Её заметили.
-- Убийца! -- заорал Клит, -- хватайте змею!
К Анхнофрет бросилось несколько человек.
-- Нет! -- закричала она в отчаянии, показывая рукой, -- убийца там!
Её никто не слушал, а стрелок, между тем, уже исчез.
-- Хватайте тварь! -- рычал Клит.
Посланница спрыгнула с камня на землю, беспомощно оглядываясь. Бежать? Бесполезно. Догонят и убьют. В висках стучало. Что с Александром?!
Первым подлетел Лисимах, отводя кулак для удара.
"Нет, дорогой, бить меня я тебе не позволю".
Анхнофрет легко увернулась, проскользнула под рукой телохранителя, пропуская его. Ударила костяшками пальцев в шею, под основание черепа. Лисимах споткнулся. В следующее мгновение другие телохранители сбили посланницу с ног.
-- Только живой! -- раздался крик.
Этот голос принёс такое облегчение, что Анхнофрет, которую вдавили лицом в землю, даже умудрилась улыбнуться. Некстати подвернувшийся острый камень оцарапал ей щеку. Ещё несколько больно впились в тело.
-- Попалась, тварь! -- прошипел над ухом Клит.
-- Только живой! Привести ко мне!
Её рывком подняли на ноги, заломили руки за спину и потащили к царю. Согнутая в три погибели, Анхнофрет отчаянно вывернула шею, высматривая Александра.
Царь стоял на коленях возле Эвмена, сидящего на земле. Кардиец, бледный, как полотно, бросил быстрый взгляд на египтянку и прорычал:
-- Безмозглые бараны! Стреляла не она! С другой стороны стреляли!
-- Что? -- вскинулся Птолемей.
-- С другой... стороны... -- прохрипел Эвмен, пытаясь указать рукой. Левой. Правой он не мог шевелить: под ключицей, ближе к плечу, торчал обломок тростникового древка стрелы.
Александр сообразил, что произошло, бросил быстрый взгляд в указанном направлении.
-- Убийца там!
Несколько телохранителей бросились к скалам. Леоннат метнулся к лошадям, которых опекали слуги. Ещё несколько человек последовали его примеру.
-- Вокруг скал! -- закричал Леоннат,- он не будет там сидеть!
Он взлетел на спину гнедой кобылы и с места бросил её в галоп.
-- Стрела! Покажите мне стрелу! -- закричала Анхнофрет, -- покажите наконечник!
Её все ещё держали за руки. Александр, невредимый, бледный, то ли от испуга, то ли от бешенства, повернул к ней перекошенное лицо.
-- Ты?!
-- Я невиновна! -- крикнула Анхнофрет, -- покажите мне стрелу! Да не медлите же, во имя Нетеру!
Стрела прошла навылет. Птолемей осторожно отломил наконечник, протянул Александру. Эвмен поморщился от боли.
-- Сейчас, -- сказал ему Лагид, -- сейчас вытащим древко и перевяжем. Не шевелись. Тебе повезло.
-- А стрела-то -- египетская! -- загремел Клит.
На Александра было страшно смотреть. Его всего трясло. Лицом, перекошенным в жутком оскале, перемазанном жертвенной кровью, он напоминал сейчас демона Дуата.
-- Умоляю, Александр! -- застонала Анхнофрет, -- покажи стрелу!
Царь резко выдохнул, мотнул головой, словно отгоняя наваждение.
-- Отпустите её!
-- Царь! -- возмутился Клит.
-- Отпустите!
Телохранители повиновались. Анхнофрет растёрла запястья. Александр протянул ей наконечник стрелы, она поднесла его к глазам.
Наконечник, измазанный пылью и кровью, покрыт чем-то ещё. Каким-то липким и густым, прозрачным веществом.
-- Это яд... -- прошептала Анхнофрет.
-- Что?! -- резко шагнул к ней царь.
Анхнофрет лизнула наконечник, замерла на мгновение, прислушиваясь к своим чувствам.
-- Это яд!
Эвмен побледнел ещё сильнее.
"Тебе повезло..."
-- Ты знаешь, какой? -- быстро спросил Александр.
-- Мне нужна помощь, -- ответила посланница, -- помощь твоего врача, царь.
Александр не раздумывал ни секунды.
-- Немедленно в город! Лагид, ты остаёшься! Возьми людей, ловите убийцу! Брать только живым! Ты понял, Лагид?! Только живым!
До самого города Клит одаривал Анхнофрет взглядом, полным злобы. Он был вынужден заткнуться, когда понял, что его версия, будто "змея специально пожертвовала своими подельниками" выглядит неправдоподобно. Убивать подручного при всех, чтобы тут же самой попасться?
Царю не давала покоя эта египетская стрела, но, когда он увидел, как быстро и деловито Анхнофрет с его личным врачом Филиппом-акарнанцем готовят противоядие для Эвмена, то немного остыл. К нему вернулась способность трезво мыслить.
Кардиец, поглаживая правую руку, притянутую к телу, и, перебарывая волнение, рассуждал, что сама по себе стрела ещё ничего не доказывает. Александр и сам это понимал.
Поведение Анхнофрет после покушения свидетельствовало об её невиновности красноречивее любых слов. Однако царь не исключал того, что покушение всё же могли спланировать египтяне, которые не поставили посланницу в известность. Не все "друзья" были согласны с ним. Например, Пердикка поддакивал Клиту. Александра насторожило ещё и то, что Леоннат при захвате второго стрелка так приложил его, что едва не вытряс душу из тела. Могли вообще остаться без свидетелей.
Царь не мог забыть взгляд жреца Аристандра, когда тот указал ему на небольшое раздвоение выпуклости на краю правой доли бычьей печени. Александр знал, что такое знамение предвещало переворот, изменение во всём строе жизни. Сей признак толковали по-разному, как хороший и как плохой, смотря по обстоятельствам. В нынешних он был скорее плохим.
Переворот. Предательство?
Царь не мог отогнать эту мысль. Клит пытался выставить виновницей Анхнофрет, Пердикка ему вторил, Леоннат едва не отправил убийцу в Аид.
Неужели, кто-то из них?
Кто?
Царь мрачно переводил взгляд с одного на другого. На скулах его играли желваки.
Кто?
Анхнофрет и Филипп чем-то промыли рану Эвмена, дали ему питье. Акарнанец уверил Эвмена, что яд сей знаком ему и противоядие подействует. Тот заметно приободрился.
Анхнофрет подошла к Александру.
-- Ты подозреваешь меня, царь?
Александр долго, очень долго смотрел ей прямо в глаза. Она взгляда не отводила.
"Рассчитывает на то, что я не подниму руку на посла? Интересно, на чём сей расчёт основан? Вавилоняне, бывало, убивали их послов. Может, и иные варвары поступали столь же вероломно. Другие варвары... Мы ведь для них тоже варвары".
Наконец, он ответил:
-- Нет, я тебя ни в чём не обвиняю. И я, и Эвмен, обязаны тебе жизнью.
-- Я могу быть свободна?
-- Да.
Он повернулся к Птолемею и сказал:
-- Лагид, проследи за тем, чтобы нашу гостью никто не потревожил. Она неподсудна, никто не смеет её обидеть подозрениями.
Птолемей кивнул.
-- Мои люди защитят меня, -- сказала Анхнофрет.
-- Ещё не хватало, чтобы твои люди, защищая тебя, убили какого-нибудь дурня, которому взбредёт в голову "защитить меня", -- ответил Александр.
Анхнофрет кивнула и удалилась под испепеляющим взглядом Клита.
Вскоре стрелок пришёл в себя. Александр пожелал допросить его лично, в присутствии Эвмена и заплечных дел мастера. Остальным повелел удалиться.
Из темницы, куда уволокли стрелка, царь вышел часа через два. Эвмен остался внутри.
-- Ну что? -- спросил Пердикка.
Царь помотал головой. Его взгляд не стал мягче, наоборот, жёг белым пламенем. Весь остаток дня Александр ходил сам не свой. Отказался от трапезы, кусок в горло не лез.
"Кто?"
Он перебирал в памяти обиды "друзей". Он знал, что многие, не только Клит, недовольны интересом, который он проявлял к вере и обычаям египтян. Как удобно объявить виновными ненавистных "раскрашенных баб", от которых уже получили болезненных тумаков...
Убийца оказался критянином. Из местных. Он не знал ни эллинского, ни египетского, ни даже хурритского языков. Кое-как Эвмен смог с ним объясниться на финикийском, но продолжать допрос было невозможно. Пришлось послать за ахейцем Этеоклом. Царь не стал дожидаться.
На вопрос -- "кто тебя нанял", стрелок твердил одно и то же: "я не знаю". Скверно. Если он не лжёт, то сразу же возникает подозрение, что знал другой. Которого так "удачно" убила Анхнофрет. Если она всё же стоит за всем этим...
Александр отогнал эту мысль. Нет, невозможно. Он смотрел ей в глаза. Видел её испуганное лицо в тот момент, когда за его спиной вскрикнул Эвмен, поражённый стрелой. И этот крик -- "Умоляю, Александр!" Не "царь". Она в первый раз назвала его просто по имени.
Он видел, как она была бледна во время лечения Эвмена, как дрожали её пальцы. Нет, это не она. Её соотечественники -- возможно. Но не она.
Александр сидел в своих покоях и пил по-скифски. Хотелось забыться, но хмель все не брал его, сказывалось напряжение минувших дней.
Анхнофрет спасла его. Возможно, тем самым разрушила планы Ранефера. А если бы знала о них?
Царь смотрел в чашу, катал вино по стенкам, вспоминая рассказы Анхнофрет о "видящих". Каково это, жить, зная, как и когда умрёшь? Легче ли, чем вот так терзаться неизвестностью, подозревая всех?
