Ходили тучи вокруг да около, но грозу так и не выходили. Не стал в этот раз Наилучший, Величайший молниями кидаться, даже громом ни разу не пошумел.
К утру ветер совсем стих. Алатрион продолжил свой путь и вскоре достиг серебряной ленты Генуса. Река катила свои воды на запад, огибая поросшие ельником утесы. Здесь, в самом начале предгорий, она была еще судоходна, хотя большие морские корабли не рисковали заходить так далеко от устья. Лишь местные племена отваживались ходить по стремительной волне на своих узких длинных челнах меж редкими скальными островками.
Ранняя осень. Лес стоит во всем своем великолепии, сверкая роскошными царскими одеждами. Ветер раскачивает золотую листву, заставляя ее сверкать тысячью маленьких солнц. Последние безоблачные дни, прощающегося лета.
Алатрион улыбался. Улыбался солнцу и небу. В это время года он непременно чувствовал могучий прилив жизненных сил и необыкновенную ясность мысли. Теперь ему казалось странным и обидным, что долгие годы, проведенные в восточных и южных краях, он был лишен этой неповторимой красоты. Ветер трепал его волосы, и всадник дышал полной грудью. Как давно он не ощущал ничего подобного...
Взобравшись на четыреста локтей над рекой, тропа миновала высшую точку подъема и пошла вниз.
Сал-Скапела, Серая Скала. Давно уже ожидаемая, она все равно появилась внезапно. Раздвинулись, нависающие над тропой еловые лапы и всаднику открылся величественный вид. С вершины холма, высотой в двести локтей, долина Генуса просматривалась на десятки стадий. Русло реки делало здесь причудливый изгиб, образуя своеобразный полуостров с узким перешейком. На полуострове возвышался громадный утес с лишенными леса склонами, издали напоминавший грязно-серый кристалл соли. На вершине утеса угадывались стены и массивные приземистые башни древней иллирийской крепости.
Построил ее Главк, царь тавлантиев, иллирийского племени, издревле жившего в этих местах, объединитель Иллирии. В то время, больше двух столетий назад, он активно пытался вмешаться в дела Эпира, своего южного соседа, имея для того массу причин и поводов. Однако он был не одинок в своих стремлениях определять политику эпирских царей. Того же самого жаждал и Кассандр, сын Антипатра. Правитель Македонии, один из активнейших участников грызни за наследство Великого Царя Александра, Кассандр жаждал заполучить Аполлонию, богатый город, через который шла вся торговля с Италией и Иллирией.
Главку такие поползновения совсем не нравились, поскольку купцы Аполлонии издавна хранили дружеские отношения с тавлантиями, исправно платя пошлину за проход по их территории своих торговых караванов. Но царь тавлантиев, не слишком воинственный, вел себя весьма нерешителен. Он собрал войско лишь после падения своих союзников и был разбит Кассандром в битве на реке Гебр. Заключив с победителем унизительный мир, и живя в опасении открытого вторжения македонян, Главк принял решение укрепить свои южные границы сильной крепостью.
Место для нее он выбрал исключительно удачное. Серая Скала самой природой была превращена в неприступный очаг обороны. Склоны утесы высоки и отвесны, а единственная дорога, по которой можно добраться до крепости, проходила по узкой полоске земли. Справа и слева от дороги пролегал стремительный поток. Попасть в крепость посуху можно лишь с севера. Идущие в Сал-Скапелу с юга, востока или юго-запада, вынуждены были переправляться через реку. Тому же, кто осмелится проявить недружелюбие, по отношению к обитателям крепости, пришлось бы проделывать это под градом стрел и камней защитников.
Впрочем, хоть крепость построили быстро, насущной надобности в ней так и не возникло, поскольку спустя три года после начала строительства Главку удалось в открытом бою разбить Кассандра. Отплатив за свое поражение, большой славы Главк не стяжал. В той битве тавлантии и союзные им эпироты значительно превосходили по численности войско Кассандра. Тем не менее, это была победа, и македоняне надолго ушли из Иллирии.
Алатрион спускался вниз, к реке. По обоим ее берегам, на открытом, лишенном леса пространстве, раскинулись десятки шатров, землянок и обмазанных глиной хижин с островерхими крышами. Здесь всегда много народу. По реке сновали взад и вперед лодки, круженные различным товаром. Не состоявшись в качестве стража границ, Сал-Скапела быстро превратилась в торговый форпост южных иллирийских племен. Крепость, расположенная на торговом пути, ведущем из Эпира на север, напоминала Аполлонию в миниатюре. Иллирийцы называли Сал-Скапелу Младшим Торгом, под старшим понимая именно Аполлонию. Младший Торг стал торгом варваров. Здесь редко можно было встретить эпирота или македонянина, не говоря уж о греках. С другой стороны, на Старшем Торге почти не бывали представители северных племен. Тавлантии ревностно отстаивали свои права на единоличную торговлю с эпиротами. Поэтому паннонцы, далматы, а так же скифы-сигинны, трибаллы и скордиски вынуждены были довольствоваться Младшим Торгом, обогащая тем самым тавлантиев.
С приходом к власти в Эпире царя Пирра, сына Эакида и воспитанника Главка, дела иллирийцев пошли в гору. При дворе Главка и раньше можно было встретить изрядное число эллинов, приглашенных для воспитания отпрысков знатных семейств по греческому образцу. Приобретя в лице южного соседа могущественного верного друга, тавлантии совершенно эллинизировались. Подобное, полувеком раньше, случилось с такой же варварской Македонией, заполучившей в цари Филиппа-реформатора.
Пирр стал царем в двенадцать лет. Разумеется, соседи поначалу не воспринимали его всерьез, он пережил свержение, взлеты и падения и еще до своего девятнадцатого дня рождения удостоился внимания Антигона Одноглазого, одного из сильнейших царей того времени. На вопрос, кого из ныне живущих полководцев Монофтальм считает самым талантливым, царь ответил: "Пирра, если он доживет до старости".
Мальчик вырос и одержал множество побед, поражающих воображение. Пирр не стал первым из эллинов, кто сражался на земле Италии, но именно он травил Волчицу наиболее успешно. Он действительно оказался самым талантливым полководцем среди современников, но ему не суждено было дожить до старости. Пирр погиб в бою в возрасте сорока семи лет. С его гибелью, звезда Эпира закатилась. Царство хирело не по дням, а по часам и, в конце концов, эпироты вынуждены были обратиться за поддержкой к иллирийскому царю Агрону.
Иллирия к тому времени уже ничем не напоминала варварский медвежий угол. Агрон, продолжатель дела Главка, создал внушительную державу вдоль побережья Адриатики и на островах. Пиратство стало при Агроне государственным занятием, а после его смерти, Тевта, вдова царя и его брат Скердилед совершенно парализовали морскую торговлю, вызвав бешенство римлян.
