Так и застывший с приподнятой головой старшина, продолжающий пялиться на скрывшееся в полумраке окружающее великолепие, сдавленно прошептал:
- Так это что, не все еще?
Удивления в ответе Ссешеса было больше чем хорошо скрытого сарказма, но скажем честно, не на много:
- Сергеич, ты чисто как гоблин какой-то. Есть пещера в ней всем скопом и будем жить? Нет уж! В плане на завтра... - Тут трау поправил сам себя. - Уже впрочем, на сегодня, очистка вентиляционных шахт, бокового выхода и соединительного коридора к старому подземелью.
После этих слов, нащупав взглядом какую-то точку в полумраке потолка, трау взмахнул рукой и где-то в темноте, между колонн раздался звук удара и последовавший сразу за ним звон разбившегося стекла. Не успели еще осколки достигнуть пола, как из освободившегося от закрывавшей его крышки вентиляционного канала, медленно и как-то осторожно принялся выдавливаться под собственным весом столб насыщенного влагой грунта, разваливаясь в воздухе и с хлюпаньем разбиваясь о до этого момента чистый пол.
Непередаваемое зловоние разогретой болотной жижи, составляющей изрядный процент содержимого вентиляционной шахты, особенно его нижние слои, удушливой волной окутало две, застывшие от такой неожиданной химической атаки, фигуры.
Впрочем, долго соревноваться в задержке дыхания ни Ссешесу, ни старшине не пришлось. Буквально через несколько секунд сильный поток воздуха, кажущийся холодным после той печки которая до этого тут творилась, ворвался в залу из прохода по которому сюда и добрались дроу и старшина. Караулящий на поверхности Гена незадолго до этого ощутил сперва легкое, 'приятственное' дуновение теплого воздуха из находящегося за спиной коридора, уходящего вглубь земли. Потом воздух резко поменял направление движения и в сторону наполненного тьмой прохода потянуло хорошим сквозняком. 'Козырное место караульного' сразу же потеряло большую часть своей привлекательности. Козырёк козырьком, но дождь еще когда будет, а сквозняк - вот он. Не успел Геннадий и пару минут посокрушаться такой несправедливости, как на поверхность выбрались, о чем-то по-тихому бурчащие, Ссешес и старшина и медленно двинулись в сторону бревнышка у кухонного навеса.
- К утру и остынет. Ишь, как протягивает.
В ответ дроу промолчал и устремил взгляд к тонкому серпику исчезающей луны, выглядывающей из вуали перистых облаков. Прошло несколько секунд тишины и странно задумчивый Ссешес произнес:
- А мальчонка... Придется усыновить...
Давайте на время отвлечемся от безусловно интересных событий, творящихся в немецком тылу. Ведь кроме безобразий, организуемых при участии уже знакомого нам красноглазого и ушастого создания, есть не менее интересные вещи. А именно - результаты этих самых безобразий. Уж поверьте, результаты были и причем довольно серьезные.
Начнем, пожалуй, с отрывка одного интересного документа составленного начальником тылового района группы армии 'Центр' генералом Фон Шенкендорфом: '... Обращаю ваше внимание на крайне неудовлетворительную работу транспортной службы. В связи с чем, на 17 августа запасы топлива на войсковых складах снабжения составляют двухдневную норму. Подвоз и пополнение войсковых складов затруднены неудовлетворительным состоянием железных и автодорог на оккупированной территории...'
Документ, как образец эпистолярного жанра представляет собой довольно незначительную ценность, но вот с точки зрения анализа оперативной обстановки на территории западной Белоруссии - он просто бесценен. Именно им можно объяснить, что начавшееся 12 августа наступление 2-й полевой армии в гомельском направлении проходило без должного напора. Поэтому взятие Гомеля, планируемое 19 числа, произошло на целых три дня позже - 22-го. Общее замедление продвижения войск, вызванное временными перебоями в снабжении, позже скомпенсированное изменением логистической структуры тылового района группы армии 'Центр', и многочисленные попытки советских войск прорвать оборону противника и выйти на оперативный простор, привели к тому, что немецкое командование начало выражать обеспокоенность судьбой плана 'Барбаросса'.
Именно в это время начальник германского Генерального штаба Франц Гальдер записал в свой дневник:
'Общая обстановка всё очевиднее и яснее показывает, что колосс-Россия, который сознательно готовился к войне, несмотря на все затруднения, свойственные странам с тоталитарным режимом, был нами недооценён...'
17.08.1941 г. Село Шерешево, вечер.
Два седых как лунь деда сидящих на завалинке и греющих свои ломкие от старости кости - это обычная, в общем-то, картина в русской глубинке. Небольшие различия, конечно, будут присутствовать, но без них никак - люди-то живые, не картинки лубочные.
- Нет, Макар, правда твоя! Что немец пришел это ничего хорошего не сулит. Хуч я и краснопузых и не особо люблю, но был бы помоложе - в леса б ушел не задумываясь
Попыхивающий козьей ножкой с крепчайшим самосадом, один из дедов, поудобнее расположив культю правой ноги, с задумчивым видом продолжил:
-Да и ведут оне себя, как нелюди какие-то. Давеча внучку Агафьи снасильничали, и по дворам прошлись ироды. Так что Шустов сын зря германцу первей всех сапоги лобызать кинулся.
Чуть скособочась и сплюнув на дорожную пыль, дед насмешливо проблеял:
-Стааароста! Да я б ему и быкам хвосты крутить не доверил.
-Эх Петрович и не говори. Да щенок этот никого не слухаеть. Меня вчерась не глядя на седины материл, прибил бы щегла. А ему хоть ссы в глаза. Хорошо хоть моя Марфа до этого не дожила.
Устремивший изборожденное морщинами лицо в строну закатного солнца, бывший фельдфебель лейб-гвардии гренадерского его величества Анператора Всероссийского Николая свет Ляксандрыча полка, а теперь просто любимец соседской детворы, дед Макар, устало прикрыл матово блеснувшие катарактой глаза.
-Чую, Макар, добром все это не кончится. Так что надо подумать, куда своих, в случае чего, ховать. Лето-то сухое в ентом годе выдалось. Так что по болотам даленько уйти можно. Век не найдут.
-Дурак ты што ль Петрович? Считай зима на носу, а ты своих с места срывать решаисьси. Да и куды идтить-то? А хозяйство всё? Голодранцами в болоте сидеть?
-Нишкни! Лучше в болоте, чем как Митроха с Ориной и с внучатами закончить. Твои ведь тоже помогали пепелище то разбирать. Хочь сказать, что их лихоманка прибрала? Так я тебе скажу дураку этакому, какая это лихоманка. - Поперхнувшийся от охватившей его злости, Петрович отвел в сторону правую руку с самокруткой и глухо закашлялся в левый кулак. - И носит та лихоманка подбитые крупными гвоздями ботинки, да с подковами железными. Тебе слепошарому может конечно и все равно. А я в егерях, не просто так грязь месил. Были там немцы, хоть и повытоптано все, но пару следов я нашел. На вон пощупай, знакома хреновина?
