— Не помню я ничего… Очнулся там, — я махнул рукой в сторону, с которой мы прибежали. — Возле дороги. Рядом лежит машина разбитая и наши лежат. Мертвые все. А я наверно с грузовика когда летел — головой обо что-то хорошо приложился. Короче, память отшибло полностью. Помню только что зовут меня Лешей и… все. Ну встал, пошел по дороге и на ваш хутор вышел…
Удивление в глазах Оли сменилось жалостью, а потом они испугано расширились. А из-за моей спины прозвучал окрик:
— Не двигаться!
Вот тебе бабушка и юрьев день. Попали… Надежду вселяло только одно — говорят по-русски. Гораздо хуже было бы услышать 'Хальт!'. А так, есть надежда. Скорее всего это окруженцы. Мало ли наших в сорок первом по лесам бродило — к фронту прорывались. Я сидел не шевелясь. В крутого играть не хотелось. Смысла не было — в надежность своей легенды я верил, да и неизвестно сколько стволов сейчас на меня направлено из окружающих зарослей. Так что посидим, подождем. Авось не пристрелят сразу, а будет разговор — выкрутимся.
В поле моего зрения появился человек в форме бойца РККА, которая вполне могла потягаться с моими обносками в плане 'убитости'. Гимнастерка, конечно, была не такая вылинявшая как моя, но количество прорех и пятен на ней просто поражало. Дополнительную оригинальность внешнему виду солдата придавала грязная тряпка (портянка?), сейчас исполняющая роль бинта на левом предплечье. Боец вполне недвусмысленно целился в меня из карабина, причем, несмотря на мою беззащитность, явно нервничал. Сразу же в кустах чуть спереди и справа раздался шорох и из густой листвы выглянул ствол второго карабина. Невидимая рука, принадлежащая кому-то вне моего поля зрения, утащила куда-то мне за спину лежащий рядом трофейный маузер. Вокруг отчетливо повисло напряжение. Казалось, даже воздух сгустился в какое-то желе и упрямо отказывался лезть мне в легкие. Напряжение сгустилось еще больше, когда передо мной появился новый персонаж.
Этот выглядел поопрятнее того бойца, которого я увидел первым. И, кроме того, был командиром. Хотя фуражки на нем не было, но мне сразу бросились в глаза пары кубиков на петлицах. Лейтенант значит. Впрочем, простым лейтенантом он пробыл недолго — командир чуть повернулся, бросив взгляд на продолжавшую растеряно хлопать глазами Олю, и на его рукаве я заметил нашивку, которую видеть очень не хотелось. Красная звезда с серпом и молотом плюс два узких угольника явно указывали на принадлежность этого персонажа к рядам доблестного НКВД. Сержант ГБ? Внутри все опустилось. Знаете такое ощущение, будто где-то в животе раскрыватеся "черная дыра"? Если нет, то вам очень повезло. Мало приятного. А потом я снова обратил внимание на петлицы. Малиновые с малиновым-же кантом. Похоже и в этот раз мне повезло. Вроде бы пехотный младший политрук?
— Кто такие?
Я попытался было встать, но боец с карабином занервничал еще больше и от идеи вытянувшись 'во фрунт' доложить по форме пришлось отказаться. Пришлось отвечать сидя.
— Товарищ младший политрук, извините, но о себе доложить не могу. — на звание не отреагировал. Хорошо! Значит угадал! Абсолютно неуставным движением я указал на ссадину, оставленную на моем лбу встречей с деревом еще того, семьдесят лет тому вперед, и продолжил:
— Память отшибло. А девушка — с хутора в паре километров отсюда.
Политрук явно растерялся. На его лице, отображаю ход мыслей, с сменилось несколько выражений в спектре от удивления до хмурой подозрительности. Пока там не появилось выражение 'расстрелять фашистскую сволочь!' я поспешил продолжить:
— Я у дороги очнулся. Рядом машина разбитая и трупы. Ничего кроме имени не помню. Наверно головой ударился. Пошел по дороге и вышел к хутору под лесом. А там немцы мужика убили и вот ее, — я указал рукой на Олю. — хотели…
Политрук стоял и слушал как я пою. В принципе, ничего ведь фантастического я ему не рассказывал, но доверчивостью он, похоже, не страдал. Ну да, работа у него такая.
— …в общем, обидеть ее хотели. Ну я с теми немцами разобрался, а потом мы в лес побежали. Вот, собственно…
— Это правда? — политрук повернулся к Оле. Если мой рассказ и произвел какое-то впечатление на стоящего передо мной чекиста, то это было не заметно.
Оля кивнула. А я, продолжая играть роль контуженого, хлопал глазами.
— А почему у вас оружие немецкое? — не унимался политрук.
— Я у немцев… на хуторе…
— А где была ваша винтовка?
Молчание. А где была моя винтовка? Пока я лихорадочно пытался что-то придумать, политрук истолковал паузу по-своему.
— Тааак… — протянул политрук, багровея лицом. — Как же это вы, боец Рабоче-Крестьянской Красной Армии бросили вверенное вам оружие! А может ты дезертир? Да я тебя… Красноармеец Алфедов!
— Я! — боец, продолжающий целится в меня попытался, не опуская карабина, встать смирно.
— По законам военного времени…
— Терехин, отставить… — сзади раздался новый голос. Звучал он слабо и с явными хрипами. — Боец, ко мне…
Судя по реакции видимых мне окружающих, последние слова предназначались мне. Я осторожно, стараясь не делать резких движений, встал и оглянулся. Сзади стоял еще один боец с ДП. Этот, для разнообразия, в меня не целился. А за ним, на носилках из двух палок и куска брезента, лежал еще кто-то. Голова лежащего была перебинтована так, что виден был лишь нос и один глаз. Бинты также покрывали его правую руку, захватывая и плечо с шеей. На свободной бинтов стороне на петлице поблескивали две шпалы. Майор, значит.
— Товарищ майор… — я подошел к раненому.
— Вольно… Ты… где на дороге… очнулся?
— Да вот там, — я махнул в сторону дороги. — дорога через лес. По ней шел. Как далеко, не помню, но шел полдня почти. А до хутора, о котором я говорил, отсюда полчаса идти.
— Как хутор… называется?
— Вроде бы Ивашкин, товарищ майор. Вот Оля местная. Оттуда она. — я жестом подозвал девушку и обратился уже к ней. — Оля, как хутор называется?
— Ивашкин. — она, все еще опасливо поглядывая на вооруженных солдат, медленно подошла. — Это деда моего хутор. А дальше, версты три, да через реку, Гута… Оттуда я…
— Политрук… посмотри по карте… — майору явно становилось все труднее говорить. — Немцев видел?
— Так точно, товарищ майор. — доложил я. — Двоих убил на хуторе, а потом, когда через лес бежали, слышали как колонна в ту сторону шла по дороге.
— Сколько машин?
— Точно не скажу, товарищ майор. Вроде по звуку пять или шесть моторов.
— Пять… Шесть… — майор уже держался из последних сил. — Боец, поступаешь… под мое командование. Терехин… из леса не выходить… идем дальше на… восток…
