Я знал – надо уходить, повернуться спиной к этому непонятному человеку, но что-то сдерживало, не пускало. Будто бы я снова с Протесилаем, с Иолаем Чужедушцем, говорю. Разные они, совсем разные, ничем вроде бы и не похожие, но... Но все-таки похожие!
– Если мы не будем воевать в Азии, то будем воевать в собственном доме. Аргос против Микен, Фивы против Афин...
– Слышал!
– У нас не хватает земли, скоро не будет хватать хлеба...
– Угу...
– Если мы не нападем, нападут они. У хеттийцев такие же беды, как и у нас...
– Кому ты служишь, Паламед?
Не выдержал – повернулся. Улыбался Паламед Навплид! Щурился, руки свои пухлые тер-потирал – словно грязь отмыть не мог.
– А ты, Диомед?
Я понял: вот-вот – и нырну. Захлестнет прозрачная река, унесет, закружит... Давно уже такого не было, считай, года два!
Дернул головой, снова вниз посмотрел – чтобы улыбки его паскудной не замечать. Сцепил зубы. Еще не хватало – из-за такого сорваться!
Он, кажется, понял. Даже на шаг отступил.
– Диомед... Что мне сделать, чтобы ты меня выслушал?
«Губы не растягивать!» – едва не рявкнул я, но все-таки сдержался. Если умный – догадается!
– Хорошо. Попробую иначе... Але тона киу котага ак? Доко тин та?
Он уже не улыбался. Твердо говорил, сурово даже. По-хеттийски? На Древнем? Нет, вроде. Странный язык, незнакомый... и знакомый!
– Не понимаю, – вздохнул я. – Переведи!
– Понимаешь...
Эвбеец задумался, близоруко прищурил глаза:
– Сейчас точно поймешь... Элек натис энки да... нори люко тане фо... эгис ране зала те...
Я хотел вновь переспросить, хотел – замер. Камнем застыл.
Мама! Мамина колыбельная!
– Не... Не смей! – выдохнул, захлебнулся словами. – Не смей, ты! Ты!..
– Значит, я не ошибся...
Паламед покачал головой, поглядел вниз.
– Вот я и говорю, мощные стены! Гелиады строили! Это, Диомед, гелиадский язык – Солнечное наречие. Сейчас на нем разговаривают только ОНИ – и мы... Сияющие Третьего Шага не поминают между собой меднокованное небо. Солнечное наречие – сразу поймешь, свой или нет!
– Третий Шаг? – растерялся я. – Но... Но ведь ты... Ты не бог?
– Пока еще нет! – рассмеялся Эвбеец. – Пока еще нет! Извини, ты, кажется, не любишь, когда я улыбаюсь...
Я не знал, что сказать. Не знал, что подумать. Дядя Эвмел уверен, что в Ахайе сейчас не осталось тех, кому по силам Третий Шаг. И Чужедушец думает сходно...
– Я хочу, чтобы ты меня выслушал, Диомед. Просто выслушал. А потом сказал, согласен – или нет. Впрочем, можешь перебивать, мне все равно... Лет двадцать назад, после Флегр, после гибели Салмонеева братства, твой дед... Вернее, наши с тобою НАСТОЯЩИЕ деды решили очистить Гею от нас, полукровок. Геракл должен был стать последним Героем... Так?
Что ответить? Смолчать? Солгать? А зачем?
– Это так, Паламед!
– Кое-кого убили под Фивами, как твоего отца, кое-кого загубили в мелких сварах. Геракла тоже... вознесли на Олимп. Деды и сыновья погибли, остались мы, внуки. И, знаешь, не могу ИХ осуждать, наших родичей! Один аэд как-то спел: «Чего не портит пагубный бег времен? Мы хуже наших отцов, наше будет потомство еще порочней!» По сути, мы – выродки! Мы – опасны. И для себя – и для других.
– Это так, Паламед...
Жутко было слушать этого улыбчивого, но странное дело – с каждым его словом мне становилось легче. Все, что я передумал за долгие годы, все, чего страшился, как дети боятся теней в углу спальни, становилось понятным и ясным. Словно блеск вражеских панцирей перед атакой!
– Но мы хотим жить, Диомед! Мы не люди, не боги – но хотим жить! И Семья пошла нам навстречу, все-таки своя кровь. Восток! Восточный Номос! Слыхал?
– Мы должны построить ИМ Грибницы? – усмехнулся я. – Чтобы ОНИ могли вволю вдыхать дым жертвенных туков? Не наелись еще?
– Не наелись! – засмеялся Эвбеец. – Эллада уже ИМИ поделена, каждый город, каждая гора, каждый лес, каждая речушка. А ИХ свора прожорливей волчьей! И тут – такая удача! Лет четыреста назад что-то случилось там, на Востоке. Наши Номосы соединились, а ТЕ, кто там раньше правил – ушли. Куда, почему – не знаю. Восточный Номос теперь без хозяев, Диомед! Без НАСТОЯЩИХ хозяев. А ведь не только Атрей мечтал о Великом Царстве! Кое-кто из НИХ поспешил закрепиться – в той же Трое...
– Тюрайос, Черногривый, Киприда, – кивнул я.
– Именно. Мой ДЕД успел – прочим на зависть. Ну, а остальные, так сказать, жаждут. А кто им поможет, как не мы? Но, увы, ОНИ не договорились. Пошла грызня!..
Я вновь кивнул. И тут наши мысли совпали. Умен, пухлый!
– Поэтому твой ДЕД решил направить нас на Восток через Трою. ОНИ решили делить все заново – с нашей помощью. Вот и все!
Я посмотрел вниз. Темно, ничего не видать! Ночь пала на Златообильные. И такая же ночь ждет всех нас. Прав дядя Геракл! Мы – последние. За нами тьма...
– И ты решил слегка помочь нашим родичам, о премудрый Паламед! Собрать нас побыстрее – и под Трою. Чтобы меньше мучались!
– Слегка помочь, – охотно отозвался он. – Только не ИМ – нам! Восточный Номос пуст, без Грибниц ОНИ – лишь тени. А если мы просто уйдем? Уйдем подальше, в самую глушь, к Океану – и забудем о Грибницах?
– Что?!
Я даже отшатнулся – настолько простыми и страшными показались мне его слова. Бойся богов, Диомед! Бойся – они сильнее!
Сильнее! Сильнее? За счет наших молитв, наших сил, нашего добра, нашей крови!
А если?..
– Паламед!
– Я все сказал! – отрезал он. – Все! Сияющему – достаточно! Думай!
Достаточно? ОНИ – не всесильны...
Да! ОНИ – НЕ ВСЕСИЛЬНЫ!
Хотелось крикнуть, заорать прямо в темное ночное небо, в бесконечный простор, в звездное марево Космоса...
И вдруг...
Вспомнилось – перед глазами встало. Агамемнон! Его лицо, когда вчера этот же сладкоголосый ему, Атриду, про Царство Великое пел – Державу Пелопидов от снегов гиперборейских до песков эфиопских. Как слушал! Как рот открывал!
А я? Просто для меня иная песня понадобилась, на другой мотив, да на другой струне. Все, вроде, учел добрая душа Паламед! Да вот о прочих душах забыл – тех, кого мы с собой на Восток поведем. Сотни, тысячи! Они-то, небогоравные, просто люди, за что должны гибнуть? За нас? За НИХ?
Папа говорил о Гекатомбе. Вот она – НАСТОЯЩАЯ Гекатомба! Не сотня выродков, искалеченных, безумных, несчастных – а вся Эллада! Тысячи и тысячи!
– Подумаю, – бросил я, стараясь не глядеть на его улыбающееся лицо. – Подумаю, Паламед!
...А здорово накручено! Здорово! Еще бы немного – и поверил!
– Пойдем? – как ни в чем не бывало, предложил Эвбеец. – Холодает уже. После такого разговора я бы и Диониса помянул!
– Угу, – согласился я. – Помянем... Ты говорил о Салмонеевом братстве, Паламед. Салмоней – это басилевс Элиды, тот, что себя Кронионом вообразил? А его братство? Тоже Сияющие, как и ты?
