Юноша обиженно фыркнул:
– Не лучше! Ордынцы косились на меня, будто я их враг. Их сдерживал только приказ Абу Ахмета… И – я должен был идти с Аксеном… – Салим покачал головой. – Вряд ли он так доверял мне. Скорее всего, я был бы прикован к веслу на галере. Зачем мне это надо?
– Да, пожалуй. Но ведь сейчас ты свободен! А я – слишком опасный спутник.
– Ты хочешь сказать, что я трус?
– Тихо! – Схватив парня за руку, Раничев втолкнул его в чей-то полуразрушенный дворик. – Кажется, они возвращаются…
Оба прислушались, напряженно вглядываясь в темноту.
Гремя железом и вполголоса ругаясь, из-под арки показался отряд воинов.
– Может, он спрятался там, в развалинах? – Один из них показал рукой на тот дворик, где затаились беглецы.
– И что ему там делать? Дожидаться, пока мы его схватим?
Раничев узнал голос Аксена, да и сам боярский сын все ж таки отличался от татар и одеждой, и ростом.
– Нет, уважаемый Артак, – продолжал Аксен. – Лучше всего будет сейчас вернуться и оказать погибшему минг-баши последние почести. Ай-ай-ай, достойнейший был человек!
– Да, – кивнул десятник. – И мы выполним его последний приказ, ибо это теперь – дело чести.
Отвернувшись, Аксен скривился, но ничего не ответил, и маленький отряд быстро скрылся из виду.
Оранжевый краешек солнца уже показался над заливом, когда Раничев и Салим вышли наконец к морю.
– Старик говорил – там. – Салим показал рукою на низкий рыбачий причал на самом краю порта. Около причала покачивались на волнах фелюки. – Которая-то из них.
Иван молча кивнул и, пройдя еще немного, остановился напротив разрушенной башни. Той самой, что стала склепом.
– Зайдем?
Они быстро поднялись по каменистой насыпи и, перепрыгнув через закрывавшие бреши обгоревшие доски, оказались внутри башни, около двух холмиков, сложенных из камней.
Раничев присел между ними:
– Эх, Микола, Микола, – грустно прошептал он. – Упокой, Господи, твою душу… Жаль, я даже не помню, какая из этих могил – твоя?
Иван взглянул на разбросанные по камням арбалетные стрелы. Обернулся к Салиму:
– У тебе бечевки нет?
– Бечевки? – удивился тот. – Ну разве что оторвать от пояса.
– Рви!
Раничев быстро соорудил из стрел крестик.
– Вот еще. – Салим протянул обломки копья.
Кивнув, Иван перевязал крест-накрест и их. С помощью юноши обложил камнями.
– Теперь, кажется, все…
– Тсс! – вдруг напрягся Салим. – Кажется, там кто-то есть, – он кивнул на темный проход.
– Крысы, – махнул рукой Раничев. – Как бы не добрались до могил.
– Не доберутся – камни.
Спустившись к причалу, они быстро отыскали нужную фелюку, средних размеров, с нарисованным на носу желтым сияющим солнцем.
– Долгонько вас ждали, – улыбнулся горбоносый Калликий. – Отчаливаем, Аристид!
Аристид отвязал фелюку, вспенили воду весла…
Отойдя от причала, греки подняли парус, и суденышко неожиданно ходко пошло к мысу. Весь залив, все море было полно рыбачьими парусами.
– Похоже, их мало волнует, что город захвачен врагом, – философски заметил Раничев.
– Врагом? – Салим неожиданно засмеялся. – А ты считаешь, Тимур-Кутлуг, Едигей и Хромец – их друзья?
– Ну да, – пожал плечами Раничев. – Вообще-то ситуация насквозь понятная: белые придут – грабят, красные придут – грабят… Сколько уже горела эта Кафа?
– Много.
– А они все работают. – Иван с наслаждением потянулся. – Может, так и надо? Не воевать, а работать – торговать, ловить рыбу, делать драгоценную посуду и украшения?
– Воевать они уж точно не хотят, – с усмешкой кивнул Салим.
За быстро идущей фелюкой тянулась белая полоска пены.
Не успела лодка Аристофана скрыться из виду, как в порт спустились воины покойного минг-баши. Две галеры ожидали их у торговой пристани.
– Идем. – Десятник Артак оглянулся на Аксена.
– Вы идите, я догоню. – Отвернувшись, тот принялся мочиться на развалины башни. Оправившись, подтянул штаны.
– Батюшка! – раздался вдруг чей-то голос из башни.
Боярский сын испуганно отшатнулся.
– То я, хлоп твой верный. – Над обгоревшими досками показалась кособородая физиономия.
– А, Никитка… Фу, напугал, черт! – Аксен с облегчением вытер со лба пот. – Что, тварюга, стрелять разучился?
– Да промахнулся, родимец, век себе не прощу… Не хотел ведь главного-то, Ахметку, случайно вышло.
– Да и черт-то бы с ним, с Ахметкой, – досадливо промолвил Аксен. – Ты б того, кого нужно… Язм, дурень, думал – может, и завалило. Нет, только одно тело нашли – Ахметку. А ты чего сбег-то? Видал кто?
– Слуга один. Седобородый. Видел, как я с самострелом с дерева слазил.
– Так ты б и его…
– Не успел, батюшка! Уже все к дому бежали… А вражины наши на фелюку только что сели.
– На какую еще фелюку? – Боярский сын вздрогнул.
– На рыбацкую. Солнце на носу нарисовано.
– Солнце, говоришь… Ну вылезай оттуда. Кроме старика-слуги, никто тебя не видел?
– Никто, батюшка.
Галеры появились внезапно. Вынырнули из-за мыса, словно волки, сначала шли параллельным курсом, а потом начали зажимать в клещи фелюку с нарисованным на носу солнцем.
– Кажется, влипли, – сумрачно усмехнулся Иван и едва успел отшатнуться от впившейся в борт стрелы. Обернулся к грекам: – Мы можем уйти?
– Вряд ли, – синхронно покачали головой те.
– Хотя… – Один из братьев, Калликий, кинул взгляд на высящиеся на берегу горы. – Попробуем пройти… А ну, Аристид…
Фелюка чуть не перевернулась, резко сменив галс, и быстро пошла к берегу.
– Уходят! – стоя на помосте галеры, заволновался Аксен. – Артак, скажи кормщику, пусть гребут быстрее.
– Он и без меня знает, – усмехнулся десятник.
Обе галеры вспенили волну веслами. Замелькали в воздухе бичи подкомитов, ожигая спины несчастной шиурмы.
Суда шли за фелюкой до последнего, до той поры, когда стали хорошо видны подводные камни.
– Все, – махнул рукой кормчий. – Дальше не пойдем. Дальше – гибель.
– Да и в самом деле, – усмехнулся десятник Артак. – Далась тебе эта фелюка! Тоже мне богатство – рыбачий улов.
– Там мои враги, – глухо отозвался Аксен. – И они должны умереть… Впрочем…
Красивое злое лицо его вдруг озарила улыбка.
– Все ж таки есть на свете Бог! – радостно закричал он, увидев, как солнечноглазая фелюка на полном ходу налетела на камни. Страшный удар был хорошо слышен здесь, на помосте галеры. Затрещав, суденышко перевернулось, махнув на прощание белым лоскутом поникшего паруса.
– Они не могут выбраться? – обернулся к комиту Аксен.
– Если только станут птицами, – кивнув на отвесные скалы, с хохотом отозвался тот.
