артиллерии. Сразу признаюсь, что высказанное ранее предположение, будто он пробыл на фронтах три года, судя по всему, не соответствует действительности. Хотя не исключён и отпуск по ранению. Но вот его письмо Кире Алексеевне, написанное летом 1916 года:
«Радость, мне должно быть окончательно везёт. Сегодня у Брюса натолкнулись на Ясинского, который согласился со мною ехать в Гельсингфорс. Понимаешь ли ты, как это важно. Он такой милый и добрый».
Здесь, во избежание двусмысленности, следует пояснить, что Андрей Николаевич Ясинский – это известный московский нотариус, контора которого располагалась на Театральной площади, в здании Императорского Нового театра. И согласился он ехать вовсе не по доброте души. Читаем дальше:
«Бог даст, всё пойдёт по-хорошему и наша взаимная любовь ещё больше утвердится».
Вот про любовь к Кире Алексеевне князь лучше бы уж не писал. По этой части Булгакову он и в подмётки не годится. Писал бы только о делах. Он и пишет:
«Надо было быть Кнааном [или Киваном? Фамилия некоего англичанина написана очень неразборчиво] и мной, чтобы с закрытыми глазами поехать в неведомые края… на автомобиле по невозможной дороге, оказавшейся вместо шоссе. Ехали мы не ложась спать полтора суток. Туда и срочно же обратно, останавливаясь по два раза часа на полтора-два для еды… Много раз приходилось вытаскивать из песков машину и носить воду, которая закипала в радиаторе».
Как-то сами собой всплывают из памяти герои Джека Лондона, бесстрашные покорители просторов Заполярья. Да так оно и есть! В то время, как русская армия отбивалась от германца где-то там, на юго-западе, князь совершает стремительный бросок на север с единственной целью – застолбить участок на золотоносной реке. Для этого и повёз с собой нотариуса. А выто что подумали?
Компанию князю составил его знакомый по дирекции Императорских театров камергер Александр Крупенский. В качестве полноправного партнёра Юрий Михайлович предложил участвовать в деле и своему шурину Владимиру, сыну покойного шталмейстера, но тот предпочёл не рисковать. Автомобиль и инженера-англичанина предоставило британское посольство – князь был коротко знаком с одним из дипломатов, Генри Брюсом.
«Содержание золота необыкновенное и мошенничества не может быть, т.к. мы с нашим англичанином сами брали в ковши песок и промывали. Это человек, работавший по золоту всегда и за свою 30летнюю работу не видевший такого громадного % золота нигде в мире. То, что пишу, не увлечение, а факт. Как хорошо, что решились на поездку!»
Вполне допускаю, что за год-полтора князю удалось намыть золота в реке, чтобы хватило для безбедной жизни на первых порах в грядущей эмиграции. Кстати, всякий может убедиться в существовании той речки. Пусть обратится ко мне, я укажу дорогу – возможно, и золота там ещё навалом. Тем более, что все известные месторождения в Финляндии находятся за Полярным кругом, а это – значительно южнее, там, где никто золота прежде не искал.
И всё же, именно «доступность» – князь доехал до реки на автомобиле – вызывает у меня сомнения. Так что, пожалуй, не спешите подавать заявки. Известно, что российские мошенники в деле «облапошивания» и в те далёкие времена давали немалую фору иностранцам. В частности, на «лохов» был рассчитан хорошо отработанный приём, известный как «стреляние» и заключавшийся в подбрасывании золотого песка на заведомо бедный золотом участок. Увы, мошенничество выяснялось только после начала разработки, когда уже невозможно было отыграть назад. Подобным образом оказался одурачен прусскоподданный Георг Рюхардт – было это за полтора десятка лет до описываемого случая, в Сибири. Впрочем, судя по всему, бюджет семьи не очень пострадал – супруга, Фанни Карловна владела недвижимостью в Москве, доходы даже позволяли Рюхардтам наведываться в Баден-Баден. Там-то эту «милую парочку» и встретил отец Киры Алексеевны, о чём не преминул отписать домой. Однако вряд ли Фанни Карловна поделилась с Блохиным грустным опытом своего золотоискательства. Выглядеть дурой в глазах почтенной публики – кому ж это понравится? Да уж, знал бы Юрий Михайлович о злоключениях семейства Рюхардт, поостерёгся бы гнать по бездорожью «в никуда».
Но если до октября 1917 князь золота всё-таки сумел намыть, тогда, и в самом деле, ему повезло. Даже несмотря на то, что остался без наград за ратную службу в артиллерии. А вот с нотариусом случилась неприятная история. До Франции он, в конце концов, добрался, но… Лет эдак тридцать тому назад на окраине Обнинска рыли котлован. И вот нежданно-негаданно наткнулись на богатый клад. Чего там только не было! А на одном из украшений выгравирована надпись – «А.Н. Ясинский. 14 октября 1895 г.».
А вот и ещё одна косвенная, надо сказать, очень зыбкая связь между Булгаковым и семьёй Козловских. В своих воспоминаниях о жизни в эмиграции, в Константинополе, Любовь Белозерская, будущая жена Булгакова, пишет:
«Мы должны были танцевать с ним «Голубой вальс», в то время необыкновенно популярный французский вальс. Постановку Фокина я вывезла из Петрограда. Фреди был миниатюрен, подозрительно покачивал бедрами и, боюсь, подрисовывал себе около рта женственную родинку. Я тоже была не на высоте. Лучшая танцевальная пара—Таня Хирчик, по сцене Хирье (тоже, как и я, из частной петроградской балетной школы). Её партнером был негр – Володя Крупенский. Когда-то русский дипломат вывез и усыновил негритянского мальчика».
Этот дипломат – то ли Василий Крупенский, то ли Анатолий, его брат – принадлежал к тому же роду бессарабских богачей, что и бывший «управляющий балетом» камергер Крупенский, близко знакомый с князем Юрием Михайловичем.
Но возвратимся к Кире Алексеевне и Булгакову. Полагаю, и вы тоже согласитесь – что-то между ними было. Была первая встреча. Возможно, было одно или несколько романтических свиданий. Однако всё остальное было им придумано. Именно поэтому сцены близости Мастера и Маргариты совсем не впечатляют. А может быть, Булгаков писать об этом просто не умел? Может быть, и способен был Булгаков описывать сцены любви, но откровенничать по этому поводу не счёл для себя возможным. Нас же откровения, только иного рода, преследуют с самого начала поисков загадочной К. И вот вам ещё одно.
Перед самой империалистической войной жил в Москве на Поварской улице некто присяжный поверенный Булгаков. «Да мало ли в Москве Булгаковых!» – скажете вы. Оно, конечно, так. Вот только жену его звали… Маргарита.
Не странно ли такое совпадение? Ещё более непонятно, как обыкновенному юристу удалось пробраться в высший свет, то есть оказаться в роскошно изданном списке князей и прочих графов, который я имел удовольствие прочитать. Речь идёт о «Великосветском Еженедельнике». Неужто демократия буйным цветом расцвела в России в эти годы? А заодно и
