и удержания, а также больших финансовых затрат.
Гродеков снял очки и начал протирать стёкла специальной тряпочкой, которую достал из футляра, лежащего на столе. Насколько я помнил по прежней службе, эти действия показывали сильное волнение генерала.
— Я лично писал генералу Куропаткину, что сужение линии обороны окажет пагубное влияние на оборонную способность Владивостока. Если сократить длину оборонительного обвода и построить его на расстоянии всего лишь три-пять километров от бухты Золотой Рог, то форты и батареи не смогут помешать противнику, спокойно обстреливать центр Владивостока и акваторию Золотого Рога из тяжелой артиллерии, — Николай Иванович задумался, положив карандаш на карту, и начал вновь протирать очки.
Я же склонившись над картой, мысленно перенёс значки ближе к городу на указанные Гродековым расстояния, и малый петровский загиб пронёсся в моей голове.
— Признаюсь, выполнение данного приказа я просто просаботировал, — голос генерал-губернатора звучал глухо. — Создал комиссию по вооружению Владивостокской крепости, которая пришла к заключению, что подковообразная группа высот под номерами 204, 200, 153 и 217 к северо-востоку от Владивостока должна рассматриваться, как передовая позиция. В результате решений комиссии под указанным предлогом были сохранены недостроенные форты Северный и Северо-Восточный.
Гродеков посмотрел на меня тяжёлым взглядом.
— Я сознательно нарушил приказ, Тимофей Васильевич. И подбил на это многих офицеров, находящихся в моём подчинении. Мы были готовы понести наказание, но после случившихся в столице событий осени одна тысяча девятьсот первого года, всё коренным образом изменилось. Все решения комиссии были утверждены высочайшим указом Его императорского величества, а финансирование, вооружение и снабжение Приморья значительно увеличилось, — с каждым словом Николай Иванович как-то скукоживался, хотя говорил как бы о своей победе над военным министром.
— Николай Иванович, извините, но всё для вас закончилось хорошо. Почему же Вы в прошлом году подали в отставку? — непроизвольно вырвалось у меня.
— Устал я, Тимофей Васильевич. Сначала боксёрское восстание, потом это противостояние с Военным ведомством и его министром. А я уже не мальчик, — угрюмо усмехнулся генерал-губернатор. — Знаете, что меня остановило?!
— Что?!
— Телеграмма Государя, в которой он мне написал: «Вы мне нужны на этом посту», — произнёс Гродеков и замолчал.
— Император знает, как подобрать нужные слова, Николай Иванович. После смерти родителей, брата и сестры он очень сильно изменился. Это не тот несколько наивный Наместник Дальнего Востока, которого вы помните, — я усмехнулся. — И как я вижу, Государь не ошибся, сказав, что Вы ему нужны здесь в Приморье. Судя по значкам на карте, объём запланированных работ выполнен почти полностью?!
— Да, Тимофей Васильевич, практически полностью, — несколько оживился генерал-губернатор. — На настоящий момент оборона Владивостока состоит из двадцати трёх береговых батарей, которые простреливают почти всю прибрежную зону. На сухопутном направлении мы имеем четыре форта, девять полевых укреплений и двадцать батарей. К сожалению, большинство орудий образца 1877 года с малой дальностью, невысокой скорострельностью и недостаточной точностью стрельбы. Хорошо, что на новых береговых батареях основную массу орудий составляют Обуховские шестидюймовки с щитовым прикрытием, скорострельностью в семь выстрелов в минуту и максимальной дальностью стрельбы на восемнадцать вёрст. Но если подойдут японские эскадренные броненосцы с их двенадцатидюймовками, то нам придётся худо. Да и со снарядами не сказать, что хорошо, не смотря на то, что на всю мощь используем Хабаровские артиллерийские мастерские. Их пустили в ноябре прошлого года.
— И какое качество у снарядов местного производства? — поинтересовался я.
— Намного хуже, чем у новых с тротилом, которые в малом количестве поступают к нам в основном к шестидюймовкам. Но лучше, чем из старых запасов. — Гродеков улыбнулся каким-то своим мыслям. — Мы как в Кронштадте провели испытания на пробитие брони для береговых орудий. Результаты показали, что пробить крупповскую броневую плиту толщиной в сто пятьдесят миллиметров из шестидюймовок не получается уже на дистанции в двадцать кабельтовых. А если она располагалась хотя бы под небольшим углом к атакующему снаряду, то и с пятнадцати кабельтовых. Но даже пробитие не всегда даёт нужный результат, так как двухкапсульные взрыватели генерала Бринка активируют подрыв лишь в одном случае из десяти после пробития, да и заряд снаряда слишком мал, чтобы причинить какие-то серьёзные разрушения.
Генерал-губернатор грустно улыбнулся и вновь начал протирать очки. Лицо Николая Ивановича приняло какое-то детское и обиженное выражение.
— И как решили выходить из этой ситуации? — поинтересовался я.
— Провели ревизию имеющихся в крепости снарядов. Выполненные из стали в мастерских начали переснаряжать мелинитом и устанавливать трубку образца восемьдесят четвёртого года, усилив в ней пружинку ударника, согласно полученных рекомендаций из ГАУ и Арткомитета. Говорят, что этот способ предложил капитан Рдултовский, который учится в Михайловской артиллерийской академии?! — Гродеков вопросительно посмотрел на меня.
— Николай Иванович, эту фамилию слышал. Но я не могу, объять необъятное. Великий князь Сергей Михайлович, можно сказать, сейчас революционно переделывает работу ГАУ, Арткомитета и даже Морского технического комитета по вопросам артиллерии. Переход на тротил и мелинит в снарядах — это полностью его заслуга. Обуховские гаубицы калибром в сорок восемь линий с фугасной бомбой и бризантной гранатой с зарядом из тротила также продавил он.
— Насколько я знаю, раньше великий князь был приверженцем Французской доктрины одного калибра, одной пушки и одного снаряда? — с каким подтекстом спросил Николай Иванович.
— Всё течёт, всё меняется. Кстати, трёхдюймовая горная скорострельная пушка, которая стала поступать в Маньчжурский военный округ, после принятия на вооружение Русской армии, также заслуга Сергея Михайловича. Гористый театр войны требует наличия современной артиллерии, — ответил я. — А опыт боевых действий во время боксёрского восстания показал, что ихэтуани и китайские войска легко приспособляли к обороне селений глинобитные стенки, оставаясь за ними, как и в окопах в полной безопасности от нашей шрапнели. Поэтому вопрос принятия на вооружение фугасного и бризантного снарядов к полевым и горным пушкам прошёл в ГАУ без особых препонов, — нейтрально ответил я.
— Особенно, если ты можешь попасть под статью «промышленный саботаж», — усмехнулся, а потом рассмеялся Гродеков, причём так заразительно, что я его с удовольствием поддержал.
— Николай Иванович, если бы Вы знали, как теперь быстро решаются вопросы, которые раньше рассматривались годами, — произнёс я, после того, как мы перестали смеяться.
— Тимофей Васильевич, на пробитии туннелей на Кругобайкальской железной дороги сейчас отбывает каторгу много представителей известных аристократических фамилий…
— Вы это осуждаете, Николай Иванович? — перебил я генерал-губернатора и жёстко посмотрел на
