Она подняла голову, чтобы взглянуть на того, кто помог ей, и в безумном смятении решила, что это Себастьян — высокий, темный, с сильными руками. Затем, увидев форменную фуражку с золотистой кокардой, она негодующе отпрянула.
— А! Лейтенант Киллер! — воскликнул позади нее комиссар Фляйшер. — А я привел в гости прекрасную даму.
— Кто это? — Киллер окинул взглядом Розу. Не понимая ни слова, она молча понуро стояла, еле держась на ногах.
— Это… — торжественно начал Фляйшер, — самая опасная молодая леди во всей Африке. Она — одна из главарей шайки бандитов-англичан, напавших на караван со стальными листами из Дар-эс-Салама. Именно она застрелила вашего инженера. Я схватил ее сегодня утром вместе с отцом. Ее отец — тот самый пресловутый О’Флинн.
— Где он? — резко спросил Киллер.
— Я его повесил.
— Повесили? — возмутился Киллер. — Без суда?
— В этом не было никакой необходимости.
— Без допроса?
— Для допроса я привел эту женщину.
Киллер разозлился, и это отчетливо звучало в его голосе:
— Предоставляю капитану фон Кляйне решать, насколько мудро вы поступили. — Он повернулся к Розе, и его взгляд упал на ее руки — сокрушенно охнув, он прикоснулся к ее запястьям.
— Сколько времени она оставалась связанной, комиссар Фляйшер?
Фляйшер пожал плечами:
— Я не мог рисковать: вдруг она убежит?..
— Взгляните! — Киллер показал ему руки Розы — они распухли, пальцы раздулись и посинели, они неестественно торчали и казались неподвижными, неживыми.
— Я не мог рисковать, — упрямо повторил Фляйшер в ответ на подразумевавшийся упрек.
— Дай мне твой нож, — велел Киллер дежурившему возле трапа унтер-офицеру, и тот, вынув большой складной нож, раскрыл и протянул его лейтенанту.
Киллер осторожно провел лезвием между запястьями Розы, перерезая веревку. Роза вскрикнула от боли, вызванной притоком в сосуды свежей крови.
— Если она не станет калекой, считайте, что вам повезло, — злобно твердил Киллер, массируя Розе опухшие руки.
— Она — преступница. Причем опасная преступница! — возмутился Фляйшер.
— Она в первую очередь женщина и заслуживает такта, а не такого варварского обращения.
— Ее повесят.
— Она будет отвечать за свои преступления должным образом, но до суда с ней надлежит обращаться как с женщиной.
Роза ничего не понимала из разразившегося вокруг нее яростного спора на немецком. Она лишь молча стояла, не сводя глаз с ножа, который держал в руке лейтенант Киллер.
Рукоятка ножа скользила по ее пальцам, пока он массировал ей руки, помогая восстанавливать кровообращение. Лезвие было длинным и серебристым. Насколько оно острое, она могла судить по тому, с какой легкостью разрезались веревки. Глядя на него, она в своем воспаленном воображении представляла, что на стальном клинке выгравированы два имени. Это были имена тех, кого она любила, — имя ее отца и имя ее ребенка.
С трудом оторвав взгляд от ножа, она посмотрела на ненавистного ей человека. Фляйшер подошел к ней почти вплотную, словно намереваясь забрать из-под опеки Киллера. Его лицо было красным от злости, а когда он возмущался, под подбородком подрагивала дряблая складка кожи.
Роза сжала пальцы. Они еще были онемевшими и непослушными, но она чувствовала, как в них возвращается сила. Ее взгляд упал на живот Фляйшера.
Он торчал вперед — большой и круглый, он выглядел мягким под серым вельветовым кителем, и вновь ее воспаленное воображение представило, как в него входит лезвие ножа — легко и бесшумно, по самую рукоять, а затем — вверх, чтобы он раскрылся как кисет. Роза представила это настолько живо, что даже содрогнулась от удовольствия.
Киллер был занят диалогом с Фляйшером. Он почувствовал, как пальцы девушки скользнули в его правую ладонь, но прежде чем успел среагировать, она ловко выхватила нож из его руки. Он было дернулся к ней, но она, увернувшись, проворно отпрянула. Сначала быстро опустив руку с ножом, она затем выставила ее вперед, нацелив на выпирающий живот Германа Фляйшера.
Роза предполагала, что из-за своей толщины тот окажется неповоротливым. Она рассчитывала, что, ошеломив его своим неожиданным нападением, она сразу ударит ножом точно в цель.
Однако Герман Фляйшер оказался начеку чуть ли не до начала ее броска. Он был стремителен, точно атакующая мамба, и неожиданно силен. Он не сделал ошибки, пытаясь перехватить нож руками, а вместо этого просто двинул ей в правое плечо кулаком размером со здоровенную плотницкую киянку. Мощный удар отбросил Розу в сторону, сбивая прицел ножа. Плечо будто парализовало, а нож, вылетев из руки, заскользил по палубе.
— Ja! — торжествующе завопил Фляйшер. — Ja! So! Теперь убедились, что я был прав, когда связал эту тварь? Она злобная и опасная.
И вновь подняв здоровенный кулак, он собирался ударить Розу в лицо, пока она поднималась, держась за больное плечо, всхлипывая от досады и боли.
— Хватит! — Киллер встал между ними. — Оставьте ее.
— Ее надо связать, как дикого зверя, она опасна! — орал Фляйшер, однако Киллер покровительственно положил руку Розе на поникшие плечи.
— Унтер-офицер, — скомандовал он, — отведите эту женщину в лазарет. Пусть ее осмотрит главный врач Буххольц. Следите за ней, но будьте с ней обходительны. Поняли, что я сказал? — И Розу увели вниз.
— Я должен видеть капитана фон Кляйне, — потребовал Фляйшер. — Я должен все ему доложить.
— Идемте, — ответил Киллер. — Я провожу вас к нему.
Прикрывшись накидкой, Себастьян лежал на боку возле маленького дымного костерка. Снаружи доносились звуки ночного болота, слабые всплески рыбы или крокодила в протоке, звонкие рулады древесных лягушек, пение насекомых и шумные вздохи маленьких волн, накатывавшихся на илистый берег возле хижины.
Это была одна из двадцати открытых с одной стороны примитивных построек, в которых размещалась туземная рабочая сила. Земляной пол казался буквально устлан спящими телами. Их сонное дыхание сливалось в один сплошной ропот, временами прерывавшийся то чьим-то кашлем, то ворчанием во сне.
Несмотря на усталость, Себастьян не спал: напряжение, в котором пребывал весь день, не желало отпускать его. Он думал о лежавшем среди взрывчатки и мерно тикавшем походном будильнике, отсчитывавшем минуты и часы, а затем его мысли переключились на Розу. Мышцы рук невольно напряглись, напоминая о затаенном желании. Завтра, думал он, уже завтра я увижу ее, и мы уйдем прочь — подальше от этой вонючей реки в горы, где воздух чистый и свежий. Его мысли вновь переключились. В семь, завтра в семь утра все будет кончено. Он вспомнил голос лейтенанта Киллера, стоявшего в дверях склада боеприпасов с золотыми часами в руках. «Сейчас пять минут восьмого…» — сказал он тогда, и Себастьяну стало известно с точностью до нескольких минут, когда должно сработать взрывное устройство.
