Ознакомительная версия.
У сына Петьки были огромные ярко-синие глаза, маленький курносый нос и густые, белесые — почти платиновые — волосы.
«В мать уродился!» — радостно отметил про себя Егор.
А вот дочка Катенька откровенно пошла в его породу: волосы обычные, темно-русые, глаза светло-голубые, нос прямой и слегка удлиненный.
Долгая безумная ночь, наполненная — без конца и края — сплетением любящих друг друга молодых тел, тихие стоны, страстный шепот, новые и новые взаимные клятвы в безграничной и вечной любви…
— Саша! — тихонько позвала его жена в одну из редких минут заслуженного отдыха. — А когда мы поедем в нашу Александровку? Ты же мне обещал! Там сейчас очень хорошо: уже антоновка созрела, крупные яблоки падают — всю ночь напролет. Тук… тук… тук… Как бы я тебя там любила — всю ночь напролет, под стук этот…
Егор тихонько коснулся губами горячего женского плеча, тут же податливо вздрогнувшего под этим поцелуем, усмехнулся невесело:
— Ты же знаешь, родная, что творится сейчас! Война стоит на пороге! И у меня куча дел: надо окончательно разобраться с убийством нашего герра Франца, охранную Службу требуется срочно укрепить и перестроить. Да и тебе никуда нельзя отлучаться из Москвы: не забыла, часом, кто у нас царским Указом назначен главной милосердной сестрой, да и действующим членом Высшего Государственного совета — на случай военных действий? Сама же придумала эту сестринскую Службу — перед Азовским походом, вот теперь, дорогая, и отдувайся.
— Помню я все, любимый, помню! — тяжело вздохнула Санька. — Это же я просто так, похныкать захотелось немного… А дел, и правда, очень много: у меня в Службе — уже двести двадцать сотрудниц, все обученные хорошо, раны умеют перевязывать, многое другое. Сейчас вот нам изготовляют особые повозки, из Европы прибыл очень важный груз с медицинским инструментом: специальные, очень острые ножи, зажимы для ран, сухожильные нитки, пилы — для ног и рук… Ладно, утром поговорим о делах, а сейчас — поцелуй меня покрепче еще раз… Раз двести — я имела в виду…
Не пришлось утром поговорить о делах, даже позавтракать Егор толком не успел: громко топая сапогами, в сени вбежал его личный денщик Митька — совсем еще молоденький парнишка из воронежских крестьян, взволнованно доложил, протягивая квадратный коричневый пакет:
— Александр Данилович! Это привез посыльный из Преображенского полка, на словах велел передать, что очень ждут вас там.
В кратком письме Василий Волков сообщал, что уже перехвачены и доставлены в расположение Преображенского полка два гонца — с экстренной почтой для саксонского и датского послов. Причем почты было очень много, а задержанные гонцы сильно бузили и требовали незамедлительной встречи со своими посланниками. Да и офицеры полка не выказывали никакого восторга по поводу появления на территории полка неизвестных штатских лиц.
— Эх, забывчивым я становлюсь, старею, наверное! — расстроенно и нервно пожал плечами Егор. — В полк я и забыл сообщить, что к ним доставят арестованных…
Вообще-то, не стоило вмешивать Преображенский полк в эти непростые и откровенно мутные игрища, а отвезти пленников в помещения Службы охранной, да больно уж неудобно базировалась эта Служба — всего в ста тридцати метрах от Преображенского дворца. Егор четко понимал, что если Петр узнает об этой его самодеятельности — с захватом почты иностранных посланников, то разгневается не на шутку, не исключая и самых печальных последствий… Солдатский полк — с точки зрения конспирации — тоже место далеко не идеальное. Пойдет солдат в кабак, остаканится, и ну болтать, вот и пошла гулять молва. Да ничего, за двое-трое суток должны были управиться, так что молвой можно было и пренебречь…
А еще он так же железобетонно знал и другое: необходимо было сделать все возможное и невозможное, чтобы намеченный на весну скоропалительный штурм Нарвской крепости не состоялся.[10] Не готова еще была молодая армия российская к таким серьезным воинским авантюрам. Зачем же все эти бесполезные усилия, которые наверняка завершатся бесславным поражением и неисчислимыми человеческими потерями?
Был еще нехилый шанс переломить ситуацию на корню, был! И этим шансом грех было не воспользоваться…
Егор привычно облачился в свой армейский мундир, прицепил на бок шпагу с золотой ручкой — царский подарок на свадьбу, велел заложить карету.
— Саша, а как же завтрак? — опечалилась жена. — Там кухарка напекла сырников, блинчиков наготовила с разными начинками: с грудками рябчиков, с грибами жареными, с налимьей печенью маринованной… Давай я тебе узелок маленький соберу с собой?
— Не стоит, мое сердечко! — легкомысленно улыбнулся Егор. — Я в полку поем. Солдатские щи и кулеш — тоже пища знатная. Да, кстати! — вспомнил неожиданно: — А что там Вася Волков вчера толковал — про амура неожиданного, что посетил его? Это не к тебе ли, молодуха, он воспылал страстью нежной?
— Что ж говоришь-то такое? И как не стыдно тебе, охальнику!
— А что? — лукаво и довольно улыбнулся Егор. — Ты же, Меньшикова Александра Ивановна, самая красивая женщина на Москве! Разве не так?
— Ну не знаю, право…
— Так, так! Самая — стройная, красивая, длинноногая, страстная… Что же странного, что и Васька влюбился в тебя по самые уши?
— Да ну тебя, шутника! — мягко улыбнувшись, польщено покраснела Санька. — Мало ли на Москве других красавиц? А Васино сердце царевна Наталья украла, сестренка царская, а Васька, в свою очередь, ее сердечко девичье своровал…
Егор сразу стал очень серьезным. На Руси царевны всегда являлись особой кастой: иногда их выдавали замуж — за заграничных принцев, королей и герцогов, но русскому человеку, сколь богат и знатен он ни был бы, даже подумать плотски о дочери или сестре царской было смертельно опасно для жизни. А если серьезное чего намечалось, так и буйной головы можно было запросто лишиться. Были, знаете ли, прецеденты… Вслух он только выдохнул расстроенно, от души:
— Да уж, обрадовала ты меня, женушка любимая, обрадовала! Только этого нам и не хватало сейчас — для полноты ощущений…
— Да я все понимаю, Саша! — нахмурилась и загрустила Санька. — Но неужели ничего нельзя сделать? Надо же как-то помочь ребятам! А, Саша? Тем более что и ты сам отчасти виноват — в этом амуре…
— Как это — я виноват?
— Да вот так! Кто велел подполковнику Волкову регулярно наезжать во дворец Преображенский и усердно заниматься с царевичем Алексеем этим вашим «карате»? Ты и велел! Василий и ездил — честно занимался, Наталья — воспитательница царевича, наблюдала за этими занятиями, как ей и положено по ее обязанностям. Вот и приключился — вдруг и незаметно так — амур этот, нечаянный… Ты, Саша, только не торопись, подумай! Вдруг да и придумаешь чего…
Ознакомительная версия.
