Ознакомительная версия.
– Вот незадача!
– А что, образовалось что-то срочное? Может, я могу чем-то помочь?
Выслушав новость про возможное пополнение фабрики новым, весьма высококвалифицированным персоналом, Григорий Дмитриевич довольно-таки равнодушно ответил:
– Насколько я знаю, компании постоянно не хватает таких мастеровых, так что Александр Яковлевич будет только рад. Если для них не найдется работы на фабрике, в чем я сильно сомневаюсь, отправим их в Москву, там как раз начали строить новые заводы. Кстати, станки для этих заводов наверняка будете делать тоже вы, так что работать они будут все же под вашим началом.
Услышав о том, что для быстрейшего решения вопроса очень желательно присутствие Герта в Питере, сидящий за столом хозяина компании мужчина все так же равнодушно кивнул, посоветовав лишь взять с собой Спиридона. Сбитый с толку Иммануил Викторович только и смог, что поинтересоваться – а что, он может и отказаться от персонального сторожа?
– Уже можете. Но лучше бы вам привыкнуть к такому сопровождению – оно для вашей пользы и безопасности.
– Уже?
Инженер вспомнил кое-какие слухи про охрану и персонально господина Долгина и то, что кто-то недавно избил управляющего «Илис-Блитц». После чего понятливо кивнул. Немного подумал и все же решил не отказываться от общества плечистого Спиридона, одним только внушительным видом обеспечивающего душевный покой своему подопечному. Обрадовав столичного гостя положительным решением всех его вопросов (и вкусным обедом тоже) и кое-как уговорив недовольную супругу немного повременить с отъездом на заграничные юга, в тот же день Герт отбыл в Санкт-Петербург, где и провел в очень плодотворной беготне и многочисленных визитах целых три дня, между делом переманив себе под крыло еще с дюжину лекальщиков и просто очень хороших слесарей. Одного там, другого сям, третьего вообще по рекомендации первых двух нашел и уговорил – а в результате как-то незаметно и набралась приличная толпа. И главное, что никто вроде и не в обиде – «щипал» он достаточно крупные заводы, и потеря одного-двух специалистов была для них не очень болезненной. Растратив все деньги, что сумел прихватить с собой, на авансы и подъемные и насобирав целую уйму заказов для родимого производства, Иммануил Викторович с триумфом вернулся в Сестрорецк. Где незамедлительно был обласкан начальством и даже получил небольшую премию за своевременную инициативу. А вот жена устроила ему головомойку вкупе с небольшой истерикой – мало того что ей не терпелось начать отдых, так еще и в день его отъезда в том самом тупичке, где его некогда побили, обнаружили троих мертвых мужчин. Понятное дело, о чем, вернее, о ком она подумала в первую очередь!
Больше всего супругу обижал один-единственный факт: после того как ее муженек узнал про тройное убийство, ему вдруг как-то резко стало не до переживаний своей драгоценной половинки. Поначалу он все выспрашивал, как их убили, и выпытывал у нее всякие несущественные подробности. Узнав же, что двоих из них просто забили насмерть, а третьего жутко изрезали ножом, – вообще замолчал. Так и уехал в растерянно-задумчивом состоянии, не в силах для себя решить – правильно ли будет злорадствовать и по этому поводу? Ведь как добрый христианин он должен был бы понять и простить своих обидчиков. Даже если они очень сильно пинали его ногами и за малым не убили. Или все же нет?
Когда Александр уезжал из Санкт-Петербурга, погода там замерла в шатком равновесии между мелким грибным дождичком и ясным солнечным небом. Но стоило выехать за пределы города Петра, все тут же переменилась – от легкого ненастья к полноценному затяжному ливню, и, как оказалось, тот же ливень гостил и в Сестрорецке, причем дополненный резким и очень своенравным ветром. Выйдя из сухого и теплого вагона на мокрый перрон, он тут же угодил в обширную лужу, а его одежда стала стремительно набирать в себя влагу – причем со всех сторон одновременно, ибо ветер бросал упругие нитки дождя так, как только ему заблагорассудится, начисто игнорируя хлипкую защиту зонта. Кожаное сиденье в пролетке тоже было не совсем сухим, поэтому к своему коттеджу фабрикант подъехал озябшим и в непонятном даже самому себе настроении. Все, что он планировал сделать и обсудить, было успешно выполнено, и можно было бы и радоваться, но серое небо и непрекращающийся поток (практически потоп) воды нагоняли странную тоску и сильное желание сесть перед камином и ничего не делать. Вернее – бездумно любоваться извечным танцем языков пламени и багровым переливом угольков.
– С возвращением, Александр Яковлевич!
– Благодарствую на добром слове, Глафира Несторовна.
Оценив хмурое выражение лица своего работодателя и падающие с его шляпы и одежды капельки воды, домоправительница погнала горничных готовить для хозяина сауну (правда, сама она ее обзывала на привычный лад). Подождав, пока тот переоденется в сухое, она неслышно подкатила к расположившемуся у камина фабриканту небольшой сервировочный столик и низким грудным голосом доложилась:
– Александр Яковлевич, баня скоро будет готова, а пока вот, извольте горяченького.
Согревающее было представлено графинчиком холодной водки с долькой лимончика и горкой зернистой черной икры на вазочке – в качестве закуски, бокалом подогретого и очень ароматного вина с медом и пряностями и большой кружкой чая, исходящей невесомым паром, – как говорится, в ассортименте. Проигнорировав первое и последнее, фабрикант с удовольствием принялся за вино, не забыв поблагодарить за проявленную заботу. А через полчаса он уже с наслаждением вдыхал горячий запах липы, попутно растекаясь по лавке рядом с небольшой каменкой и старательно покрываясь положенной в таких случаях испариной. Сухой и ароматный жар накатывал волнами тепла и вымывал из тела накопившуюся усталость и холод, вот только легкий зуд под повязкой не давал полностью впасть в нирвану. А еще воспоминания…
На полшага назад, почти незаметный поворот корпусом, и небольшая, но смертельно опасная полоска стали в очередной раз пролетает мимо. Еще одно скользящее движение, небрежно-легкий с виду взмах руки – и золингеновский клинок с потрясающей легкостью распахал Семинаристу правое запястье, на последних миллиметрах движения дотянувшись еще и до кости. Ни вскрика, ни стона, только тихое звяканье упавшего ножа и короткий полувсхлип-полурык от очередной боли. Пальцы целой руки скребнули по камню пола, подбирая с него обещанную возможность на… В то, что он уйдет отсюда живым, Сема Семинарист не верил с самого начала, но до последнего надеялся прихватить за собой на тот свет этого гладко выбритого и аккуратно причесанного хлыща из господ.
Ознакомительная версия.
