скончались в больнице. Это печальное обстоятельство могло по мнению почтенного доктора медицины нанести безжалостный удар по его реноме. Этого Шестов не мог допустить, и он просто обманул Цесаревича, заверяя его в том, что жизни пострадавших ничего не угрожает и оба пошли на поправку и всячески препятствовал намерениям Никсы посетить их в больнице.
Вторая новость лишь подтвердила уверенность Найки в том, что здоровье и жизнь наследника престола находится в руках нужного для Англии человека. А вот первую, он воспринял очень серьёзно, ибо те люди, которые находились на тайной службе британской короны не раз сталкивались со словами и делами, кои можно охарактеризовать вот этой строкой великого Шекспира: «есть многое в природе, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам». А посему Джеймс распорядился навести справки в Саратове с целью выяснить досконально все об Антоне Григорьевиче Дубинкине. Когда ему доложили подробности, то Джеймс поначалу решил, что ему послышалось или здесь какая-то ошибка. Этот юродивый, коему по чину положено быть увечным, измождённым постом и молитвами, оказался настоящим богатырём. Он десятилетиями носил двухпудовые вериги и в одиночку, собственными руками прорыл туннель от своего дома до монастыря длиной 940 футов. И то, что удалось узнать, заставило весьма серьёзно относится к пророчеству, которое сделал не жулик или сумасшедший, но человек, коему явно дарован свыше дар Знания. Тем временем, здоровье Цесаревича становилось всё хуже. Тяжелее всего Никсе стало на Пасху 1864 года, когда ему сутками пришлось не вставать с кровати. Но его личный врач успокаивал окружающих и самого пациентами уверениями, что это «маленькая простуда» и продолжал потчевать Цесаревича пилюлями. Правда их запас подходил к концу, а пополнить было невозможно. Герр Риптер покинул пределы России и по слухам отправился с экспедицией в Южную Америку в поисках экзотических растений. Удивительно, что и сам Император верил этим словам, но не собственным глазам, а ведь не заметить резко осунувшееся и пожелтевшее лицо сына. Не взирая на это Государь Александр Николаевич настаивал на отправке цесаревича в новое заграничное путешествие и единственное, на что он согласился, опять-таки по совету Шестова, отправить сына в Скевенинг на морское лечение. 18 июня 1864 г. Никса выехал из Царского Села и более ему не довелось увидеть Россию. Деспотичность отца, заставляющего принимать морские ванны, невзирая на погоду, а затем длительная конная езда на военных маневрах в Берлине и нежелание доктора Шестова прислушиваться к мнению иных медиков неуклонно сводили несчастного юношу в могилу. Конец наступил 12 апреля 1865 года, когда на исходе 3-го часа ночи по российскому времени на вилле Бермон Великий Князь Николай Александрович почил в бозе.
Джеймс Найки был просто счастлив, когда до него дошла сия весть, но окончательно поверил в неё только после выхода официального манифеста. Он выполнил свою задачу, и наивные русские варвары так ни о чём не догадались. И более того, личный врач Цесаревича, на коем лежала ответственность за постановку диагноза и выбора способа лечения, коей на замечания и советы коллег безапелляционно отвечал: «Не ваше дело, я один в этом деле понимаю», сумел выйти сухим из воды и не подвергся никаким наказаниям. Напротив, в июле Император Александр II «повелеть соизволил… доктору Шестову, за усердную службу при Его Высочестве выдать годовой оклад». А далее его отправили служить во второй Военно-сухопутный госпиталь в Санкт-Петербурге.
«Это доказывает одно: система назначения личных врачей императорской семьи, не исходя из их знаний, а исключительно по блату ни к черту не годится. Надо срочно создать что-то вроде Кремлевской больницы. Хотя… Если вспомнить, что как-то ее возглавлял столь некомпетентный доктор, как академик Чазов, об ошибках которого среди врачей до сих пор легенды ходят… то… Надо как-то думать, как изменить Систему и создать действительно передовую клинику!»[9]
Но слишком долго почивать на лаврах Джеймс не привык. Короткий отдых, немножко приятных развлечений, кои может себе позволить молодой мужчина, у которого содержимое карманов позволяет оплатить, а железное здоровье воплотить мечты в реальность. А далее предстояло удвоить усилия дабы превратить Романовых из вида существующих, в вид исчезающих живых существ. И теперь в списке на первом месте числился Император Александр Николаевич, причём в его устранении как намекнули Джеймсу из Лондона заинтересовано не только Форин Офис, но и лично сама королева Виктория. Что поделаешь, женщина умеет либо любить, либо ненавидеть и третьего не дано. И королевы не являются исключением. Виктория, воспылавшая страстью к тогда еще Цесаревичу Александру, так и не смогла простить ему отказа от права на отцовский трон взамен на сомнительную честь стать принцем-консортом при королеве Великобритании и её супругом. Но так или иначе, Джеймс вышел на новую охоту и начал обкладывать свою жертву по всем канонам ловитвы. Однако, впервые за последние годы он почувствовал чьё-то противодействие и это не была русская полиция или Отдельный корпус жандармов. По неведомой причине, запрашиваемые им денежные средства стали поступать с большой задержкой и зачастую не в достаточном размере. Несколько проверенных и лично им выдрессированных людей неожиданно были отозваны в Лондон, а прибывшие взамен никуда не годились. Списав эти досадные обстоятельство на тупость столичных чинуш, Джеймс удвоил усилия по подготовке убийства Императора Александра II, кое планировали совершить в Париже, где должна была состояться Всемирная выставка. В случае удачи, можно было надеяться не только на заманчивые перспективы возвести на русский трон более лояльного к Британии человека, но и на прямое военное столкновение Французской и Российской Империй.
Очень долго казалось, что Государь Всероссийский Александр Николаевич, не смотря на приглашение своего «венценосного брата», сиречь Императора Наполеона III посетить Париж, прислушается к предостережениям своих ближайших советников и откажется от этой поездки. И эти опасения имели под собой массу оснований. Неоднократно канцлер Российской Империи князь Горчаков пытался буквально докричаться до тех, кто управлял Францией об полном попустительстве властей, кое скорее напоминало завуалированную поддержку, польской эмиграции. Страстные и взрывоопасные пшеки наводнили Бель Франс после разгрома мятежа 1863–1864 годов. А посему и посол в Петербурге барон Талейран и министры, да и сам император Наполеону III оставляли все обращения и представления без внимания. Единственное обстоятельство, кое удерживало официальную Францию от открытой и прямой поддержки банды садистов, насильников, вешателей и убийц, кои на страницах большинства европейских газет, за исключением, пожалуй, лишь только Прусских, именовались «борцами за свободу» и «рыцарями», это страх за судьбу сосланных в Сибирь так называемых «волонтёров» из числа подданных Второй Империи. А то, что эти французы были взяты с оружием в руках
