Мы с Синельниковым синхронно кивнули. В общем-то, маршал наверняка прав. По уровню информационных технологий мы догнали тот мир еще лет семь-восемь назад и стремительно движемся вперед. А ведь у нас будет еще одно неоспоримое преимущество — мы через аппаратуру пробоя сможем в режиме реального времени наблюдать за многими ключевыми точками того мира. И не только наблюдать, но и воздействовать. Причем не только информационно. В конце концов, достаточно мощное излучение ТВЧ[78] человеческий мозг просто не перенесет.
— Разместить заказы на западных же предприятиях с учетом предоплаты мы тоже сможем через этот Интернет?
Мы опять киваем. Они там сами сделают все необходимые блоки для боевого спутника. Нашим десантникам после перемещения останется только забрать заказы, собрать и протестировать. Хотя последнюю операцию можно будет дистанционно сделать отсюда.
— Значит, самое сложное — это подмена спутника и запуск оружия на орбиту. Но там ведь, как вы оба утверждаете, основные методы надзора — электроника. А ведь мы сможем отсюда с легкостью контролировать ее. Я правильно понимаю, что через аппаратуру пробоя можно «садиться» прямо на внутренние шины серверов того мира?
В этот раз мы не просто переглянулись с Егором. Идея Берии была просто великолепна! Работая в проекте «Зверь» того мира, мы даже не задумывались о такой возможности. Ведь здесь компьютеров тогда еще не было. А ведь это ничем принципиально не отличается от того способа, каким Горин и Малышев наводили сигнал прямо на входной контур фототелеграфа, теле- или радиоприемника.
* * *
Мне нравится смотреть на мою Галку. Мы столько лет вместе, а мне все равно нравится. Смотреть в эти пронзительно-синие глаза. Тонуть в них. Видеть ее лукавую улыбку. А уж вся Галинкина ладная фигурка… Эта соблазнительная складка между по-прежнему упругих полных грудей. Этот ее взгляд, обещающий очень много. Ее небольшой животик рожавшей женщины. А Галкины бедра сводят меня с ума. Жена пополнела немного за последние годы, но это ей только идет. Как мне нравится раздевать мою женщину. Путаюсь во всех этих застежках, но зато сколько удовольствия! А потом… Ее нежные ласковые ладошки. Ощущение всего ее красивого молодого тела на себе. Всего несколько касаний, и я разогрет до белого каления. А какие у нее губы… Какая она у меня горячая и везде…
А утром… Завтра суббота, и моя жена наконец-то выспится. Ей не надо будет, поцеловав меня и детей, мчаться сломя голову в свой Институт информационных технологий, научным руководителем которого Галина стала еще восемь лет назад. Стала не потому, что замужем за высшим руководителем ведущей державы мира. Умная она у меня и работает много. Я-то всегда высыпаюсь, мне много не надо. Но завтра утром я буду лежать тихо, чтобы не разбудить свою любимую. Надо только натянуть плавки самому и аккуратно, чтобы не потревожить, достать из прикроватной тумбочки чистые трусики и надеть их на Галинку. Потому что наши дети, как всегда по субботам и воскресеньям, вообще в любой выходной или праздничный день, когда родителям не надо на работу, придут и заберутся в нашу постель. Это Лаврик и Егорка еще небольшие, шесть и семь лет моим маленьким пострелятам. Ёське-то уже пятнадцать. А Натали вообще уже невеста — почти девятнадцать лет как-никак. Но они все равно придут все и заберутся к нам. А мы с женой будем балдеть от счастья…
* * *
Ну, вот и все… «Финита ля комедия». Нашим надеждам, увы, не суждено сбыться. Они и так с каждым прошедшим годом убывали, а теперь… Очередной прорыв советских ученых в теории пробоя между мирами ставит жирный крест на всех наших чаяниях. Черт бы все побрал! Восемь, максимум девять лет нашего времени или два с мелочью года там, и связаться с тем миром будет уже невозможно. Эта разная скорость течения времени… «Коэффициент сопряжения превысит пороговое напряжение». Слишком далеко разойдутся наши миры. Лучше бы они нашли необходимые параметры пробоя. А ведь мы старались. Тысячи ученых, инженеров и специалистов СГБ готовы немедленно приступить к непосредственной работе по всем основным и резервным операциям проекта «Глубина». Разработано и испытано оружие, которое нам самим совершенно не требуется. Найдены и отработаны способы перехвата управления любыми электронно-вычислительными системами. Разобрались даже, как через канал связи временно подавить высшую нервную деятельность человеческого головного мозга. Вырубить там на несколько часов или суток любых мешающих проведению переворота людей. И вот теперь все это коту под хвост! И мы уже никогда не сможем вернуть долги… Та Россия, та Родина… Юрий и Катенька Викентьевы, Ольга Шлоссер, Дима Горин и Коля Малышев, дочка и внуки… Как вы там? И простите меня, если сможете. Поверьте, я пытался… Я сделал все, что было в моих силах… Черт возьми, даже нажраться с горя не могу! Не дано, увы…
* * *
Плачущий маршал Советского Союза Синельников? Да, такого я не видел никогда. Сам еле удерживаю слезы. У Лаврентия Павловича неоперабельный рак печени. Слишком поздно заметили Он не обращал внимания на неприятные ощущения, а боли на всех этапах этой болезни, кроме самого последнего, почти нет. Теперь остались считанные месяцы. Как мы будем жить и работать без него, я просто не представляю. Все эти два десятка лет он заменял мне отца. Вознес на самую вершину власти. Помогал править державой и направлял в нужную сторону. А самое важное — был другом!
— Сделать вообще ничего нельзя? — я спрашиваю, уже заранее зная ответ.
Ревущая Светка отрицательно качает головой. Ей в этом вопросе доверять можно. Доктор медицинских наук и руководитель ведущего института. Собственно говоря, что такое рак печени, мне и самому известно. Но верить в то, что в ближайшие месяцы мы останемся без нашего Берии, я не хочу. Эх, Лаврентий Палыч, Лаврентий Палыч… Ну почему тебе всегда надо было самому лезть к работающему реактору, чтобы разобраться в какой-то мелкой неисправности?! Лично проверять качество переработки ядерных отходов? Вот постепенно доза радиоактивного облучения и набралась. Твое же дело было только руководить…
Зеленый абажур лампы отбрасывает круг света на письменный стол. Кремлевский кабинет, который достался мне от отца. Уже двадцать лет я работаю здесь. Здесь почти ничего не изменилось. Только добавились парочка огромных плазменных панелей, на которые очень удобно выводить любую информацию, от карт до телевидения, и маленький столик с тремя удобными креслами. Прямо напротив письменного стола стоит старый ламповый телевизор. Его сюда еще при отце установили. В сорок седьмом он сломался, и его хотели заменить, но я запретил. Приказал отремонтировать. Когда-то, еще будучи полковником ФСБ, на экран именно этого телевизора я выводил отцу сверхсекретные документы из архивов КГБ того мира. Показывал кое-какие фильмы для служебного пользования, а сам внимательно наблюдал за его реакцией. Мое распоряжение выполнили и даже модернизировали аппарат. Внизу телевизора теперь горит красный светодиод дистанционного управления, а в нижнем ящике стола валяется пульт. В углу кабинета отсчитывают время старинные напольные часы. Вот они за все эти годы ни разу не остановились. Все также без единого перерыва качается маятник, тихонько пощелкивая анкером. А за окном шумит и светится многочисленными огоньками вечерняя Москва. Моя Москва. Нет, тот Питер я по-прежнему люблю. Но столица мне все-таки за эти годы стала ближе. Самый красивый город мира. Лаврентий Павлович отлично справился с последним делом своей жизни. Мы сами не ожидали, что получится так здорово. В центре — старинные здания, парки и огромный памятник моему отцу. Большинство улиц сделаны пешеходными. Жители и гости столицы очень любят гулять по нашему городу. На Красной площади частенько выступают лучшие ансамбли и певцы страны. Вот и сейчас оттуда доносится старая знакомая мелодия песни «Любэ».
