что? Прямо сейчас уже? — удивился Громов.
— Именно сейчас, мой белый брат, — Саланко снова покривил губы той самой призрачно-странной улыбкою. — Чего тянуть? Завтра будут приготовления к казни… мы можем не успеть. Тем более, у нас есть еще кое-кто, с кем нужно бы поквитаться.
— Отец Джозеф?
Сын вождя не ответил, лишь обернулся и, махнув рукой в темноту, тихо спросил Громова:
— Так ты идешь?
Неслышными ночными тенями, скользящими призраками бескрайних прерий маскоги проникли в здание суда с черного хода — просто отжали томагавком дверь, ничуть не потревожив шумно играющих в карты караульных. Впрочем, один из них — бледный тщедушный солдатик с наивным лицом — вдруг прислушался:
