Однако Новицкий на основании своего уже немалого опыта управления знал, что подобным людям одного урока может оказаться мало. И через Сашку де Помпадур организовал предложение от Франции учитывать ее интересы в обмен на не такой уж скромный пенсион. Бестужев, еще не в полной мере представляя себе реалии обстановки, согласился. И вскоре был вызван в Лефортовский дворец, где император разложил перед ним копии его переписки с французами, официальный экземпляр своего указа об усилении борьбы с коррупцией и ордер на арест и интенсивный допрос третьей степени от ЧК, на коем прямо на глазах обомлевшего вице-канцлера начертал резолюцию «не возражаю». Должный драматизм ситуации придавал Федор Ершов, мрачно разглядывающий царского гостя из дальнего угла кабинета.
— Похоже, вы все-таки не вняли добрым советам, — с грустью в голосе констатировал Петр.
О том, что происходило в следующие пятнадцать минут, вице-канцлер вспоминать не любил, но все же ему удалось умолить императора дать еще один шанс. И теперь даже мимолетная мысль о не согласованном с его величеством взятии хоть самой мелочи приводила Алексея Петровича в состояние нервной дрожи.
В Москве встреча высоких гостей была организована по высшему разряду. На вокзале стройными рядами выстроился почетный караул из семеновцев. Сводный оркестр играл «Боже, царя храни». Эту мелодию Елена как-то раз случайно нашла в планшете и не отставала от мужа до тех пор, пока он официально не утвердил ее в качестве гимна Российской империи. К сожалению, императору за время, оставшееся до визита, так и не удалось точно выяснить, есть ли в Пруссии хоть какой-нибудь гимн, даже не обязательно государственный, так что звуковое оформление получилось несколько однобоким.
По красной ковровой дорожке королевская чета с дочерью и сопровождающими лицами прошли до двух открытых карет на пневматических шинах, полуэллиптических стальных рессорах с гидравлическими амортизаторами и с параллелограммным механизмом поворота передних колес. Запряжены эти чудеса техники были шестеркой лучших лошадей из дворцовой конюшни — первая и четверкой — вторая.
На всем пути до Голицынского особняка на Тверской, который двадцать лет назад был подарен императором Елизавете и до сих пор принадлежал ей, по сторонам дороги толпились люди всех сословий, кричали «виват», «ура», «да здравствует Елизавета Петровна», «ланг лебе кениг Фридрих» и бросали под колеса карет цветы. Гости были поражены.
— Неужели нас так любят в России? — удивлялся Фридрих.
— Разумеется, — пожала плечами сопровождавшая гостей госпожа имиджмейстер, — ведь об оном было специальное распоряжение его императорского величества.
— О чем?
— Чтоб любили.
— И что, этого оказалось достаточно? — не поверила Елизавета.
— Сама видишь, ваше величество, — гордо ответствовала Мавра, причем с таким видом, будто это именно она лично убедила население Москвы спешно, но все равно искренне полюбить приехавших в гости прусского короля с королевой.
Хотя, если уж строго следовать истине, то одного распоряжения, пусть даже и царского, для появления хоть сколько-нибудь заметной народной любви могло не хватить, и Новицкий это прекрасно знал. Потому он преодолел свою бережливость и выделил на симуляцию… то есть тьфу, стимуляцию народного восторга четыре с половиной тысячи рублей. Да, сумма получилась довольно значительной, но император был уверен, что деньги достаточно скоро вернутся к нему с неплохими процентами. И, разумеется, не от Фридриха, про чьи финансовые трудности он прекрасно знал. И уж тем более не от Елизаветы, которой царь регулярно слал денежную помощь, как любимой родной тетке. А от англичан, которые, узнав про небывалой пышности встречу, вынуждены будут потратить гораздо больше, чем поначалу собирались, на то, чтобы не допустить военного союза между Россией и Пруссией.
Встреча императора и короля, причем оба были с женами, произошла следующим утром в малом приемном зале Лефортовского дворца. Петр начал ее без церемоний, поздоровавшись за руку с Фридрихом и обнявшись с Елизаветой. Затем, отстранившись, он резюмировал:
— Просто удивительно, насколько ты, Лиза, похорошела с годами.
Самое интересное, что Новицкий был вполне искренен. Он видел немало портретов императрицы Елизаветы в зрелых годах, но сейчас стоящая перед ним женщина выглядела куда моложе и привлекательней. Наверное, потому, что она очень серьезно отнеслась к предупреждению астрального целителя Кристодемуса о крайнем вреде некоторых косметических средств и этом варианте своей жизни не травила организм свинцовыми белилами, а также ртутными мазями и притираниями, содержащими соли тяжелых металлов. Да и образ жизни вела более здоровый, без регулярных ночных бдений с обильными возлияниями.
— Петенька, а ты-то стал каким мужественным красавцем! — не осталась в долгу Елизавета. — Если бы не мой дорогой муж, я бы наверняка не смогла устоять.
На самом деле все участники встречи прекрасно знали, что присутствие Фридриха если и могло помешать озвученному, то совсем немного и далеко не в первую очередь. Главным же препятствием было то, что император любил свою жену и совершенно не собирался ей изменять ни с кем, а уж тем более со своей бывшей любовницей.
— Я слышал о больших успехах России в воздухоплавании, — решил сменить тему Фридрих. — Петер, в какой мере они соответствуют истине?
— Не знаю, что именно у вас там говорят, но успехи действительно есть. Недавно в состав нашего воздушного флота вошел первый корабль нового типа. Он имеет обтекаемую форму и оснащен двигателем того же принципа, что стоит на паровозе, вследствие чего управляется гораздо лучше обычного шара. Мы его так и назвали — управляемый, или по-французски дирижабль.
— Петенька, а что такое обтекаемая форма? — не смогла остаться в стороне от беседы Елизавета.
— Ну, это… (тут Сергей вспомнил книжку про старика Хоттабыча) — в общем, вроде огурца. Только без пупырышков и без хвостика. И не зеленое.
Разумеется, император говорил чистую правду. Этот дирижабль действительно был первым. Первым, предназначенным для показа европейцам. Два же других, не предназначенных, летали уже довольно давно, но в Европе о них ничего слышать не могли и, значит, к теме текущей беседы они отношения не имели.
— Если желаете, на днях могу организовать воздушную прогулку, — предложил Петр. — Ну, а сейчас, пожалуй, настала пора обсудить некоторые вопросы политического характера. Прошу к столу, там можно будет не только выпить чаю и закусить печеньем, но и записывать что-либо по ходу беседы — возможно, это окажется не лишним. Итак, первым делом я предлагаю решить, в каком порядке мы будем делить деньги, кои должны поступить к нам по результатам сегодняшней беседы.