бред, — произнесла Виноградова, но выглядела весьма встревоженной.
— Но ведь есть же одушевленные куклы? Почему не может быть одушевленных зеркал, к примеру? — настаивал я.
— Может, — согласилась Виноградова. — Только вот одушевленные вещи с пустого места не появляются. Для этого нужен сложный ритуал по переносу души из человека в предмет.
— Зачем? — не понял я.
— Чтобы жить вечно, — усмехнулась Любовь Федоровна. — Век зеркала или деревянного человечка всяко дольше, чем смертного тела.
— Вот оно что, — пробормотал я.
— К примеру, у твоего Ярослава…
— Вы зовете его по имени, — не мог смолчать я.
Призрачная дама вздохнула и закатила глаза, всем своим видом показывая, что она недовольна происходящим. А потом продолжила, словно не слыша мою реплику.
— Твой новый слуга привязан к вещице, в которую может уходить при случае. Но она не является его частью. Как и он не часть этого предмета. Между ними есть связь. Но она хрупкая и может разорваться или ослабнуть. Или усилиться, при определенных обстоятельствах. Призраки — добровольные заложники вещей, к которым они неравнодушны.
— Или людей, как с Фомой и с вами, — сказал я и тотчас отметил, как женщина помрачнела.
— Может все дело в том, что моя связь с домом ослабляется, — прошелестела она и тут же нервно поправила на лбу прядь волос. — Я долго обитаю в посмертии. И есть вероятность, что мое время на исходе.
— Глупости, — отмахнулся я, но внутри все похолодело от этой мысли.
— Так вот, с призраками и «проклятыми вещами» все однозначно. Связь у нас хоть и вынужденная, но добровольная. С одушевленными предметами все сложнее. В них нет духа умершего человека. То есть смерть не касается их душ. И тут нужен особый противоестественный ритуал, который создает вместилище для живой души.
— Он заточает живую душу внутри мертвой вещи, — продолжил я.
И Виноградова заключила:
— И душа управляет предметом словно собственным телом.
Скажи мне кто-то о подобном какое-то время назад, и я бы лишь рассмеялся, решив, что это глупая шутка. Но я верил своим глазам. И помнил о Шулере, которого сам принес в этот самый дом. И та игрушка совершенно точно не была одержима привидением. Это было нечто иное.
— И кто может провести подобный ритуал? — мой голос прозвучал сухо.
— Я слышала только про одного человека, — ответила женщина. — Карло. Но он давно пропал из этого мира. Хотя я никогда не слышала его голос среди мертвых.
— И что это за человек?
— Про него ходят разные слухи, — нехотя произнесла призрачная женщина. — Кто-то говорит, что это кукольных дел мастер, который совсем обезумел, кто-то — что он человек, который стремился к совершенству и переступил грань. Есть те, кто уверяет, что он продал душу в обмен на славу. Думаю, в каждом из этих слухов есть доля правды. И никто точно не знает истины.
Я опустился в кресло и закинул ногу на ногу. Затем вопросительно взглянул на Виноградову:
— Знаете, Любовь Федоровна, в этой приемной всегда я выступаю в роли рассказчика. Хочется иногда стать слушателем.
— Да говорю же, слухи это все, — раздраженно пробормотала женщина.
Но я продолжал вопросительно смотреть на соседку, и та сдалась:
— Ладно, — махнула рукой женщина и опустилась в кресло напротив. — Пока по телевизору ничего интересного, слушай…
Она открыла было рот, но в этот момент хлопнула входная дверь. А затем послышался голос Фомы:
— Женщина Любовь Федоровна, я дома.
Через несколько мгновений слуга вошел в приемную. В руках он держал горшок с какой-то травой, торчащей из почвы пучком.
— А что это вы здесь? — удивленно уточнил он.
— Любовь Федоровна решила поведать нам сказку, — ответил я, и на лице Питерского расплылась довольная улыбка:
— А можно и я послушаю?
— Чего это ты принес? — настороженно уточнила женщина.
— Траву для котов. Говорят, что они ее очень любят. Но я как-то не особенно заметил к ней тяги. Вот думаю, может Литру и Прянику понравится.
— Поставь на стол Арины Родионовны, — предложила коварная Виноградова.
— Так это ж не цветы, — возразил парень и почесал затылок
— Садись уже, да я начну, — произнесла призрачная дама, и довольный слуга прошел к диванчику.
Он сам не заметил, как сорвал травинку и задумчиво сунул ее в рот.
— Так вот, — понизив голос до зловещего шепота начала Виноградова. — Я слышала жуткую историю от одного призрака, который…
В этот момент входная дверь снова хлопнула, и на пороге приемной показалась встревоженная Нечаева. Заметив нас, она облегченно вздохнула:
— Слава Искупителю, Павел Филиппович.
— Не дом, а Теремок какой-то, — проворчала Любовь Федоровна, но выглядела она при этом все же довольной.
Арина Родионовна сняла шляпку и положила ее на полку. А потом прошла в приемную, чтобы заговорить:
— У меня
