— Большая часть комнат здесь небольшие, — пояснила Джейн, — но для вас, точнее, для нас, резервировали, как это сказать, ответственные комнаты.
— Executive room, что ли?
— Yes, именно это.
"Ответственные комнаты" представляли собой двухкомнатный номер, где была гостиная, спальня с двуспальной кроватью и желтым стодолларовым "Зенитом" на тумбочке, который, как по заказу, оптимистично названивал "Настройщика пианино" в исполнении джаза Банни Беригана, ванная и небольшая прихожая. В прихожей разместились диван, несколько кресел, обеденный столик с креслами, что-то вроде небольшого письменного стола, и, что по-настоящему поразило Виктора, на тумбе возвышался четырехсотдолларовый полированный ящик телевизора "Дюмон" с экраном настоящим — родным, четырнадцатидюймовым экраном, который можно было смотреть спокойно из любого места комнаты. Виктор так засмотрелся на это чудо техники, что сперва не заметил человека, который ожидал их в номере — относительно высокого, худощавого и со слегка вьющимися волосами с проседью — и только когда тот приблизился к нему, пробормотал смущенное "Здравствуйте" и протянул руку.
— Здравствуйте, Виктор, — ясно и четко ответил тот. Меня зовут Борис Галлахер, моя должнось в Ю-Эс-Эс вряд ли вас заинтересует… искренне рад вас здесь видеть, потому что я родом из Новозыбкова.
— Очень приятно, — машинально ответил Виктор, не зная, что отвечать в таких случаях.
— Не удивляет? Моя семья перехала еще до революции, но воспоминания детства все равно живы. Скажите, а вам доводилось ездить в Новозыбков?
— Да, только не часто.
— Там такая пожарная каланча была на депо, помню, в детстве на нее забирался… Господа, давайте присядем, не каждый день бывают такие встречи. Плиз!
Виктор присел на диван, думая о том, что Галлахер вряд ли его встречает здесь лишь для того, чтобы предаваться воспоминаниям детства. Ю-Эс-Эс наверняка не случайно земляка подбирало.
— Каланчи сейчас нет, — ответил он, — а депо сохранилось, только малость перестроено. Там и сейчас пожарные.
— Сохранилось? Потрясающе. На каланчу, я, конечно, не надеялся. Как сейчас помню, с нее виден весь город, все сады в цвету, прямо вот так молитвенный дом под железной крышей, он рядом там стоял… Да, собственно, по делу: на меня возложена задача подготовить вашу встречу с президентом, хотя он два раза в неделю встречается с журналистами, но эта встреча конфиденциальная, ее надо заранее запланировать, короче, придется какое-то время пожить здесь. Ну, вы наверняка уже познакомились, миссис Крамер будет вашим гидом и переводчиком, а мистеру Сэлинджеру поручено обеспечить вашу неприкосновенность здесь. Просто на всякий случай, потому что если у президента назначена встреча, надо, чтобы не было никаких накладок, да и вы здесь человек новый.
— Понятно. Но вот меня беспокоит один вопрос…
— Да-да, все, что вас интересует.
— Мы приехали из аэропорта, не проходя пограничный и таможенный контроль. Не получается, что я тут типа нелегального мигранта?
— О! — воскликнул Галлахер и хлопнул себя по лбу. — Совсем же забыл! Минуточку…
Он щелкнул замком небольшой черной папки натуральной кожи, которую все время держал в руках.
— Совсем забыл… Вот же ваш паспорт гражданина Соединенных Штатов.
Виктор взглянул на кусок картона, ради которого довольно многие граждане СССР в самом конце 80-х готовы были мать родную продать. Дело явно пахло какой-то провокацией, но в чем ее смысл — понять было нельзя. Слишком жирная наживка на крючке. Да и паспорт был по виду какой-то левый, бордового цвета, почти как советский "нового образца". Над словом "PASSPORT" в обложке была прорезь, сквозь которую виднелся номер, орел под ним был в круге, а "United States of America" было в одну строку, и не прописью, а печатными.
"Вспомнить бы, какие у них паспорта-то тогда были… Черт, почему в кино про тридцатые они их не показывают? А, стоп: вроде у Индианы Джонса был. И вроде тоже красный. Краснокожая паспортина.".
— Что-то не так? Сейчас, после Джи-Ди, все граждане США по закону должны регистрировать гражданское состояние и иметь паспорта, это необходимо для борьбы с коррупцией и мошенничеством в фондах и службах, занимающихся социальным вспомоществованием. Поэтому вам оформили паспорт.
— Но… но я не подавал заявления на американское гражданство.
— Разве вам не разъяснили в самолете? Для ваших и наших друзей в Москве необходимо, чтобы ваш визит не имел широкой огласки. Отмечаться же в разных официальных учреждениях — значит, оставить слишком много следов. Поэтому вам просто предоставили гражданство США.
— То-есть, мой въезд нелегальный?
— Ну как нелегальный? Предоставление гражданства Соединенных Штатов как раз его и легализует.
"Тогда в чем же пойнт? Сейчас что-нибудь подписать подсунут?"
— Ясно… Я должен подписать какие-то бумаги для получения?
— Все уже оформлено.
— Как?
— Ну, это для нас не проблема. Только распишетесь на самом паспорте, на карточке, — и Борис развернул паспорт там, где была отретушированная фотка Виктора, сделанная, видимо, на улице. На американский паспорт Виктор точно не снимался.
"Лихо они… И что выходит? Двойное гражданство? И что? Тайный агент императора с кучей паспортов. Как в фильме про Борна. А почему они в этом заинтересованы? Хотя — если они заинтересованы во встрече, то почему бы и не в этом?"
— Ну, наверняка вы въехали в страну с какой-то суммой денег на руках, на мелочи это наверняка хватит, ну а на случай крупных расходов можно расплачиваться чеком, — и Борис протянул Виктору длинную синюю книжку с золотой надписью курсивом. — На вас открыт специальный счет, железную дорогу вы, конечно, не купите — хотели бы купить железную дорогу? — а всякие непредвиденные обеспечит.
— Простите, а за какие услуги…
Борис расплылся в улыбке.
— Я понимаю! Все это очень напоминает заурядный детектив про мафию. Нет, Виктор, нет. Это не попытка Вас купить. Понимаете, Вы здесь стоите круглую сумму — очень большую сумму, и это, — он помахал в воздухе чековой книжкой и положил ее на диван, — это жалко, смехотворно по сравнению с тем, сколько вы стоите здесь на самом деле. Вас не смущает слово "стоит"? Это наш образ жизни, так здесь принято говорить. Про любого здесь говорят, что он столько-то стоит. Даже марксисты этого не отрицают. "Каждому по труду", верно? Значит, у Маркса человек, его способности, имеют цену, измеряемую трудом.
— Но у Маркса продается рабочая сила, а не человек.
— Естественно. Рабочая сила, интеллект, деловые качества. Неподкупность, — и он поднял большой палец вверх, — неподкупность сейчас здесь в большой цене, честность, искренность, желание служить людям. И достоинство, всегда достоинство. Но я вас, кажется, заговорил. Сейчас вам закажут завтрак, отдыхайте… и, да, чековую книжку не забудьте, а мне, извините, пора. Желаю приятного дня. До завтра вас точно в Белый Дом не вызовут.
— Погодите, а я же в банке не расписывался, как же они подпись на чеке сличать будут?
— Не волнуйтесь, никаких проблем не будет. Считайте это маленьким чудом, — заверил Борис и растворился в воздухе, как Чеширский Кот, оставляя после себя сияющую улыбку. Ну, почти растворился, потому что штатные действия при прощании не в счет.
Виктор откинулся на спинку дивана. В голове почему-то вертелась фраза из "Золотого теленка": "Ну вот, я и миллионер. Сбылись мечты идиота!". В воздухе повисла тишина.
— Становится жарко, — пробормотал он. Солнце, действительно, уже начинало по-южному припекать.
— Один момент! — воскликнула Джейн. Она открыла дверцу деревянной тумбы, за которой скрывался бесшумный абсорбционный холодильник-бар. — Пепси, Ройял Краун, Будвайзер, Миллер, Корс?
— Я буду Пепси, — ответил Виктор. Что такое Ройял Краун, он не знал, а пиво не способствовало соображению.
— Полагаю, благородный эксперимент[10] уже закончен, эй? — усмехнулся Сэлинджер на америкэн инглиш. Он вытянул из полярных глубин холодильника бутылочку крепкого Будвайзера, и, откупорив, начал неторопливо потягивать из горла, развалившись в кресле. Джейн сперва наполнила бокал Виктора, а затем плеснула себе "Корс легкое" и устроилась рядом на диване. Как уже удалось заметить по рекламным щитам, этикетка Пепси здесь была больше похожа на кока-кольную, чем на знакомый советскому человеку красно-синий кружок. Виктор отхлебнул; вкус оставался тот же.
— Come Alive, You're in the Pepsi Generation, — улыбнулся он, вспомнив Пелевина.
— Как-как?
— Это рекламный слоган в будущем.
— Да вы кладезь идей! Берусь реализовать. Доходы фифти-фифти. Идет?
— OK. Я не жадный.
— Сейчас закажем ваш завтрак. Что бы вы хотели?
