что интересно, батя ещё не дал, это что получается, два рубля на неделю? Сегодня тоже пять уроков: геометрия, две литературы и два труда последними. Толик обычно с них сбегал, а я решил пойти. На геометрии математичка рассказывала новую тему, а перед этим спрашивала домашку, поставив пяток оценок. На меня она странно поглядывала, но ничего не спросила. На перемене, в закутке с фикусами около кабинета литературы, куда я загасился от разных взглядов, ко мне подошла Фаранова, тоненькая, изящная девочка с русыми волосами и длинными ногами. Лицо красивое, но детской красотой.
— Толя, что ты там за глупости про меня говорил? — требовательно спросила она.
— Ничего и никому не говорил, Петрухе сказал, что ты мне нравишься и всё, — открестился от наезда я, разглядывая ребёнка.
«М-да, поторопился я, гадкий утёнок она пока», — решаю про себя.
— Ты чего? Дурак какой! Не говорил, что мы дружим?
— Петруха, стоп! — поймал я своего несостоявшегося подельника за рукав. — Кому сказал, что Алёнка мне нравится? Я только тебе говорил.
— Да отвали ты, никому не говорил, — попытался, крутанувшись, вырваться из моего захвата.
Пришлось стукнуть его слегка в печень, от чего он присел и стал хватать ртом воздух как рыба, вытащенная из воды.
— Чего ты? — спросил возмущённо после того как отдышался и сказал мстительно, — Каркатову сказал.
— И мне он сказал, — подтвердила Аленка. — Только разных гадких подробностей добавил.
Тут я увидел плечистую фигуру Каркатова, идущего на урок литературы.
— Серёга, иди-ка сюда, — кричу ему, держа за рукав своего кореша.
— Ты прибурел, Толян? — спросил, подходя ко мне здоровяк и наклоняясь сверху вниз.
Его я тоже тычу в печень. А вот нечего прижиматься вплотную. Тот пытается, что-то сказать, но я сбиваю его с ног простой подсечкой и бью двоечку в челюсть.
— Сука, урою! — размазывая кровь с разбитой губы, пытается встать Каркатов.
— Ой, боюсь! Ты сплетни про меня с Аленкой распускаешь? — насмешливо смотрю на его попытки очухаться.
— Да ты не поня…, — попытался достать меня прямым ударом Серега.
— Да всё я понял, а ты нет, — легко ухожу уворотом головы от удара и на развороте бью апперкот. — Вопрос тот же!
— Этот сказал у вас шуры-муры, — сдаётся Каркатов, кивая на испуганного Петра. — Тебе всё равно после школы не жить!
— Толя, я ничего такого не говорил! — лепечет Складнев.
— Анатолий, прекращай! Из школы вылетишь! — возмущается ошарашенная Фаранова. — Пусть, что хотят говорят!
— Считайте, я вас обоих предупредил! — хватаю портфель и иду в класс.
— Я вас тоже предупредила! — тычет пальчиком Алёнка, и я вспоминаю, что у неё четыре старших брата и один на год младше, явно могут урыть за неё, все здоровенные кабаны.
— Ты чего такой нервный? — спросил у меня Кондрат, когда уже началась литература.
— С Каркатовым сцепился, распускал слухи про меня, — шепнул я в ответ.
— Если чё, мы с Похабом впряжемся, — пообещал сосед по парте, и я с удивлением вспомнил, что у меня есть и друзья, Кондрат да Похаб.
Похаб был из «б» класса, но мы дружили, такой же двоечник, как я и Кондрат. Похаб это фамилия его и кличка одновременно, вернее фамилия Похабов. Всё это выдала память Толика в один момент. Начался урок, и учительница начала рассказывать про Белинского и Герцена. Ни тот, ни другой, ни в моей памяти, ни в Толяновской, не отложился. В результате — заслуженная двойка. Не смог ответить, почему он опасный вольнодумец и чем опасен для общества. Хорошо хоть понял из контекста, что это про Герцена, но не спасло.
На перемене вижу, как ушибленный соперник что-то втирает двум Олегам — друзьям борцам. Оба к моменту окончания школы были перворазрядниками, сейчас, конечно, они пожиже уровнем, но и я не готов полностью физически. Могут навалять нам.
— Толян, привет! — радостно орёт толстоватый Похаб. — Вчера я в школе не был, ты, говорят, математичку укрощал.
— А сегодня морду разбил Каркатову, — под нос сказал Кондрат.
— Да, ладно! А чего он на тебя полез? — видно в голове Похаба бить здорового Каркатова было верхом безрассудства.
— Что случилось между вами с Серегой? — подошел ко мне один из Олегов.
— Всякую чушь говорил про меня и Фаранову. Я Складневу сказал, что мне она нравится, он чё-то сказал Каркатову, тот переврал, да ещё и в глаза Аленке, — пришлось Каркатову челюсть пощупать.
— Так, даже если ты прав, надо это делать не в школе, да и тут твои слова против его, — начал разборки Олег.
— Не согласен Если спросить у Петра, то он скажет, что ничего от меня про Аленку не слышал и не говорил такого, — прервал его я.
— Логично, — веско сказал борец. — Спрошу у Петра, а так претензий нет, но Серёга сегодня хочет после школы с тобой разобраться.
— Мы сами с ним разберёмся, — сказал молчаливый Кондрат.
— Ну, окей! Погнали на урок, или ты, как всегда, свалишь? — спросил Олег у меня.
— Схожу, гляну что там и как.
На уроке мы на деревообрабатывающих станках делали шахматные фигурки, хоть и под присмотром, но я поразился, как учитель не боится, что мы тут покалечимся. Я получил трояк, хотя если не на пять, то на четыре уж точно работу выполнил. Скорее сухонький, выпивающий трудовик, по кличке Сусана, затаил зло на меня за пропуски занятий.
В раздевалке меня поймала Алёнка и спросила.
— А я тебе правда нравлюсь?
— Зуб даю, — попытался протиснуться между ней и стеной, ведь у входа школы меня уже ждали мои два друга.
— Я у Петьки спросила, он сказал, что Серега сочинил всё, ты извини за то, что плохо подумала про тебя.
— Извини? Да меня сейчас за тебя бить будут! С тебя поцелуй! В щёчку! — притворно возмутился я.
Алёнка вспыхнула, обернулась и, посмотрев на меня, скрылась с глаз, почти бегом.
Выхожу. Мои друзья уже ждут меня. Кондрат, долговязый тормозной по жизни, но резкий в драке. Похаб больше борец, за счёт массы может уронить любого и там уже замесить. Я, несмотря на реноме двоечника, дрался раза три до этого. Один раз в классе пятом, и два в начале восьмого. Но это Толик, а его подсознание в виде меня, имело опыт драк солидный. Да и первые разряды по боксу и борьбе не с неба упали. Сила у меня сегодняшнего есть, реакция, вроде, тоже, а вот с техникой могут быть проблемы. Как показал опыт стычки с Серёгой, эти проблемы решаемы.
— Че, где этот клоун? — спросил у ребят, выйдя на улицу.
— Порешали, будете
