Ознакомительная версия.
– Исаак, судьба воспротивилась моему желанию и поощрила ваше. Следуйте же ему и поезжайте в Париж… – Тут он закашлялся, и на губах его выступила кровавая пена.
– Успокойтесь, – поспешно сказал я, – вам не следует говорить, это отнимает силы. Постарайтесь немного поспать, до прихода отца Амвросия.
Отец отрицательно качнул головой:
– Помолчите, Исаак. – В его голосе, несмотря на слабость, появились знакомые властные нотки. – Если я говорю вам, что должен кое-что сказать, то извольте слушать внимательно… Подложите мне под голову подушку и приподнимите меня – я хочу вас видеть… Да, – сказал он, когда я исполнил его просьбу, – вы можете ехать. По-моему, отец Амвросий уже здесь – я слышу его шаги в зале. Проводите его сюда и оставьте нас одних. Но не уходите, вы мне скоро понадобитесь.
Видно было, что отцу очень тяжело давалось каждое слово. Тем не менее, я надеялся, что оружие незнакомца не задело важных внутренних органов и слабость раненого определялась только потерей крови. Я вышел из спальни, едва не столкнувшись в дверях с нашим священником, который нес в руке большой кожаный мешок. В этом мешке он носил медицинские инструменты и целебные снадобья.
Я с нетерпением расхаживал у закрытой двери спальни, ожидая, когда священник выйдет, – не только для того, чтобы узнать о состоянии раненого, но и чтобы продолжить разговор с ним. Селестен бестолково топтался здесь же. Видно было, что он корит себя за промедление и считает несчастье, случившееся с хозяином, своей виной. Я испытывал сходные чувства. Хотя и слуга, и я вели себя так, как было заведено в нашем доме. Обратись Селестен ко мне сразу по отъезде г-на де Порту, не промедли я около часа уже после того, как узнал о поединке, ранение отца можно было предотвратить. Но страх перед гневом Авраама де Порту и для меня, восемнадцатилетнего юнца, и для старика Селестена перевесил.
Это был серьезный урок, который я надолго запомнил. Мне кажется, именно тогда я почувствовал себя по-настоящему взрослым. Тогда же я дал себе слово разыскать убийцу, чего бы это ни стоило.
Отец Амвросий возился долго. Сквозь тяжелую дверь я слышал, что он что-то говорит раненому – с ласково-увещевательными интонациями. Его несколько раз прерывали стоны. Примерно через час отец Амвросий выглянул в залу и попросил меня принести бумагу и письменные принадлежности. Лицо его было весьма озабоченным, из чего я сделал вывод, что положение г-на де Порту хуже, чем ожидалось. Но расспрашивать я не стал, молча подал ему просимое. Священник исчез за дверью. Прислушавшись, я различил только голос отца, – видимо, он что-то диктовал отцу Амвросию.
Я сел в кресло, которое обычно занимал отец, и задумался. Неожиданные известия, обрушившиеся на меня за последние дни, вызывали множество вопросов. Чувства, которые я испытывал, были сродни тем, которые однажды охватили меня в детстве, во время купания в Вере. Я тогда далеко отплыл от берега и вдруг попал в водоворот. Мне показалось, что чья-то жестокая рука вертит меня то в одну, то в другую сторону; я же, не имея никакой возможности сопротивляться, лишь изо всех сил бью по воде руками, пытаясь угадать направление, в котором меня подталкивает невидимый и безжалостный игрок.
Пребывая в таком состоянии, я не заметил, что отец Амвросий уже некоторое время стоит передо мной, встревоженно глядя на меня. Я поднялся, опираясь на шпагу, как на трость.
– Он вас зовет, сударь, – тихо сказал священник. – Рана оказалась весьма опасной. Задета важная артерия. Господин де Порту – сильный человек, но, думаю, он не переживет сегодняшней ночи. Мужайтесь, сын мой.
Я направился в спальню отца, оставив оружие на кресле. Ноги мои подкашивались от волнения. Отец Амвросий не сопровождал меня. На мой вопросительный взгляд он ответил:
– Отец хочет переговорить с вами наедине.
Вопреки словам священника, отец выглядел бодрее, чем когда я его привез. Впрочем, через мгновение я понял, что румянец, проступивший на его щеках, являлся следствием лихорадки, а блеском запавших глаз раненый был обязан стоявшим на столике бокалу с вином и какому-то снадобью в глиняной плошке, которым он то и дело смачивал губы.
– Садитесь, Исаак, – тихо произнес он. – Пододвиньте стул еще ближе – я не хочу, чтобы кто-нибудь за дверью нас услышал… – И когда я выполнил его распоряжение, он заметил, еле улыбаясь: – Я проявил беспечность, за то и наказан. Мне следовало быть настороже. Этот человек… вероломен и хитер. Я не ожидал, что под камзол он наденет кольчугу. И вот результат. Мой выпад не причинил ему никакого вреда, только притупил шпагу, а вот его удар… – Он на мгновение прикрыл глаза. – Удивляюсь тому, что он не прикончил меня, когда я упал. Впрочем, достаточно и этой раны.
Я думал, что сейчас он расскажет мне о личности человека, которого утром назвал Жаиме, и о причинах их вражды, но отец более не возвращался к поединку. Вместо этого он сказал:
– Итак, ваше желание скоро исполнится, Исаак. Вы знаете, я был против вашего отъезда, но судьба, похоже, распорядилась иначе. Вы уедете в Париж и, возможно, поступите в королевскую гвардию. Да благословит вас Бог на этой дороге, сын мой! – Видимо, от волнения он закашлялся, и на его губах немедленно выступила кровь. Я поднялся со стула, чтобы пойти за отцом Амвросием, но отец властным жестом приказал мне оставаться на месте. – У нас очень мало времени, Исаак, – сказал он, справившись с кашлем и отпив немного вина. – Я должен дать вам несколько поручений. Прежде всего – отошлите Гийома или Жака сегодня же в По, за вашим братом Гедеоном. Скоро вы уедете в Париж и, возможно, никогда не вернетесь.
Я бы хотел, чтобы Гедеон управлял нашим имением, наезжая сюда хотя бы изредка. Вот письмо к нему, которое я продиктовал отцу Амвросию. В нем я прошу его также регулярно посылать вам некоторую сумму денег. Она не слишком велика, но все же поможет вам на первых порах не бедствовать. Я взял письмо.
– Сидите, я еще не закончил. Теперь о том, что касается вашего отъезда… – Он откинулся на подушки, на мгновение закрыл глаза. На лбу выступили крупные капли пота. Я осторожно промокнул ему лоб платком и поднес к губам плошку с питьем. Выпив, он продолжил: – Как я уже говорил, у меня нет возможности снабдить вас рекомендациями к кому-нибудь из влиятельных людей в Париже. Ни с герцогом д'Эперноном, ни с бароном Дезэсаром я не знаком, а граф де Труавиль (сейчас он называет себя де Тревиль), увы, относится ко мне не лучшим образом еще со времен моей службы у великого Генриха. Нет у нас и документов, подтверждающих ваше дворянство. Поэтому единственная помощь, которую я могу вам оказать, – вот это письмо. – Скосив глаза, он взглядом указал на уголок пакета, выглядывавший из-под подушки. – Возьмите, – сказал отец. – Оно к парижскому ростовщику Исааку Лакедему. Он не только ваш тезка, но еще и дальний родственник. Я попросил его помочь вам. Не представляю, правда, его нынешние возможности, но, по крайней мере, он уже более десяти лет живет в Париже. Я написал письмо собственноручно (господин Лакедем знает мой почерк, а он человек подозрительный), и потому оно очень короткое… – Отец замолчал. Я тоже молчал, потому как видел, что хоть отцу и тяжело говорить, но в то же время он хочет поведать мне что-то еще.
Ознакомительная версия.