по воздуху, вызывая в виртуальном окне фотографию девушки. Несколько секунд цесаревич смотрел на нее, а после отключил изображение и уснул.
* * *
Литовская губерния, личный кабинет в резиденции великого князя Апраксина .
Петр Глебович смотрел на вошедшего боярина холодно и зло. Брови великого князя были нахмурены, губы сжаты в тонкую линию. Явившийся по срочному вызову боярин Борисов смотрел на него с легким напряжением.
— Знаешь, почему я тебя вызвал, Дмитрий Геннадьевич? — спросил негромко великий князь.
— Из-за Иващенко? — уточнил смоленский боярин, внутренне готовый к выговору.
Апраксин чуть расслабил мышцы, и его лицо приняло вполне умиротворенное выражение. Борисову повезло, что не стал отпираться, иначе гнев Рюриковича точно бы обрушился на голову смоленского боярина.
— Значит, знаешь, — произнес Петр Глебович. — И это хорошо. Мне ни к чему претензии со стороны государя. Он нам так сильно помогает, землицей вот позволил прирасти, отняв ее у нашего старого соседа. А тут я узнаю, — он прервался, чтобы остро взглянуть на своего боярина, — от чужих людей, Дмитрий Геннадьевич, узнаю! — что какой-то зажравшийся подонок из-под Смоленска смеет языком трепать, очерняя героев русской царской армии!.. Той самой, что кровь проливала ради возвращения наших исконных земель!..
— Я приму меры, великий князь, — поспешно согнулся в поклоне Борисов.
— Я не потеряю доверие государя нашего! — покачал головой Петр Глебович. — Запомни мои слова, Дмитрий Геннадьевич. Если потребуется, я лично твой род перережу. Но ни одна тварь не посмеет угрожать благополучию моей земли! Это ясно?
— Я приму меры, великий князь, — повторил боярин, непритворно сотрясаясь от давления ауры власти, распространяющейся от губернатора Литовского.
— Доложишь мне лично, как только твой сын выполнит требования подполковника, — процедил сквозь зубы великий князь Апраксин. — И я тебе крайне рекомендую проверить, Дмитрий Геннадьевич, как воспитаны остальные твои дети. Потому как раз нам подобную выходку простят, а на второй... Я тебя предупредил. Все, убирайся с глаз моих, пока я тебя вот этими вот руками не задушил.
В доказательство Петр Глебович потряс кулаками над столом. Впрочем, дрожащий даже за дверью боярин Борисов прекрасно понимал — от слов к действию великий князь перейдет сразу же, как только выяснит, что что-то пошло не так.
А потому Дмитрий Геннадьевич был намерен немедленно переговорить с сыном. И отозвать этого неблагодарного обратно в Смоленск. И втайне от чужих глаз всыпать ему розог по заду. Чтобы запомнил, когда и на кого можно пасть раскрывать.
Такая подстава от родного сына грозила перечеркнуть всю политическую карьеру его роду. А у Борисова еще только этим утром были огромные планы. И теперь из-за слов одного дурака — все псу под хвост!..
* * *
Красноярск, резиденция княжеской семьи. Князь Романов Дмитрий Алексеевич .
— Погодите, Ростислав Владимирович, — прервал я своего биологического брата, позвонившего мне в восемь утра по моему времени. — Давайте по порядку. Вы нашли себе невесту и хотите делать предложение. Я верно вас понимаю?
— Именно так, Дмитрий Алексеевич, — подтвердил подполковник. — И прошу вас участвовать в моем сватовстве.
Я сделал глоток кофе и нахмурился.
— Так, а почему вы обращаетесь именно ко мне? — уточнил я, не совсем следя за ходом мысли биологического брата.
— Я единственный в своем роду, Дмитрий Алексеевич, — напомнил Иващенко. — А мне нужен кто-то из благородного сословия, кто меня поддержит. И если честно, других кандидатов у меня просто нет.
— Да, с такой просьбой к цесаревичу не пойдешь, да и засмеют, — пробормотал я.
Конечно, Игорь Михайлович мог бы выступить на стороне Иващенко. Но тогда боярский род Иващенко оказался бы под протекцией Милославских. А это может породить политические последствия. Ни прошлый, ни нынешний род Иващенко не входит им в прямое подчинение.
В таком случае нужно содействие нейтрального рода. Можно, конечно, было просить и своего князя о поддержке, но это крайне нежелательно уже для самого Ростислава Владимировича. Начинать свой путь с просьбы, все равно что сразу расписаться в неспособности решать собственные проблемы самостоятельно. А кому нужен такой боярин?
Нет, вот будь Ростислав Владимирович боярином хотя бы год, покажи он, что полезен княжеству, и вопросов бы не возникло. Но не сейчас, когда Иващенко боярин без году неделя.
— Хорошо, Ростислав Владимирович, я помогу, — наконец принял решение я. — У меня есть кое-какие дела в столице, и я могу посодействовать вам...
Я взглянул на собственное расписание, после чего вздохнул.
Свободного времени у меня не было. Однако в столице мне действительно нужно было появиться по важным делам рода — собирался круглый стол ведущих промышленников Русского царства, и мне предстояло там выступать от лица клана Романовых.
— Скажем, в эту пятницу, — озвучил я. — Устроит вас такой вариант?
— Буду благодарен, Дмитрий Алексеевич, — не скрывая своего облегчения, ответил подполковник.
— Не стоит, Ростислав Владимирович, — хмыкнул я. — Кроме того, я лично знаком с братом вашей невесты. И насколько понимаю, он тоже будет в столице. Так что время подходящее.
Иващенко не стал скрывать удивления.
— Вы знакомы?
— Ростислав Владимирович, а как, по-вашему, чемпион студенческих поединков Царского Государственного Университета попал в разведку? — спросил я, после чего предупредил: — Если на этом все, я отключаюсь.
— Да, еще раз благодарю, Дмитрий Алексеевич.
Я положил трубку и вздохнул. Поднявшись из кресла гостиной, где вел разговор, прошел на цыпочках в спальню. Княгиня Красноярская, по своему обыкновению, спала, завернувшись в кокон одеяла.
Я закрыл за собой дверь и прошел ближе к кровати.
— Доброе утро, дорогая.
Поцеловав Викторию в щеку, я поднялся с постели. Княгиня Красноярская приподняла голову от подушки и выглянула в окно, за которым уже давно светило солнце.
— Нет, Дим, я никуда не пойду, — выдохнула она, покачав головой с мольбой в глазах. — Устала.
Беременность, разумеется, накладывала свой отпечаток на распорядок дня княгини.
И ничего страшного от этого не происходило. Наоборот, я уже подметил, что когда Виктория где-то задерживается или отменяет встречи по состоянию здоровья, подданные относятся к этому с каким-то фанатичным пониманием.
— Виктории Львовне надо больше отдыхать.
— Она ведь в положении, и так много работы.
— Что мы, сами не разберемся? Княгине и так тяжело, она наследника под сердцем носит. Не надо нас записывать на завтра, сами справимся, чай, не маленькие мальчики.
Это
