особенно у начальников гренадерских, пехотных и кавалерийских дивизий, а также стрелковых бригад. Ведь не шутка — в течение двух-трех недель из солдат старших возрастов доукомплектовать два батальона до полного штата за счет остальных 14 батальонов дивизий. Одним генералам будет это проделать легче, другим, а вот у кого дивизии из внутренних округов намного труднее — ведь численность рядов в роте имеет разницу от 84 до 48. Впрочем, ведь указано что в таких «малокомплектных» дивизиях формировать к отправке в действующую против неприятеля армию только один батальон. Треть дивизий получит, таким образом, «облегчение».
Но это еще не все — вместе с батальонами, что составят вторую «половинку» стрелковых полков в Маньчжурии, из каждой дивизии будут выдернуты одна-две батареи, в первую очередь те, что получили на вооружение скорострельные трехдюймовые пушки нового образца. Данные батареи войдут в состав формируемых Восточно-Сибирских артиллерийских стрелковых бригад, пополнив их до полных штатов в 48 орудий.
Такое же «кровопускание» будет учинено всей кавалерии — в каждом полку велено забрать один эскадрон из шести, причем составить его ряды исключительно из солдат старшего призыва. И каждая кавалерийская дивизия отправит в Маньчжурию сводный полк из трех эскадронов и казачьей сотни, со всеми лошадьми и повозками по штатам. Именно они составят войсковую конницу при каждой стрелковой и пехотной дивизии, сообразно противодействию японцев — у противника при каждой дивизии имеется штатный кавалерийский полк из трех эскадронов.
Это только начало — выделять сводные роты будут из каждого корпусного саперного батальона, а также передадут людей и имущество из дивизионных и корпусных лазаретов и обозов. И все это нужно перевезти на Дальний Восток как можно быстрее, хотя это займет несколько меньше времени по предполагаемым срокам. Все же перевозку железной дорогой отдельных батальонов и батарей осуществить гораздо проще, чем полностью укомплектованных по мобилизации армейских корпусов. А ведь последних по разработанным довоенным планам придется отправить два — 10-й и 17-й, причем по одной бригаде еще в прошлом году отправлено по Транссибу в Забайкалье, для проверки возможности массовых перебросок.
— У Алексея Николаевича государственный взгляд, этого у него не отнимешь. Зато теперь по этим сводным батальонам, как они будут сражаться с японцами, мы будем знать, насколько хорошо их подготовили начальники дивизий. Генерал-адъютанта Куропаткина я попрошу сообщать, в каком состоянии прибывают батальоны, и как они воюют. А вас, Виктор Викторович, прошу взять на особый контроль наиболее слабо показавшие себя части. Тогда можно будет провести инспекторские проверки в дивизиях, и отрешить от должности нерадивых начальников. Надеюсь, вы меня понимаете?
— Так точно, ваше императорское величество!
Несмотря на громкое и уверенное заверение, в глубине души стало тоскливо. Виктор Викторович теперь прекрасно понимал, как вроде бы из благих побуждений, но против него провел интригу Куропаткин, которого он не зря сильно недолюбливал. И отнюдь не простец — за шесть лет во власти, в Петербурге многому чему научились оба, особенно при Дворе, где в ход идут разного рода ухищрения.
Ведь как могло быть — начальники дивизии «списали» бы самый худший батальон, а в него направили плохих солдат и офицеров, в чем бы их полностью поддержали командиры полков. Ведь кто в трезвом уме и здравой памяти будет отдавать лучшие кадры, оставляя себе худшие — никогда такого не было. И теперь картина полностью перевернется с ног на голову — отвечать за действия оных батальонов на фронте будут в первую очередь начальники дивизий. Отвечать за все — за укомплектованность и подготовку, обеспечение всем необходимым, начиная от обмундирования с сапогами, и кончая повозками с обозными лошадьми. И «худое» теперь не скинешь, нужно отдавать исключительно «хорошее», иначе себе дороже будет, если батальоны из твоей дивизии плохую славу обретут. А Куропаткин не преминет о том сообщить, натура склочная, и «крайнего» найдут быстро.
Кто во всех этих бедах, «казнях египетских», для корпусных и дивизионных «отцов-командиров» виноват будет?
Да исключительно он, временно управляющий военным ведомством, что не отговорил государя от этой затеи, когда Куропаткин злонамеренно всем «круговую поруку» устроил. Ведь зная дотошность военного министра, и что он будет тщательно проверять каждый прибывающий в Маньчжурию батальон, и тут же сообщит о неполадках или недостаче от штатного расписания — многие генералы отнесутся крайне серьезно. И направят с частями самых лучших офицеров, так как по их действиям будут судить о дивизии. Так что для всех война будет проходить ни где-то далеко, на краю света, а коснется каждого, причем напрямую.
— Немедленно составьте таблицу для номеров на погонах для убывающих батальонов и конных полков — они должны соответствовать дивизионным. Да, вот еще что, Виктор Викторович — корпуса именуются «Сибирскими», формируемые дивизии из запасных также, а развертываемые бригады «Восточно-Сибирские». Немедленно подготовьте приказ об их дальнейшем наименовании по корпусам — это касается всех частей и соединений.
— Есть, ваше императорское величество!
У Виктора Викторовича чуть ли не вырвался невольный вздох облегчения — последнее «высочайшее» указание можно выполнить без особых хлопот, только писарям канцелярии извести бумагу…
Военный министр генерал-лейтенант В. В. Сахаров сам подал в отставку еще до окончания войны с японцами. Интриговал и враждовал с Куропаткиным в ущерб общему делу, но тот остался в Маньчжурии, а Виктора Викторовича застрелила террористка Анастасия Биценко — в стране шла первая русская революция, «пятый год» заканчивался…
— Кто же тогда будет при мне Скобелевым⁈ Увы, но такового не вижу — оскудела империя полководцами, если меня поставили во главе армии.
Алексей Николаевич усмехнулся — высказывание генерала Драгомирова уже стало крылатым, разошлось по России моментально. В прошлый раз его это сильно уязвило, а сейчас он все происходящее воспринял как должное. Действительно, нужно потерпеть множество поражений, испить горшую чашу позора, забвение и клевету, пережить кровавое лихолетье революции и гражданской войны, потерять близких и родных, чтобы иначе воспринимать действительность. Особенное прояснение происходит перед глазами подступившей смерти в полном забвении, находясь в крестьянской избе с краюхой хлеба и плошкой квашенной капусты.
Правильно говорили древние — «сик транзит глория мунди» — «так проходит земная слава»!
На память неожиданно пришли слова незабвенного «белого генерала», сказанные ему в лицо в присутствии многих офицеров, отчего они стали всеобщим достоянием. Они его тогда огорчили, но сейчас Алексей Николаевич осознавал их горькую для него правоту.
«Помни, что ты хорош на вторые роли. Упаси тебя Бог когда-нибудь взять на себя роль главного начальника,
