— Что здесь происходит? — резко спросил он, выходя наружу.
— Будь я проклят, если знаю, мистер Рузвельт, сэр, — отозвался один из офицеров. — Какой-то высокий тип, то есть действительно высокий и тощий, как жердь, появился ниоткуда и бросил перед зданием это тело. Мы подошли к нему и потребовали, чтобы он вошел внутрь и ответил на вопросы, но он отказался. Тогда Якобс подошел ближе и схватил его за руку, а этот тип швырнул его в фонарный столб. Сэр, Якобс весит не меньше двухсот фунтов, а до столба около двадцати футов. — Офицер немного помедлил. — Я думаю, что он мертв, сэр.
— Высокий тип?
— Якобс, сэр. Мы выхватили пистолеты и потребовали, чтобы он сдался, но он только рассмеялся и пошел прочь. Тогда мы открыли огонь. Ей-богу, сэр, мы попали в него четыре или пять раз, но он даже не вздрогнул.
— Пойдемте посмотрим, что за тело он нам принес, — сказал Рузвельт. — Вы его узнаете?
— Это Израэль Цукерман, главарь еврейской банды. — Офицер нахмурился. — По крайней мере, я так думаю.
— Вы не уверены?
— Мне помнится, Цукерман был смуглее, как если бы много времени провел под солнцем. Так выглядят жители средиземноморского побережья. А этот парень бледный, словно провел последние двадцать лет в тюрьме.
— Это Цукерман, — сказал Рузвельт. — Только не трогайте шарф на его шее, пока не внесете тело внутрь.
— Как прикажете, сэр.
К ним подошел второй офицер:
— Якобс мертв, сэр.
— У вас есть какое-нибудь объяснение случившемуся? — спросил Рузвельт.
Офицер отрицательно покачал головой:
— Это похоже на сюжеты дурацких книжек, которые сейчас все читают.
— Не понимаю, о чем вы говорите, — сказал Рузвельт.
— Это что-то вроде серии триллеров, в которых странное существо убивает людей и выпивает их кровь.
— Я не читаю популярную литературу, — неприязненно заметил Рузвельт.
— Ну, если вы передумаете, сэр, — продолжил офицер, — то его зовут Дракулой.
— Я от кого-то слышал это имя — раз или два, — без всякого интереса сказал Рузвельт.
— Это о типе, которого ничем не возьмешь, по крайней мере ночью. Он пьет человеческую кровь и…
— Хватит! — крикнул третий офицер, который осматривал труп Цукермана. — Я хочу еще не раз поужинать, прежде чем погибну.
— Извините, — бросил второй офицер.
— Ладно, — заговорил Рузвельт. — Давайте занесем этих несчастных внутрь, пока не взошло солнце и они не привлекли внимания прохожих. Доставьте обоих в морг и выясните, от чего погиб Цукерман, хотя я уверен, что и так это знаю. Да, пусть кто-ни-будь свяжется с вдовой офицера Якобса.
— Сэр, разве это не ваша обязанность?
— Обычно моя, но у нас убийца бродит на свободе, убийца, которого не останавливают пули. Я должен выяснить, что сможет его остановить. — Он немного помолчал. — Наверное, надо бы организовать охрану О'Брайена, хотя это вряд ли остановит того типа, а я не желаю больше терять офицеров, пока не выясню, как можно его победить.
Он вернулся в здание, поднялся по лестнице и забрал в кабинете свою шляпу и трость. Потом снова вышел наружу. Спустя несколько минут он уже шагал по Парк-авеню. Пройдя около мили, он свернул на Тридцать четвертую улицу, потом налево, к Лексингтону. Он осматривал город, размышлял над проблемой, перебирал в уме различные варианты действий и внезапно обнаружил, что уже наступил день.
Остановившись у киоска, Рузвельт взял газету и с удовольствием убедился, что ни об одном из убийств еще не написали, а потом обнаружил целую страницу с рекламой нового бестселлера «Дракула», той самой книжки, о которой говорили его офицеры. Он выждал, пока откроется ближайший книжный магазин, отыскал популярную новинку и просмотрел первые шестьдесят или семьдесят страниц.
Полет фантазии чистой воды. Хорошо написано, хотя автор не идет ни в какое сравнение с Остин или Бронте или с такими американцами, как Марк Твен или Уолт Уитмен. Но сходство между вымышленным Дракулой и вполне реальным Демосфеном было потрясающим, и Рузвельт вскоре положил книгу обратно на полку. Он решил дойти до библиотеки Астора и провести кое-какие исследования. Задача оказалась не из легких. Он обнаружил ссылки на Носферату, вампиров и других существ, но материалы казались настолько неправдоподобными, что он не видел в них пользы. И все же в них имелось кое-что, а больше он нигде не мог найти интересующих его сведений.
Он собрал на столе несколько книг и начал делать заметки, так же скрупулезно изучая легенды, как изучал труды по орнитологии или морской стратегии. Он начертил две колонки. В первую выписывал предположения, содержащиеся в трех или более источниках. Если трех упоминаний не находилось или они опровергались другим источником, сведения помещались во вторую колонку.
К вечеру в первой колонке осталось всего два пункта. По мере чтения все остальные «факты» и предположения вступали в противоречие с какой-то другой легендой или случаями, якобы имевшими место в жизни.
Для построения стратегии этого было немного, но Рузвельт понимал, что не может больше ждать. Демосфен не собирается прекращать убийства, а после того как он доставит труп О'Брайена, на следующую встречу рассчитывать не приходится.
На приготовления требовалось около получаса, и солнце уже склонялось к горизонту, но Рузвельт не рассчитывал увидеть Демосфена раньше полуночи. Все три предыдущие встречи проходили между полночью и рассветом.
Он зашел домой и поужинал с Эдит. Затем закончил приготовления, сказал Эдит, что, возможно, проведет в кабинете всю ночь, пообещал не спать в кресле, а найти кушетку и наконец покинул дом, прихватив кожаный портфель с книгой для чтения и пачкой личных писем, требующих немедленного ответа.
В кабинет он пришел около восьми часов пополудни и отдал приказ дежурным офицерам не пытаться задерживать Демосфена даже в том случае, если он принесет еще один труп. Полицейские посмотрели на него как на пьяного, но он был комиссаром полиции, так что им ничего не оставалось, кроме как согласиться.
Рузвельт прошел в свой кабинет, уселся за стол и немедленно уничтожил все копии своих фотографий в компании Лысого и Одноглазого. В конце концов, рассудил он, эти двое выполнили все, что требовалось, хоть никто из них не мог даже предположить, к чему это приведет. Он всегда с удовольствием писал письма и следующие три часа провел за приведением в порядок своей корреспонденции. Затем взял в руки экземпляр последних африканских мемуаров Ф. С. Селоуса и начал читать. Вскоре он так увлекся, что не заметил, как в комнате появился кто-то еще, пока не услышал глухой стук упавшего на пол тела.
— О'Брайен, — объявил Демосфен, указывая на бледнокожий труп.
— Почему вы продолжаете приносить их мне? — спросил Рузвельт. — Ведь наше соглашение аннулировано.
— Мой моральный кодекс отличается от вашего.
— Ясно, — произнес Рузвельт, едва взглянув на тело. — Я хотел бы кое о чем у вас спросить.
— Попробуйте.
— Вы в самом деле убили Перикла и Софокла или это позднейшие измышления?
На лице высокого мужчины мелькнула холодная усмешка.
— А! Вы знаете. Конечно, как же иначе. Вы не похожи на других, мистер Рузвельт.
— Очень даже похож, — возразил Рузвельт. — Я человек. Это вы отличаетесь от других, Демосфен.
— Все они бараны.
— То есть скоты? — переспросил Рузвельт. — Некоторые ваши родичи довольствуются скотом. Вас это не устраивает?
Снова появилась улыбка.
— Вы хорошо подготовились, мистер Рузвельт.
— Не стану отрицать. Достаточно того, что я с трудом смог поверить, будто вы считаете единожды сбежавшего воина достойным прожить до следующей битвы.
— Ко мне это не относится, — пожимая плечами, бросил Демосфен. — Я не отступаю. Никогда.
— Я в этом не сомневаюсь.
— Несмотря ни на что, хочу дать вам хороший совет, — продолжал Демосфен. — Как я догадываюсь, вы считаете, что узнали обо мне достаточно, чтобы вступить в борьбу. Не стоит верить всему, что обо мне говорят. К примеру, говорится, будто вампиры не могут пересекать водные пространства, и все же я пересек Атлантический океан ради новых просторов для охоты. Еще утверждают, что меня может убить солнечный свет, а я в полдень гуляю по Пятой авеню. Кое-кто уверен, что я не могу войти в здание без приглашения, но вам известно, что никто не приглашал меня сюда.
— Все это верно, — согласился Рузвельт. — И не относится к делу.
— Мистер Рузвельт, я вами восхищаюсь. Не делайте глупостей и не заставляйте меня причинять вам зло.
— Вы не сможете мне навредить, — сказал Рузвельт, поднявшись со своего места.
— Я предупреждаю вас… — не унимался Демосфен.
— Приберегите свои предостережения для тех, кто боится зверей, — прервал его Рузвельт. — Я уже говорил: я охотник.
