— Да, интересный вопрос. Лондонский кокни так никогда не скажет, а йоркширский фермер и подавно. Наверное, Бернард Шоу мог бы на это ответить, а я — увы! Возможно, англичане среднего класса боятся показаться слишком увлеченными чем-то и потому смешными? Может быть, в этом дело? — Он улыбнулся. — Но мясо действительно ужасно вкусное, вы не находите?
Беннетт в полной мере наслаждался вечером. По был очень приятным собеседником и, казалось, тоже чувствовал к Беннету искреннее расположение. Правда, кроме того, что он сам учился в Итоне, По ничего не раскрыл из своей прошлой жизни и ничего не рассказал о сфере своей деятельности. Беннетт был уже готов перевести разговор на перспективы собственного будущего, когда Симо неслышно появился в дверях, подошел к стулу По и что-то прошептал ему на ухо. По нахмурился, затем кивнул и поднялся из-за стола.
— Простите. Меня опять требуют к телефону.
Беннетт остался в столовой в обществе Шу-Шу. Она только что расправилась с порцией daube, способной насытить и дровосека после дня непрерывной работы, и теперь осматривала стол голодными глазами. Он уже раньше встречал таких девушек во Франции — изящных красавиц с тонкой талией и с аппетитом целой стаи саранчи. Наверное, это галльские гены виноваты. Он решил продолжить начатый ранее разговор:
— Вы говорили, что работали в модельном бизнесе.
— О да, я была лицом «Этуаля». Знаете? Это такая большая компания по производству косметики. Они покупают твое лицо на три года, на эксклюзивной основе, конечно. Платят тебе ипе grosse fortune,[28] так что потом можно купить себе лошадиную ферму и больше не работать. — Она улыбнулась. — Только у меня вышло не так.
— А как?
Шу-Шу вынула сигарету из серебряной коробочки и зажгла ее до того, как Беннетт успел проявить галантность и поднести ей свечу. Она выдохнула дым в сторону сводчатого потолка. — Я встретила Джулиана, когда моему контракту исполнилось шесть месяцев. Ему не понравилось, что я работаю.
— И что?
— А то, что он встретился с директорами «Этуаль». Et puis voilá.[29]
— Не понимаю, что вы имеете в виду.
— Он купил мой контракт.
Беннетт прикинул, что состояние По, должно быть, еще на несколько миллионов больше, чем он думал. Из собственного опыта он знал, что топ-модели с эксклюзивными контрактами зарабатывают в год кругленькие суммы с семью нулями.
— Кажется, он всегда получает, что хочет.
Шу-Шу без тени улыбки кивнула:
— Всегда.
Девушка-служанка убрала со стола, и к тому времени, как По вернулся в столовую, Беннетт уже покончил со свежим козьим сыром и грушами и с увлечением слушал рассказы Шу-Шу о ее бывших коллегах по модельному бизнесу. Выходило, что большинство из них находилось в наркотической зависимости: некоторые от героина, а оставшиеся от своих парикмахеров и дерматологов.
По несколько секунд постоял, прислушиваясь к их разговору, затем посмотрел на часы.
— Дорогая, мне ужасно не хочется прерывать твой увлекательный рассказ о грешниках мира сего, но нам с мистером Беннеттом надо поговорить. — Он улыбнулся ей и провел кончиками пальцев по ее щеке. — Увидимся позже, договорились? — Он повернулся к Беннетту: — Пойдемте, нам будет удобнее в гостиной.
Беннетт встал, пропуская Шу-Шу к выходу.
— Передайте привет вашему дерматологу. Как его зовут? Случайно не месье По?[30]
Она хихикнула.
— Спокойной ночи, мистер Беннетт. Надеюсь, мы еще увидимся.
По слегка поморщился от каламбура Беннетта и повел своего гостя по коридору обратно. В гостиной он помедлил у стоящего рядом с диваном столика.
— Кофе? Коньяк? Угощайтесь и, будьте любезны, сделайте мне то же, что и себе.
Пока Беннетт наливал кофе и разбирал пузатые бутыли коньяка, спрашивая себя, а есть ли на свете какое-нибудь дело, которое этот хозяин делает своими руками, По пересек комнату и вернулся, держа в руках большую коробку сигар.
— Курить будете? — спросил он. — Рекомендую. Это «Коиба» — любимые сигары Кастро до того, как он бросил эту вредную привычку.
— С удовольствием, — ответил Беннет. — А что, их можно купить здесь?
— Не имею ни малейшего представления. К счастью, он присылает их мне с Кубы. Время от времени мы с ним сотрудничаем. Куба меняется на глазах. Что за интересное место! — Он отрезал кончики у двух сигар и протянул одну из них Беннетту.
Они уселись в кресла, стоящие у камина. Дымок сигар поднимался вверх, голубые колечки светились на фоне пламени камина, и Беннетта охватила приятная нега, особенно когда первый глоток коньяка скользнул в горло, растекаясь теплом в желудке.
— Последний вопрос, — произнес По. — Если мы действительно собираемся работать вместе, думаю, можно обойтись без формальностей. Я же не могу все время звать вас мистер Беннетт. Как ваше имя?
— А его у меня нет, — смущенно улыбнулся Беннетт и выпустил еще одно колечко дыма. Вообще-то, конечно, есть, но я его не употребляю. Дурацкая идея моей матери. В школе все смеялись, так что я перестал на него отзываться.
— Дайте-ка угадаю… Что-нибудь итальянское?
— Луциано.
— Боже праведный, все понятно. Лучше я буду называть вас Беннетт. — По поставил свою рюмку на стол. — Хорошо. Ну-с, перейдем к делу. Я собираюсь нанять вас на работу, которая, строго говоря, не является таковой в привычном смысле этого слова, но из того, что я услышал о вашем прошлом, не думаю, что это вас серьезно обеспокоит. Не волнуйтесь — она не совсем нелегальна. По крайней мере, долгий тюремный срок вам не грозит.
— Существует любопытная статистика, — сказал По, — которая имеет непосредственное отношение к моему предложению. Представьте себе: около сорока процентов французов работает на государственной службе. Вы, конечно, понимаете, особенно если сами работали в Париже, что сие означает для честных трудяг вроде меня и вас.
Беннетт кивнул. Он прекрасно помнил лавины запутанных формуляров и многостраничных отчетов — он называл их «бумажными поносом», — угрюмый саботаж самоуверенных бюрократов и часы, убитые в душных, пыльных офисах за отбиванием налоговых атак на доходы его компании.
— Да, — произнес он. — Это, кстати, было одной из причин моего ухода. Мне казалось, что вскоре я окажусь погребенным под грудой отчетов и циркуляров.
— Совершенно с вами согласен. А теперь представьте себе: все эти миллионы и миллионы лентяев, способных только перебирать бумаги, тоже хотят получить свои денежки в конце каждого месяца. А еще медицинскую страховку, и немалую, и пять недель отпуска в год, и пенсии с индексацией. — По в задумчивости стряхнул пепел с сигары. — Прелестная система, согласен, но только если вы находитесь на том конце, откуда капают деньги, так? Увы, для остальных она совершенно неприемлема. Вы в курсе, какие налоговые ставки придумали французы для тех несчастных, что осмелились заработать себе на жизнь и не прогорели? Шестьдесят, семьдесят процентов. Иногда больше. — Он помолчал, потягивая коньяк.
— Ну да, это правда, — согласился Беннетт. — Но все же уходят от налогов.
По улыбнулся.
— Да, справедливое замечание. И с вашей помощью я хочу примкнуть к их рядам. Еще рюмочку? — Он вопросительно взглянул на Беннетта. Молодой человек вскочил, принес графин и разлил по рюмкам бледно-золотую жидкость, глядя на причудливые узоры, которые коньяк создавал на стеклянных стенках. Мысль о том, что ему предлагают сменить жалкое существование надзирателя унитазов на роль помощника такого человека, как По, принесла ему странное удовлетворение, и в эту минуту Беннетт решил принять предложение хозяина, в чем бы оно ни заключалось.
По поблагодарил его за коньяк и продолжил:
— Уже несколько лет у меня есть небольшая собственность в Монако, там власти занимают более умную позицию по отношению к богатым людям и их налогам. Но все-таки существуют две основных загвоздки. Во-первых, в Монако я чувствую себя примерно так же, как вы на самой маленькой яхте, — мне тесно, мне не хватает простора, там слишком много людей. А во-вторых, несмотря на все это бюрократическое сумасшествие, мне нравится жить во Франции. Так утомительно и неудобно сокращать время жизни во Франции до шести месяцев в году.
Знания Беннетта о подоходном налоге для богатых были довольно поверхностными.
— Почему только шесть месяцев?
— Проведете во Франции больше шести месяцев хотя бы на день — и вас тут же объявят резидентом для налоговых целей и набросятся на вас со всех сторон. — По глубоко затянулся сигарой и выпустил колечко дыма. Беннетт с удивлением увидел, что оно было идеально ровным. — И это как раз и подводит нас к нашему маленькому и абсолютно невинному розыгрышу. Как вы знаете, официальной границы между Монако и Францией не существует — ни таможни, ни паспортного контроля, ни иммиграционных стоек. Конечно, властям довольно сложно определить, сколько времени человек проводит по ту или по эту сторону границы.
