это нужно?
Между бровей у Лены появилась морщина.
— Чтобы мы с тобой спасли жизни ещё как минимум десятерых детишек, — ответил я.
Котова уселась на диван, провела рукой по своей голове и убрала со лба на затылок каштановые пряди волос. Она выпрямила спину, расправила загорелые плечи. Я отметил, что её поза выглядела эффектно на фоне похожего на виноградную лозу комнатного растения, что свисало со шкафа за спиной Котовой. Почудилось, что я сейчас смотрел не на реальную женщину, а на один из тех плакатов с юными красотками, которые развешивал у себя в рабочем кабинете Артурчик.
Лена разглядывала моё лицо.
— Серёжа, тебе приснилось, что погибнут дети? — спросила она. — Где? Когда? Этот сон есть в твоей папке?
— Я записал всё, что запомнил об этом происшествии. Но тебе эти записи пока не покажу.
— Почему?
Мне показалось, что морщина на переносице Котовой стала глубже.
— По той же причине, по которой мы сегодня не позвонили в службу газа. Чтобы мы сильно не повлияли на условия задачи: настолько сильно, что ответ станет непредсказуемым. Пока мы поработаем над получением инструментов для решения задачки. Подобных твоей оранжевой косынке и плащу Маргариты Лаврентьевны.
— Роман Насти и лейтенанта — это инструмент?
Лена подалась вперёд, положила руку мне на живот. Пристально смотрела мне в глаза.
— Это отличный способ для того, чтобы мы этот инструмент получили, — уточнил я. — Это один из найденных мною способов. Реальный и относительно безопасный.
Котова дёрнула плечами. Солнечные зайчики над её головой пошевелились.
— Ничего не поняла, — призналась Лена. — Что мы от этого романа получим?
— Помимо того, что наладим твоей подруге личную жизнь и заслужим благодарность лейтенанта Елизарова?
— Да.
— Повысим шансы на спасение детей, — ответил я. — Существенно повысим.
Поинтересовался, пока Котова не обрушила на меня новые вопросы:
— Сколько ты получила осенью писем от Бурцевой?
— Четыре… нет, пять, — ответила Лена. — Пятое пришло вчера. Я тебе о нём пока не рассказывала.
— Вот тебе и ещё один намёк на то, что наши усилия не станут напрасными, — сказал я. — Девчонка скучает, чувствует себя одинокой. Не знаю, какого жениха присмотрели для Насти родители. Если вообще присмотрели. Но пока их намерения ни во что конкретное не переросли. Что тебе Настя писала о своих ухажёрах?
Котова покачала головой.
— Ничего, — сказала она. — Настя всё больше о своём университете рассказывала. И о Москве. Пишет, что уже ждёт зимние каникулы. Когда мы к ней приедем. Обещала, что поведёт нас в Театр на Таганке на спектакль Высоцкого. Пишет, как москвичи радуются, что Летние Олимпийские игры восьмидесятого года пройдут в их городе.
Лена хмыкнула и добавила:
— Будто мы этому не рады.
— А об ухажёрах? — напомнил я.
— Об ухажёрах не написала ни слова, — сказала Лена.
Она снова улеглась на диван, прижалась к моему плечу.
Я вдохнул аромат её волос и сказал:
— Вот видишь, Лена. Подруга нуждается в нашей помощи не меньше, чем те детишки. Поэтому поразмысли над моей просьбой. Времени до января предостаточно. Очень надеюсь на твою помощь. Уверен, что к зимним каникулам мы с тобой придумаем простой и действенный план. И даже приступим к его выполнению.
* * *
Ночь с седьмого на восьмое ноября мы с Леной провели в съёмной квартире. Не выспались. Потому что утром к нам неожиданно нагрянули Коля Уваров и Маргарита Лаврентьевна. Николай громогласно поздоровался и по-хозяйски прошёл на кухню. Выгрузил на стол продукты из сумок (он справедливо рассудил, что я не затарил холодильник едой в расчёте на его визит). Коля складывал еду на полки холодильника. Марго загадочно улыбалась в ответ на наши расспросы — пока не завершил свою работу Николай. Уваров вытер о полотенце руки, улыбнулся. Он обнял Маргариту Лаврентьевну и объявил, что посовещался с невестой и решил: я и Котова будем свидетелями на их свадьбе, которая состоится в субботу двадцать третьего ноября.
Николай развёл руками.
— Серёга, ну а кто ещё… — сказал он.
Уваров пустился в пространные объяснения. Начал рассказ со дня его встречи с моим младшим братом (будто с сотворения мира). Напомнил о том, как я поздоровался с ним (ударом по печени). Рассказал о своей прошлой жизни, которая с его слов была печальна и беспросветна. Нашу с ним пьянку (и последовавший за ней заплыв) Николай обозвал едва ли не лучом света в тёмном царстве. Уваров признался, что до встречи со мной считал свою жизнь оконченной, тоскливо доживал её в полном одиночестве. Признался, что много лет уже (со дня гибели жены) не строил планы на будущее, плыл по течению («как… хм… да»). Но всё изменилось «в один прекрасный майский день», когда я приоткрыл дверь в его летнюю кухню, и туда «вошёл ангел».
Коля наклонился и поцеловал Маргариту Лаврентьевну в макушку.
— Не знаю, чем я это заслужил, — сказал Уваров.
Он рассказал нам, что с появлением в его доме Марго он будто пробудился от спячки или вышел из комы. Понял вдруг, что молод и полон сил. Вспомнил, что умеет смеяться. Снова задумался о жизни: о жизни в компании с прекрасной женщиной, которая «наполняла жизнь смыслом». Сказал, что не забыл о прошлом. Но уже не живёт только в нём — с оптимизмом и с уверенностью смотрит в будущее. Признался, что бросил пить («совсем бросил, Серёга») и похудел. Скоро он всё же получит высшее образование (к чему когда-то стремился, но «надолго похоронил то стремление в душе»). И сделает всё возможное, чтобы его «ангел» не пожалела о своём выборе. Марго прижалась щекой к Колиному плечу — в точности, как утром прижималась ко мне Лена.
— Ты это дело начал, Серёга, — сказал Коля. — Ты и продолжай.
Почувствовал толчок будущей жены и добавил:
— Вместе с Леной, конечно. М-да.
— Леночка, твоё новое платье снова пригодится, — сказала Марго. — Не пылиться же ему в шкафу.
* * *
В понедельник я снова заметил, как Кирилл бросил в почтовый ящик письмо. Имя адресата я на конверте не рассмотрел. Но не сомневался, что мой брат снова отправил послание Инге. Уже не первое. Ответного Кир пока не получил ни одного. Мой младший брат едва ли не каждый
