Ознакомительная версия.
Проблема была не только в нежелании снижать пошлины на британские товары, чего добивался посол лорд Форбс. Как раз на уступки в этом вопросе правительство Анны Иоанновны готово было пойти. Дешевизна российского металла, леса, пеньки и многих других товаров обеспечивала столь высокие бонусы в конкурентной борьбе, что стабильный спрос на русские продукты со стороны британской промышленности сохранялся и обеспечивал устойчивый рост их закупок островитянами.
Сложность оказалось в другом. Россия требовала политического соглашения, помимо торгового, и в первую очередь гарантий помощи английской морской мощью своим балтийским владениям от возможного шведского реванша. Но этого обязательства Лондон и не хотел на себя принимать. Россия оставалась для Англии прежде всего обширным рынком сбыта и поставщиком сырья для промышленности, а не равным партнером. Британцы стремились получить торговые преимущества, не давая союзных обязательств.
Позиция достаточно странная и одновременно очень понятная. Россия почти не имела своего торгового флота. Практически вся заморская торговля обеспечивалась западноевропейскими, прежде всего английскими, перевозчиками. Российские купцы не имели ни надежного банковского кредита, ни мощных торговых компаний, ни налаженных связей. От трех до пяти процентов общего количества перевозок приходилось на отечественные корабли.
Переговоры шли ни шатко ни валко, никто от них не ждал особых подвижек. И в один прекрасный день Форбс обратился напрямую к Бирону. Вряд ли это произошло случайно. О возможностях фаворита, не занимающего ни одного государственного поста, всем давно известно. Скорее всего, «вдруг» здесь и не пахло. Из тупика надо было выбираться, и изображать отсутствие интереса Бирону больше не имело смысла. Напротив, он показывал свои расширившиеся возможности, отодвигая старого верного Остермана.
В результате вместо того переговоры возглавил президент Коммерц-коллегии П.П. Шафиров. Он быстро отказался от целого ряда требований, в том числе от права России самостоятельно торговать с английскими колониями в Америке и свободного найма в Англии специалистов (за «сманивание» по английским законам полагалось 100 фунтов штрафа и три месяца тюрьмы).
Вот подробности внезапного прорыва и стремительного окончания тягомотных бесед прожженных дипломатов я и получил внезапно, к собственному удивлению, от капитанши Красновой. В печать не пошло, я еще не выжил из ума публично освещать неподписанный документ, зато когда в декабре тридцать четвертого он был окончательно утвержден, уже имел полностью готовую статью с перечислением положительных и отрицательных сторон. На следующий день после окончания официальных церемоний тиснул в газете.
Продолжительность договора установили в пятнадцать лет, что минус нашей дипломатии. Столь длительный срок ставил Россию в зависимое положение, мешая шантажировать Англию. В том и состоит это искусство, чтобы обещать то, чего тебе не нужно в будущем отдать, не называя точных дат и не собираясь так поступать. Лондон в данном отношении явно переиграл Петербург.
Формально обе стороны имели равные права: на свободный приезд граждан в страну, торговлю любыми незапрещенными товарами, условия проживания, найма слуг и т. д. Но при этом договор создавал преимущества для английских торговцев. Они получили статус «наиболее благоприятствуемой нации», снижение на треть пошлины с английского сукна, право уплаты пошлин российской монетой (а не талерами) и разрешение вести транзитную торговлю с Ираном, которой настойчиво добивались уже полтора столетия. Отдельная статья договора освобождала их дома от постоя.
Особо пикантным дополнением к статье было перечисление полученных подарков самыми разными государственными деятелями. Одно восстановление дипломатических отношений с Россией обошлось английской казне в тридцать две тысячи фунтов для окружения императрицы. Но самое занятное, что лично Бирон вроде бы ничего не брал вопреки слухам. То ли он проявил себя государственным деятелем, то ли собирался взять ответной услугой. Предположения — дело скользкое.
А вот суммы, полученные разного рода англичанами, я с удовольствием опубликовал в «Ведомостях» с соответствующим комментариями. Что характерно, ни один из фигурантов опровержений писать не стал. В восемнадцатом веке такие вещи — обычный порядок.
— У газеты добавился тираж, а у вас известность?
— Второе с некоторых пор не особо волнует.
— А подробности договора с Ираном вам интересны? — вкрадчиво спросила.
— Зачем?
— Зачем я это делаю?
— Да!
— Мы в чем-то похожи с вами, Михаил Васильевич, — ответила женщина неожиданно серьезно. — Честолюбием, желанием хорошо устроиться, добыть деньги.
Не очень я красиво смотрюсь при таком взгляде со стороны.
— Только вы мужчина. Вы можете себе позволить многое из того, что общество никогда не допустит в отношении женщины. У нашей сестры, даже с хорошим образованием, не так много возможностей не угодить в грязь, оставшись без поддержки. А я кое-чего добилась. — Она сверкнула на меня глазами. — Но хочу большего, много большего.
— Besser ein kleiner Fisch als gar nichts auf dem Tisch, — сказал нарочно на немецком. — Маленькая рыбка на столе лучше, чем ничего.
— Streben ist Leben, — парировала. — Стремиться — значит жить.
И все-таки она не немка. Или из местных. Я столько наслушался самых разных произношений, что иногда определяю происхождение по разговору. А здесь скорее Кукуем пахнет. Это что-то меняет? Нет. Просто я любопытен.
— Я хотела показать, что обладаю информацией, полезной для вас. И не только о политике. Есть достаточно занятные сведения о коммерции.
А вот это гораздо лучше и не вызывает удивления. С удачной наводки поделиться приличным процентом — меня устраивает. Инсайдерская информация — вещь в высшей степени полезная. И судя по предыдущему общению, источники очень осведомленные.
— Мне не хотелось бы обсуждать подобные вещи при всех. Может, есть место, где мы могли бы уединиться и не оглядываться, кто внимательно слушает?
— Отсутствие свидетелей иногда наводит на странные мысли. Прошу не забывать, я собираюсь развлекать заскучавшего гостя, а не оказывать ему услуги плотского содержания.
— Главное — об этом не сообщать громко, — охотно согласился, поднимаясь и предлагая руку. — Особенно если мы собираемся и в дальнейшем встречаться исключительно для деловых целей.
Взгляд ее натурально обжег. Особа слабого пола одинакова в любой роли. Сама предлагает отсутствие близости и тут же обижается. Почему это он отказывается видеть в ней женщину?!
Ознакомительная версия.
