– Кому-то требуется особое приглашение?
Гномы сорвались с мест и, опережая друг друга, стали разбирать завалы. Минут десять все работали молча, а потом кто-то затянул гномью песню, которую подхватили все. Я работал наравне с остальными, пока меня не развернула к себе огромная рука. Обернувшись, я увидел мастера Тарака.
– А ты пойдёшь восстанавливать кузню, – безапелляционно заявил он мне и подтолкнул к выходу. Я уныло поплёлся вперёд, а гномы принялись надо мной подшучивать. Я изобразил ещё более грустный вид, чем привёл всех в ещё более хорошее настроение. Со всех сторон мастеру стали подавать советы, как меня можно использовать на расчистке кузни наилучшим образом. Мастер только добродушно улыбался и продолжал пихать меня в спину, правда, довольно осторожно.
Когда мы пришли на место, и вокруг нас никого не было, он внезапно обнял меня и, вздохнув, сказал:
– Тысячу раз был прав Дарин, а я, старый осёл, его не слушал, – мастер выпустил меня из объятий, после которых у меня было такое ощущение, что меня переехал поезд. – Будь таким, как сейчас, мальчик, и я первый встану за твоей спиной, когда тебе понадобиться помощь.
Не давая мне удивиться, Тарак снова стал серьёзным и погнал меня работать.
К приезду Дарина, мы успели отстроить заново барак, благо количество жильцов уменьшилось, кузню и большую часть тех построек, которые не смогли сжечь, а просто разгромили. Повезло, что часть брёвен оказалось неповреждёнными, и положить их на место не составило труда. К моему несчастью, большая часть кузнецов ушла с подстрекателями бунта, так что из мастеров у нас остался один Тарак и всего пять подмастерьев. Восстановив кузницу и продолжив строительство новой, Тарак отобрал из оставшихся подмастерьев самого грамотного и определил его главным на стройке. Ему же он отдал в подчинение всех оставшихся подмастерьев, оставив меня при себе и доверив сомнительную честь выполнять всю черновую работу одному. Отлынивать мне Тарак не давал, и как только заканчивалось моё ежедневное совещание с поредевшим правлением колхоза, как теперь я стал называть Совет Старейшин, мастер уже ждал меня.
Гвозди, топоры, ломы, ножи – вот основной перечень нашего производства. Мастер оказался настолько въедливым и дотошным, что проверял каждый выпущенный нами гвоздь, отбраковывая те, которые ему не нравились. На моё недоумённое замечание насчёт того, что не случится ничего страшного, если у гвоздя шляпка будет немного скошена, я получил от него такую трёпку, что надолго запомнил его слова:
– Чтобы из моей кузни вышла некачественная продукция?! – орал разъярённый гном, чуть ли не срывая крышу строения мощью своего голоса. – Для этого придётся меня сначала убить! Никогда мастер Тарак не позволит, чтобы даже на его гвоздь кто-то пожаловался!
«Нужно будет автоматизировать производство хотя бы всякой мелочи, – с тоской думал я, в миллионный раз поднимая молот, чтобы выковать очередной гвоздь. Только вот когда? Прихожу в барак и падаю как убитый».
– А где наш тан? – внезапно услышал я знакомый голос и с трудом удержался, чтобы не бросить молот. Это был голос Дарина. Зная, что если я оставлю недоделанную работу, мне так влетит от мастера, что пожалею о своём появлении на свет, я прокричал:
– Дарин, я тут, сейчас выйду, только работу закончу!
Мне очень хотелось выбежать ему на встречу, но, представив лицо Тарака, я сжал губы и стал чаще взмахивать молотом.
– Гляжу, мастер делает из тебя настоящего кузнеца, – раздался рядом со мной ехидный комментарий. Я повернул голову и улыбнулся, Дарин зашёл в кузню и, стоя рядом, наблюдал за мной.
– Это не мастер, а тиран настоящий, – пожаловался я ему. – И дёрнул же тебя кто за бороду, притащить меня к нему.
– И кто это тут так отзывается о своём учителе, который делает из червя жалкое подобие мастера? – раздался ласковый голос рядом со мной.
Я испуганно дернулся в сторону и, с опаской поворачивая голову, уткнулся взглядом в «милое и добродушное» лицо Тарака.
– Ээ… эээ… учитель, я это вовсе не про вас говорил, – замямлил я, втягивая голову в плечи.
– Неужели про меня? Учителей-то у тебя всего два, – от этих слов я едва не упал рядом с наковальней.
«Мир сошёл с ума, ещё и Рон вернулся. Теперь мне точно конец», – обречённо подумал я.
За спиной Дарина возвышался едва видимый в полумраке кузне, нубиец, несколько дней назад ушедший вместе с поисковой партией охотников и рудознатцев.
– Ладно, чего накинулись на мальчика, – вступился за меня Дарин, – совсем отощал он тут с вами.
– Да он больше языком работает, чем руками, – возмутился Тарак, – едва выуживаю его с совещаний всяких.
– Если узнаю, что пропускал тренировки и не выполнил задания, которые я тебе перед уходом дал, – весело сказал Рон, – а я ведь узнаю…
– Все разборки потом, – стал препираться с ними Дарин.
Я прикинулся ветошью и продолжил махать молотом, сделав вид, что весь спор вообще не про меня.
– …потом всё ему выскажете, – похоже, в споре победил, на моё счастье, Дарин. – Вот, пока мы тут разглагольствовали, наш тан закончил работу.
Я действительно всё доделал и теперь убирал инструменты и гасил огонь в горне.
Нубиец и Тарак, найдя друг в друге собеседников по общей теме – то есть меня – вышли из кузни. «Похоже, языковой барьер им в этом не помеха», – подумал я, вслушиваясь в то, каким плохим учеником, по их мнению, я являюсь, причём утверждали они это каждый на своём языке. – И главное, как-то понимают друг друга, когда речь заходит обо мне».
– Ну, как ты тут, мой мальчик? – Дарин обнял меня, несмотря на мой грязный фартук.
– Сам видишь, – улыбнулся я ему. – Спасибо, что спас меня от этих, – я кивнул головой в сторону двух учителей.
– Наслышан о тебе, – серьёзно сказал гном, отстраняя и осматривая меня с ног до головы, словно ища раны. – Тут все только и говорят о твоём поступке. Таких речей никто из них никогда не слышал. Растёшь, мой мальчик, очень быстро растёшь.
Я просто сердцем почувствовал, что за словами Дарина скрывается какая-то боль. Впервые он так открыто выражал ко мне свои чувства, очень похожие на отцовские. Вспоминая своего отца, я понимал, что гном просто нашёл во мне сына, такое отношение нельзя было испортить, я очень сильно уважал безрукого мастера, который сделал для меня столь многое. «Нужно будет поспрашивать гномов о его прошлом, – подумал я, – может, смогу понять, что у него за боль, а лучше помочь».
– Ты за меня не переживай, – я пожал его руку, – сам знаешь, я, по выражению Рона, – тут я выпятил грудь вперёд, взял в руки лом, имитируя копьё, и натянув на лицо всегдашнее сурово-ехидное выражение негра, закончил: – как дерьмо, прилипшее к подошве, вроде и не видно, но столько вони.
