в обиходе науки нет. Было бы занятно рассказывать про строение атома, его расщеплении или что-то в таком духе.
Кстати, это очень серьезная моральная дилемма. Можно нести науку в массы, но насколько я приближу появление той же самой ядерной бомбы? Будет ли готово человечество получить такое оружие и воздержаться от его применения? Очень сложный вопрос нравственного выбора, который для себя я решил. Все области физики, которые приблизили бы создание ядерного оружия, останутся без моего внимания. И пусть даже так наука может сильно скакнуть вперед, но, будем надеяться, что и философия пойдет в ногу с научным прогрессом. По крайней мере, от себя я обязательно напишу ряд статей про мораль и науку.
Кроме обучения недорослей, я занимался и непосредственной работой секретаря. Князь стал со многими людьми переписываться. Чуть ли не каждый день отправлялись письма то брату Николаю в Тверь, то к Александру в Надеждино. Братья, прознав, что твориться и как меняется статус, казалось, не самого яркого представителя рода Куракиных, решили своим долгом начать советовать, как поступать Алексею Борисовичу.
Появилась переписка и с Александром Андреевичем Безбородко. Тут все было строго и по делу. Алексею Борисовичу Куракину предписывалось донести до сведения Павла Петровича то одно, то иное. Салтыкова пока что наследник не принимал. Екатерина Алексеевна сдержано, но указала на то, что Салтыкова нужно бы вернуть на его неофициальную должность, однако, как я понимал, пока решила не обострять с Павлом Петровичем, а использовать Куракина.
Князь надулся важностью, словно стал канцлером империи. При этом, я получал благосклонность Куракина и вновь вырос с «Миши» до «Михаила Михайловича». Что не скажу, все принималось теперь на веру и все разрешалось. Особенно после того, как отстали кредиторы. Эти коллекторы конца XVIII века очень чутко ловили момент и отслеживали, кто из аристократов входит в фавор.
Так что, наконец-таки, мной была выкуплена одна таверна с гостиными номерами на окраине столицы, где и будем учить поваров. Эта затея обойдется не менее, чем в две тысячи рублей в год, за который, собственно, и необходимо подготовить профессионалов.
Если ранее я думал брать только крепостных и обучать их поварскому делу для будущей продажи людей задорого, то теперь кое-что изменилось и в школе под громким названием «Лучшая кулинарная школа поваров мастера Жан-Жака Мореля», будут обучаться и некоторые французы и немцы, уже имеющие понятие, что такое кулинарное искусство. Они будут учиться на бесплатной основе, но по договору обязаны отработать пять лет.
Я уже указывал на то, что революция во Франции создала поток переселенцев из этой страны и не только из республики. Были тут и немцы, например, из соседних с Францией немецких княжеств. Люди бежали подальше от войны, так было и так будет всегда. А Российская империя казалась колоссом, который мощный и он далеко. Тут же, об этом в Европе знали многие, с пиететом относятся к иностранцам.
Продавать обученных поваров-иноземцев, как крепостных не получится. Но это и не нужно. У меня уже готов план создания целой сети кафе, если получится, то и ресторанов. И там будут кормить по-новому, с выбором блюд, и эти яства, до селе не ведомые, должны прийтись по вкусу.
Я не мастер-кулинар, лишь человек, который готовил для себя и не признавал никогда фастфуд, заказную еду, или полуфабрикаты. И пусть на готовку часто уходило немало времени, я на кухне отдыхал. Да и некоторые блюда, которые в будущем станут тривиальной обыденностью, здесь и сейчас, должны показаться изысканными.
Вот взять «сельдь под шубой», или тот самый советский салат Оливье. А салат «Цезарь»? Его изобретут вообще поздно, но он быстро заработает популярность. И пусть тут я не найду салат латук, но заменим чем-нибудь. Или плов. В будущем это блюдо умеют готовить не все, но многие. И пусть среднеазиаты все равно готовят плов как-то иначе и вкуснее, но и я знаю, как добиться отличного вкуса, даже в условиях несколько ограниченного выбора специй и видом риса. Майонез готовить умею, ничего там сложного нет, немного, но знаю о кондитерском производстве.
Но это я, который привнесет новшества. А есть главный учитель — тот самый Жан-Жак Морель. Он очень даже неплохо готовит, да и впитывает все сказанное мной, как губка. Ну так Морель профессионал, ему не нужно объяснять, а достаточно рассказать не рецепт, а его основу и Жан-Жак быстро сообразит, что и как можно приготовить. Он и согласился на такую авантюру только когда понял, что от меня можно добиться знаний, которые вряд ли где еще почерпнешь.
Единственно, что с французом был перезаключен трудовой договор, составленный мной лично. Ранее договоров с Жан-Жаком не было, только устная договорённость. По договору Морель семь лет обязан работать только в доме Куракина, либо в проектах под его покровительством. Пусть француз учит и учится.
— Михаил Михайлович, я вот надумал ехать к Павлу Петровичу повидаться и обсудить ваше предложение по… — Куракин замялся, видимо, вспоминая слово. — Кодификации законов. Я мало понял, что это и зачем. Есть что еще мне посоветовать в этом вопросе?
Вот до чего уже доросли. Советуется со мной его светлость, по его же инициативе. Ну да я не против.
Идея достаточна проста. Сделать уголовный и гражданский кодексы, которые составить из действующих законов Российской империи. То есть это элементарная систематизация законов. Конечно же, такие кодексы будут подвижны, так как то и дело, а указы сыплются, порой, как из рога изобилия.
Но проще же включать закон в кодекс, да издавать новые редакции по мере значительных изменений. И этими кодексами и только ими должны руководствоваться все чиновники в своей деятельности. А еще нужно добиться такого, чтобы было как можно меньше двоякости прочтений и интерпретаций. И я знал, что допусти меня в архивы, дай в помощь человек пятнадцать, и кодексам быть. Быть и процессуальным кодексам, где четко должны быть прописаны меры принуждения, или наказания.
В России очень
