Ознакомительная версия.
Глава 3
Окрестности Смоленска, август 1941 года
Расположенную в низине четырехорудийную гаубичную батарею взяли легко. Можно даже сказать, образцово-показательно взяли: ну не ожидали немцы от русских подобной наглости, просто не ожидали! Да и как ожидать, если позицию расположили глубоко в тылу, где угрожать артиллеристам могли разве что советские штурмовики, которых вот уж которую неделю в воздухе не видно? Теоретически их могли накрыть артогнем, дистанция, пусть и на пределе дальности, позволяла, но откуда у большевиков точные координаты? Так что командир батареи, гауптман Крауфф, был абсолютно спокоен. Получат команду, отстреляются, а затем, если придет новый приказ, передислоцируются поближе к линии фронта, где советы готовят очередной контрудар, наверняка столь же провальный, как прежние. А уж как горят и взрываются их хваленые танки от попаданий тяжелых фугасных «чемоданов», он видел. Хорошо горят и взрываются – аж башни на полсотни метров улетают!
Но реальность оказалась гораздо более непредсказуемой. И печальной.
Без единого звука сняв охранение – нападения немцы не ожидали, оттого и расслабились, так что удалось взять их в ножи по-тихому, – разведчики атаковали одновременно обеими группами, ударив с флангов. Приданных артиллеристов – не обманул комбриг, прислав аж троих, двух наводчиков и корректировщика, – до окончания атаки спрятали в зарослях, от греха и прочей шальной пули подальше. Собственно, в кустах укрывали только наводчиков, поскольку корректировщик в сопровождении двух бойцов с рацией ушел своим маршрутом еще глубже в тыл, на заранее присмотренную высотку, откуда можно было оценить точность огня.
Много времени стремительная атака не заняла. Перебив офицеров и унтеров, не слишком успешно пытавшихся организовать оборону (большинство гитлеровцев даже не успели добраться до карабинов, а пулемет на командирском броневике подавили гранатами еще до того, как он успел открыть огонь), красноармейцы заставили обескураженную столь неожиданным изменением обстановки обслугу разворачивать двухтонные пушки. Что оказалось, к удивлению командира разведроты капитана Никифорова, довольно-таки непростой задачей. А он-то думал, что будет примерно как с родными полковушками: навалились разом, развернули с веселым матерком, воткнули в землю сошники – и пали сколько влезет…
Пока наводчики колдовали с прицелами, немцы таскали поближе к гаубицам боеприпасы. О сопротивлении никто из сотни пленных даже не помышлял – да и какое сопротивление, когда работать приходится под прицелом двух пулеметов и полудесятка автоматов? Только дернись – мигом попадешь под перекрестный огонь. Свободные от присмотра за артиллеристами разведчики оцепили низину поверху и наскоро окопались, готовясь, возникни такая необходимость, сдерживать атаку противника до тех пор, пока не отгремит последний пушечный выстрел. Или пока не закончатся патроны в магазинах и гранаты в поясных подсумках. Поскольку сдаваться разведчики не собирались.
Но все было тихо, и разгоряченный недолгим боем Никифоров понемногу успокоился. Может, и сладится все; получится, как товарищ подполковник задумал… Отстреляются, взорвут пушки и тягачи с грузовиками да уйдут тихонечко, как и пришли. Главное, чтобы связь была, чтоб радисты не напортачили, ни тот, ни другой. Если вовремя не передадут сигнал комбригу, их родными же снарядами с землей перемешает (если попадут, конечно, в чем товарищ подполковник, помнится, сомнения испытывал). Ну, а не будет нормальной связи с наблюдателем – так далеко не факт, что уже они свои цели накроют. Что, если так рассудить, даже более обидно…
«Эх, жаль все-таки, что Федька Кобрин так не вовремя со своими ребятами сгинул! Очень бы сейчас его помощь не помешала – толковый разведчик, очень толковый. Когда его после госпиталя в наш разведбат определили, сколько радости было – обстрелянный командир, не раз к немцу в гости ходил, одних только «языков» пять штук лично приволок, – неожиданно подумал капитан, вспомнив о пропавшем во время рейда в немецкий тыл товарище. – Ну, да не стоит заранее хоронить, в нашем деле всякое бывает, глядишь, и вернутся еще мужики, выберутся…»
А затем настало оговоренное с комбригом время. И капитан, в очередной раз взглянув на наручные часы и убедившись, что никакой ошибки нет, что пора, молча пихнул в бок радиста, кивнув на радиостанцию. Нацепив наушники, тот вызвал абонента и, дождавшись ответа, трижды четко произнес слово «утро». Выслушав ответ, повернулся к командиру и широко улыбнулся, сверкнув выделявшимися на чумазом лице белоснежными зубами:
– Подтвердили, тарщ капитан! Начинаем через пять минут. Отсчет пошел.
– Вызывай корректировщика, – буркнул Никифоров, не спеша радоваться. Да, теперь по ним не долбанут, но это только полдела… пожалуй, что и не самая важная половина.
– Есть связь! – снова обрадовал радист. – Все в порядке! Просят, чтобы радиостанция поближе к наводчикам находилась, чтобы те не бегали тудой-сюдой.
– А то мы не знаем, – фыркнул капитан, именно поэтому и устроившийся в небольшом окопчике неподалеку от пушек, где до того сидел немецкий телеграфист. – Ладно, надевай обратно «уши», через три минуты начинаем наши половецкие пляски.
– Что еще за пляски такие? – поинтересовался радист.
– Опера такая была, про древнерусского князя Игоря. Про оперу-то слыхал, Сережа?
– Обижаете, тарщ командир, – без особой обиды в голосе пробурчал тот, возясь с настройкой. – Бывать, правда, не приходилось.
– Дело наживное, разобьем немца – сходишь, с любимой женщиной под ручку и в лаковых ботинках. Еще и в буфете грузинским коньячком остограммишься. Все, отставить разговоры, минута…
Терпеливо дождавшись назначенного времени, Никифоров приподнялся в тесном окопе и резко рубанул рукой, отдавая приказ временно переквалифицировавшимся в артиллеристов бойцам, дожидающимся команды со спусковыми шнурами в руках. Основную часть пленных, закончивших разгрузку боеприпасов, к этому времени уже отогнали в сторонку, заставив сесть на корточки и заложить руки за голову; их контролировали оба пулеметчика. Возле пушек остались лишь подносчики и заряжающие.
Но прежде чем по ушам ощутимо долбанул грохот первого залпа, капитан успел расслышать донесшийся с востока гул начавшейся советской артподготовки. Вот бывает же такое в жизни: вроде и часы не сверяли, а начали секунда в секунду!
Полетели на землю горячие закопченные гильзы, ноздри уловили кислый запах сгоревшего кордита. Отопнув латунные цилиндры в сторону, чтобы не мешались под ногами, немцы сноровисто перезарядили гаубицы. Капитан криво усмехнулся, наблюдая за стараниями гитлеровцев: ишь как работают, любо-дорого поглядеть! И ведь понимают, гады, что пушки по своим бьют, не могут не понимать! Неужто так смерти боятся, собственную жизнь ценой чужой выторговывая?..
Ознакомительная версия.
