Только закинули тело в вагон, только закрыли дверь, как издалека донеслось:
— Кто такие? А ну стой!
— Атас! Ходу! — скомандовал Хобот, и вся троица со скромной добычей шмыгнула под ближайший вагон.
Двое мужчин стояли возле вагона с лошадьми.
— Чего они тут искали? — спросил один.
— Известно чего, — ответил второй. — Поживы какой, вот чего!
— В вагоне с лошадьми, какая пожива? — усомнился первый.
— Никакой, — согласился второй. — Просто они тут из-под соседнего состава вылезли, а дальше пройти не успели, мы их спугнули.
— Проверим? — кивнул на вагон первый.
— На ближней остановке, — ответил второй. — Слышишь, машинист сигнал к отправлению подал? Бежим к теплушке!
Лошади в вагоне вели себя неспокойно. Запах крови неприятно щекотал их чувствительные ноздри. Неподвижное до того тело стало подавать признаки жизни. Пошевелилось. Раздался слабый стон, который повторялся всё время, пока девушка ползла в сторону кучи сена в углу вагона. Вряд ли она соображала, что делает. Скорее её действиями управлял инстинкт. Ткнувшись в сено, девушка стала в него зарываться, пока огромный ворох не свалился на неё сверху, накрыв с головой. Некоторое время в том месте ещё продолжалось шевеление и слышались стоны. Потом всё стихло…
* * *
Нюрка приняла подношения без особой радости: эка невидаль! Но колечко ей, в конечном итоге, понравилось, а пальто и сапожки оказались впору, так что ближней ночью Кувалда получил причитающуюся благодарность.
А утром они уходили по крышам от милицейской облавы. Кувалда одной рукой крепко держал Нюрку за руку, в другой руке держал пистолет, из которого отстреливался от погони.
Когда милицейская пуля скосила Кувалду, и он, рухнув на скат крыши, гремя жестью, стал скользить к краю, Нюрка попыталась высвободить руку из теперь уже по-настоящему мёртвой хватки кавалера, но не смогла. Мёртвое тело Кувалды увлекло её в пропасть, куда она летела с отчаянным криком. Так они и лежали рядышком, рука в руке, повторив, по иронии судьбы, участь Бонни и Клайда, пока вокруг их тел копошилась следственная бригада.
* * *
— Как Юлия оказалась вместе с этим бандитом? — спросил Абрамов у милицейского чина.
Полковник пожал плечами.
— Могу предположить, что в своих скитания по городу девочка попала в руки к этому отморозку, который всю ночь её насиловал, а когда началась облава, силой пытался увести с собой. В рапортах сотрудников уголовного розыска, что участвовали в облаве, упоминается о том, что бандит буквально волок девушку за собой, когда уходил по крышам.
Ольга зябко передёрнула плечами.
— Ужасная смерть! И, главное, такая нелепая. Но это точно она?
Милиционер опять пожал плечами.
— Тело при падении, кроме как о землю, обо что-то там ещё ударилось, потому сильно пострадало, особенно лицо, но мать её опознала. Плюс беременность.
В протоколе опознания, разумеется, не было указано, что Руфь с уверенностью опознала только пальто, сапожки и кольцо дочери. Само обезображенное тело она толком не рассмотрела, сразу потеряла сознание. Моисей Абрамович на опознании и вовсе не присутствовал. Слёг с сердечным приступом. Что касается беременности, то тут имело место трагическое совпадение. Хотя сроки у Юлии и Нюрки были разные, но кто это проверял?
Абрамов посмотрел на жену.
— Только не вини во всём себя!
— Не беспокойся, — слабо улыбнулась Ольга. — Я справлюсь. По крайней мере, кровавые девочки мне точно сниться не будут.
Поскольку о разговоре, который произошёл между его матерью и Руфь накануне гибели Юлии, Глебу-младшему рассказывать не стали, то случившееся его только сильно расстроило, не больше.
Руфь настояла на том, чтобы на похоронах Юлии никого из Абрамовых не было. Поэтому цветы на свежий могильный холмик они возложили уже после того, как траурная процессия покинула кладбище.
Таких посмертных почестей не удостаивалась, верно, ещё ни одна российская маруха.
День похорон марухи Нюрки стал вторым Днём рождения для Юлии Гольдберг…
КиевВ свои пятьдесят с хвостиком Панас Григорьевич Яковенко слыл в Киеве самым модным хирургом.
Коренной киевлянин Панас Яковенко волею родителя обучаться медицине был отправлен в Европу. Случилось это в канун Первой Русской революции. Став врачом, молодой хирург получил приглашение в одну из европейских клиник. Потом разразилась мировая война. А потом в России произошла ещё одна революция. Панас всё это время продолжал практиковать на одном из модных европейских курортов, где его мало коснулись происходящие в мире перемены. Постепенно он превратился в отличного специалиста, притом в набиравшей тогда моду новой области хирургии – пластической. Изрядно в этом деле преуспел, сделал себе имя и капитал. Что его потянуло на Родину? Однако вернулся. Открыл в Киеве частную клинику, и не прогадал. Поскольку он был единственный на весь Киев практикующий пластический хирург, то и отбоя в клиентах у него не было. Вот только народная власть смотрела на «буржуйские штучки» довольно косо. Нет, клинику не пытались закрыть, но замучили проверками. Всё изменилось после того, как среди клиентов Яковенко оказался видный государственный чиновник. Ещё во время Польской войны в одной из жарких схваток враги основательно подпортили товарищу фейс. Многие годы он с этим мирился: вроде как шрамы мужчину украшают. Но недавно, похоронив жену, решил жениться на молоденькой, и тут лишние «украшения» на лице стали вроде как ни к чему. Кто-то надоумил его обратиться за помощью к Яковенко. Со своей задачей пластический хирург справился отменно. И благодарный пациент дал ему на прощание дельный совет. «Я, Панас Григорьевич, жизнь тебе, как смогу, облегчу. Ты, главное, нашим товарищам в помощи не отказывай. Они, я думаю, теперь к тебе потянутся. Но этого мало. Чтобы совсем отвести от себя все наветы, устройся-ка ты в обычную больницу, для виду, хотя бы на четверть ставки, тебе ведь те деньги ни к чему, верно? А вот то, что ты не чураешься простых людей пользовать – это тебе пойдёт в зачёт. Я тебя тогда от всех проверок отмажу!»
Послушался совета Панас Григорьевич. Устроился в железнодорожную больницу, дважды в неделю в приёмном покое дежурить. Приём пациентов по основному месту работы пришлось, правда, подсократить, но так и проверки прекратились.
В этот день доставили в приёмный покой странную пациентку. Тело её нашли в вагоне, где перевозили лошадей. Как она туда попала, с этим долго не разбирались. Документов при ней не оказалось, среди разыскиваемых она не числилась, и следователь, ничтоже сумняшеся, сделал самое простое умозаключение. Неизвестная решила незаконным способом проехать по железной дороге. Для чего она на одной из станций забралась в неопломбированный вагон, в котором оказались лошади. Видимо, одна из лошадей ударила неизвестную в лицо копытом, а та потом отползла в угол, где её и завалило сеном. Так, пребывая почти всё время в беспамятстве, она доехала незамеченной до конечной станции, где и была обнаружена лишь при разгрузке вагона.
