Я заплакал. Заплакал Малыш. Заплакали самки каваля, и только телёнок стоял, ничего ещё не понимая.
«Мы жизнь! Мы жизнь! Мы жизнь!» – ревело в моей голове. Тысячи голосов, тысячи призывов…
«Установи правила! Ты достоин! Установи!»
– Я не хочу…
«Мы жизнь! Мы дарим жизнь!»
– Вы отнимаете её! Вы убиваете нас!
«Мы жизнь! Мы дарим жизнь! Мы строим новый мир! Ты направишь!»
– Нет, – прошептал я. – Нет…
«Ты знал, что мы жизнь! Мы меняем мир, мы дарим новую жизнь! Пора выплеснуть жизнь, изменить мир! Веди!»
– Нет… – повторил я. – Вы не дарите жизнь. Вы её уродуете. Вы её убиваете!
Голоса навалились, заполняя голову, шептали, умоляли… Я видел, что стоит мне захотеть, и я многое смогу изменить. Я могу остановить Приливы, я могу придумать новых тварей, я могу убрать старых и подарить, наконец, спокойствие сломанному миру. Я могу всё!..
«Жизнь! Мы дарим жизнь!»
– Хорошо! – сказал я, поднимаясь с земли с телом Пятнашки на руках. – Тогда оживите её!
«Мы дарим жизнь! Мы не воскрешаем!» – зашелестело в голове. Но теперь это были лишь отдельные голоса.
– Если вы дарите жизнь и отбираете её – то и вернуть смогли бы! Или нет?
«Жизнь!»
– Вы просто – сила… Просто стихия! Вы – ничто! Ни одной твари здесь вы не подарили жизни! Вы только трупы можете поднимать! ПРОЧЬ ИЗ МОЕЙ ГОЛОВЫ!
И голоса смолкли. Я посмотрел на Малыша, но его даже спрашивать не пришлось. Он уже выдержал эту битву с голосами – и справился значительно лучше.
– Я обещал, что доведу их до конца… – сказал я ему, кивнув на Пятнашку и мёртвых бойцов, и каваль согласно фыркнул, как бы говоря: «Ну ты довёл, а дальше что?».
– Значит, осталось совсем чуть-чуть…
Я подошёл к Пролому и глянул вниз, окунувшись в зелёное сияние. Но там, внутри, всё кружилось бешеным водоворотом, выплёвывая на меня сгустки мудрости. Было ощущение, что я попал в поток горячего ветра. Меня откинуло назад, в сломанный мир – и я закричал, падая на землю. А потом я понял правила. Простые и понятные правила, что не мог изменить даже Гаран.
– Открой путь! – крикнул я. – Я хочу пройти в Пролом!
Столб погас. Зелёный поток света исчез мгновенно – будто кто-то закрыл дырку, из которого он бил. А потом я снова почувствовал и увидел мудрость. Всё быстрее и быстрее она устремлялась в Пролом в бешеном хороводе, закручиваясь по часовой стрелке, будто вода, будто вихрь…
Я поднял тело Пятнашки и бросил его вниз, в воронку мудрости. А потом упал на колени и зарыдал, не в силах сдержать слёз. Рядом встал Малыш и фыркнул, заставляя меня успокоиться. Он смотрел на меня грустными глазами и мотал огромной башкой, как бы спрашивая: «Шрам, ты чего творишь?».
– Это и есть конец пути! – крикнул я, пытаясь перекрыть поднимающийся вокруг рёв. – Пройти в Пролом! Это и есть конец нашего пути, Малыш! Помоги мне!..
И каваль понял. Он подошёл и пригнул ноги, позволяя перекинуть тело Скаэна через спину. К нему я забросил ещё несколько тел, и место на огромной спине закончилось. Но рядом уже ложились на землю самки. Я грузил тела своих друзей, а кавали сносили к Пролому, где я снимал их и кидал в воронку. Я не понимал, зачем делаю это. Но всё это казалось очень правильным и понятным. Мы вместе начали этот путь, увлекая друг друга вперёд. И мы все должны были шагнуть в Пролом. Именно там, на самом деле, и был конец пути.
И когда в зелёной воронке исчез последний боец, я повернулся к Малышу. Тот заревел тоскливо и грустно, но подтолкнул вперёд своих самок и сына – и шагнул следом. Я остался один. В каменной чаше, куда я привёл тех, кто был со мной до конца. Где я потерял ту, что продолжала меня любить даже тогда, когда я изменился, обратившись серокожей тварью…
«Не уходи! Мы жизнь!» – шепнула мудрость.
– Да умолкни ты уже… – устало ответил я, шагая вперёд. И голоса смолкли. Я летел вперёд, чувствуя, как меня разрывает в пыль, как я теряю голос, слух, зрение. Как исчезает мир вокруг. А потом наступила тьма…
Эпилог
Сначала появился звук. Грохот, ритмичный и равномерный… Совсем рядом он то накатывал, то снова затихал. Я знал этот грохот — так волны разбиваются о пологий берег. Большие спокойные волны. Я открыл глаза и зажмурился от яркого солнечного света. Полыхающий диск был прямо надо мной и слепил так, как я в этой жизни и припомнить не мог. Или уже не в этой?
В лицо мне ткнулся большой шершавый нос, выдохнув струю горячего воздуха. Я оттолкнул морду Малыша, но глаз не открыл.
— Если бы ты имел хотя бы чуточку ума и смелости этого каваля, – заметил голос неподалёку, — то ты уже открыл бы глаза и встал.
Я опустил руки на землю и почувствовал под пальцами песок. Я поднялся и сел, открывая глаза и оглядываясь. Я сидел на белоснежном песке широкого пляжа. Шагах в тридцати от меня лазурные волны обрушивались на берег. Именно такие, как подсказывала мне память в Мобане, когда я впервые увидел море – и именно такие, какие я видел во снах. Вода весело накатывала, поднимая песок – и отливала назад, чтобы набраться сил и снова обрушиться на пляж.
Каваль со своими самками и телёнком стояли неподалёку. Их я уже не интересовал – их больше волновала яркая зелень за пляжем. Там росли деревья, кустарники и трава, и это было буйство одного цвета – зелёного. По пляжу были раскиданы тела моих спутников. А на большом камне, утонувшем в песке у самого прибоя, сидел старик с раскосыми глазами и смотрел на меня.
— Огляделся? — спросил он. – Понял, где ты?
– Это сон или мир мёртвых? — предположил я.
— Не заслужил ты такой мир мёртвых! – засмеялся он. — Хотя не спорю, сюда ты всё-таки добрался, несмотря на все глупости и ошибки. Но нет – это просто мир. Другой мир, куда ты сам и шагнул.
– Другой мир, — я кивнул и попытался осмотреться другим взглядом, но у меня не получилось. Или получилось, но ничего вокруг не изменилось.
-- Нет, Шрам, тут мудрости нет и не будет! – засмеялся старик. – Весь этот мир, если можно так сказать – мир мудрости…
– Но её нет? – удивился я.
– Ну да, она как бы плоть от плоти этого мира. Она здесь везде и не видна. Так и есть. Так что это просто мир… Без мудрости и искр… – старик снова отвернулся от меня и уставился на море.
Я подошёл к нему и присел на край камня. Мы замолчали.
– Спрашивай, – предложил старик. – Сейчас самое время.
– А можно я похороню своих спутников? – спросил я. – Я ведь могу сделать могилы, раз тут нет мудрости…
– Ужас! – старик всплеснул руками. – Сначала ты привёл их на верную смерть, а теперь ещё и заживо похоронить хочешь? У тебя совесть есть?
– Но… – я открыл рот, а потом оглянулся и вновь посмотрел на старика.
– Какой бы был смысл отправлять сюда трупы, Шрам? – удивился старик. – Свои тела вы так запоганили в том мире, что легче было сделать новые. Конечно, все они теперь живы и здоровы. Просто спят. Но когда я разрешу – они проснутся.
– А я?
– Ты вроде тоже жив… – старик поморщился. – И, похоже, поглупел ещё больше.
– Нет, почему я проснулся? – задал я наконец правильный вопрос. – И Пятнашка… Она тоже жива? Она вспомнит меня?
– Да всё они вспомнят! И жива твоя женщина… Иди уже проверь и возвращайся! – проворчал старик и снова уставился на море.
И я пошёл проверять. Я склонился к Пятнашке и убедился, что она крепко спит. И хотя на её ноге всё ещё была повязана ткань, которой она пыталась перетянуть обрубок, но сама нога была цела. Я проверил каждого из бойцов, эров и Скаса – и убедился, что каждый дышит, каждый жив и здоров. А потом я вернулся к старику с раскосыми глазами.
– А тебя я разбудил, чтобы ответить на вопросы! И, как я понимаю, у тебя их сейчас тысячи. Но ты уж выбери те, что поважнее… – он усмехнулся. – Когда зайдёт солнце, я снова уйду туда, откуда пришёл ты. И где мне самое место…
– Твоё место там, где ты был Аон-аари и богом… Да? – догадался я.
– Фух!.. Я уж было думал, что ты совсем отупел! – обрадовался первый мудрец. – Да, моё место там, где я был Аон-аари.
