— Здравствуй, друг. А я бы не возражал, мне скрывать нечего. Ведь мы с тобой всегда говорим только истинную правду, на благо наших народов и всего демократического человечества… Но если ты хочешь конфиденциальности, то пожалуйста…
Рядом с Президентом стоял Фёст, слушал разговор через наушники и в случае необходимости стремительно набирал подсказки на клавиатуре, соединённой с большим экраном напротив.
— Конечно, Георгий, ты совершенно прав. Но сейчас у меня к тебе несколько вопросов. Пока — не для разглашения. Ты же знаешь этих журналистов…
— Я-то знаю, Мишель. Я не знаю, самостоятелен ли ты сейчас от своих лоббистов, конгрессменов, сенаторов и тому подобной…
Слово «сволочь» не относилось к разряду проходимых сквозь «демократически-политкорректные» фильтры, а другого Президент, вернее, Фёст, подбирать не стал. Вадим ухитрялся придумывать ответы и письменно их излагать быстрее, чем оба собеседника находили подходящие выражения.
— Я всегда самостоятелен, за исключением предусмотренных нашей Конституцией случаев. И хочу спросить — твоё сегодняшнее заявление что означает?
— А в чём вопрос, Мишель? Моё заявление адресовано только моему народу и только по случаю некоторых, не имеющих глобального значения событий в моей столице. Я бы не стал звонить тебе по поводу бунта негров в Гарлеме или Нью-Орлеане…
— Афроамериканцев, Георгий, не забывайся…
— В учебнике антропологии названы три расы — европеоидная, монголоидная, негроидная. Мы станем оспаривать эту классификацию?
— Георгий, наверное, моя госсекретарь права — ты специально провоцируешь новую конфронтацию. Но зачем? Ты же меня знаешь, я только за добрые отношения и взаимопонимание на основе общечеловеческих ценностей…
— Ты — возможно. Но сам лично разве что-нибудь решаешь? Если даже сейчас ссылаешься на не слишком умную женщину?
Прочитав это на экране, Президент поднял на Фёста почти умоляющие глаза. Ну зачем, мол, это?
Почувствовав, что уже устал и думать, и писать, и держать мыслеформу, в которой Президент разумен и послушен, Вадим решительно взял у него из рук трубку и жестом Юлия Цезаря велел Мятлеву переместить своего друга и начальника в соседнее кресло.
Имитировать голос «предыдущего оратора» ему не составило никакого труда, с детства умел пародировать или воспроизводить кого и что угодно. Тем более переводчику-синхронисту не до того, чтобы улавливать тонкости фонетики. Тут успеть бы мысли адекватно переформатировать.
— Георгий, мне не очень нравится то, что ты говоришь. Я глава сильнейшей в мире экономической, политической и военной державы. А ты сегодня заявил, что наше мнение не имеет для тебя никакого значения. Как это понимать? Наши прежние договоренности…
Вадим удобно устроился в президентском кресле, потянулся, закурил. Сейчас куда проще дело пойдёт — напрямую говорить, а не шпаргалки торопливо писать.
— Понимай в самом прямом и безусловном смысле, вот с такой примерно позиции. Ты ведь тоже юрист? Значит, поймёшь. Вы вольно или невольно, но непрерывно, с самого сорок пятого года внушаете нам, что готовы сотрудничать только в пределах самой крайней необходимости. А вообще предпочли бы уничтожить и «снять проблему». Помнишь — план «Дропшот», стратегия «отбрасывания коммунизма», «Империя зла», «Звёздные войны»… Теперь — «Продвижение демократии». Ты хорошо меня слышишь, Мишель?
Фёст говорил, испытывая агрессивную радость, как тогда, когда, подготовившись, перед несколькими дворовыми компаниями демонстративно оскорблял признанного лидера «блатарей» с «того квартала», заведомо зная, что побьёт его хоть в одиночку, хоть со всей кодлой.
— Георгий, сейчас речь не об этом. Я хочу дружить с тобой и с твоей страной. Но ты пойми — моё фактическое положение и Конституция не позволяют пойти на мировую на твоих условиях. Это сочтут предательством, и всё закончится моим импичментом. Кому это надо? Для тебя я лучший партнёр, чем кто-то другой. Давай поговорим о взаимных уступках. Сначала ты берёшь свои слова обратно…
Фёст откровенно расхохотался в трубку и приказал своему переводчику аутентично донести эту реакцию до партнёра.
— Потом ты диктуешь мне ещё несколько условий… Извини, Мишель, мне глубоко безразличны твои проблемы с твоим конгрессом и вашей конституцией. Будет только так, как я уже сказал. Стопроцентно равное партнёрство. Мы не ущемляем ваших прав, но ни на один дюйм не поступимся своими. Вроде бы, как мне известно, первопроходцы Америки не прощали выпадов в свой адрес. Я был совсем молодым парнем, когда видел вашу «Великолепную семёрку». «Хлопай, парень, хлопай!»[103] Помнишь?
— Я не узнаю тебя, Георгий! Я хотел поговорить миром, а ты?
Казалось, даже через двух переводчиков передался надрыв в словах американского президента.
— Так узнай. Вы там очень любите в дело и не в дело цитировать Библию. Это оттуда: «Не мир я принёс, но меч!» Выбор за тобой. Либо вы впредь вмешиваетесь в наши дела, только когда попросят, остальное время сидите тихо-мирно и занимаетесь своей «Доктриной Монро». Любые спорные вопросы будем решать в Совете Безопасности ООН, на Генеральной Ассамблее или при личных конфиденциальных встречах. Идёт?
— Ты мне грозишь, Георгий? Не рано ли?
— Разве предложение выбросить краплёные карты и играть честно — это угроза? Посмотри на досуге ваш фильм «Маверик». А если всё же угроза — тогда в своём «Ситуационном кабинете» всё тщательно просчитайте. И с товарищами по НАТО посоветуйтесь. Кстати, термин «неприемлемый ущерб» придумали не мы. Вот и сообразите, что проще — не лезть не в свои дела или получить «по полной». Давай уж без лишней дипломатии, Мишель. Спроси там у своих, стоит ли внаглую навязанный миру принцип «USA uber alles!», присвоенное право бомбить, оккупировать, подвергать санкциям любую навскидку выбранную цель того, что наш Хрущёв называл «KUZKINA MAT»?[104] Спроси у своих консультантов. Эйзенхауэр и Кеннеди сделали правильный выбор. Третьим будешь?
Может, проще «каждому возделывать свой садик», как советовал Вольтер?
На следующее утро «всё свободолюбивое человечество» (то есть та часть населения «цивилизованных стран», которую каким-то образом интересовали перипетии борьбы Запада с нарушениями «прав человека» именно в России и ни в какой другой точке земного шара) проснулось, просмотрело утренние телепередачи, прочитало газеты и немедленно впало в шок. Особенно те граждане, которых не поразили ещё старческие деменции, болезни Паркинсона и Альцгеймера, что застали времена Фултона[105], Корейской войны, Карибского кризиса и рейгановских «Звёздных войн».
