Однако самый главный удар, индийцы получили со стороны британской колониальной администрации. Опасаясь возможности захвата Бенгалии японцами, с полного одобрения Черчилля, вице-король Индии стал проводить тактику выжженной земли. Из всех прифронтовых районов, в принудительном порядке, стали массово выселять людей, уничтожая при этом; дома, посевные поля, все, что только могло дать японцам пропитание и крышу над головой.
Выполняя приказ Лондона, колониальная администрация очень часто перегибала палку, обрекая простых людей на сильную нужду и страдания. Руководствуясь не вполне понятными идеями, власти конфисковали у местного населения огромное количество лодок, способных перевозить более десяти человек. Было изъято почти семьдесят тысяч рыбацких лодок, что сильно ухудшило и без того неблагоприятное положение жителей Бенгалии. Лишившись лодок они не могли заниматься рыбной ловлю, а также не могли доставить продукты на рынок или в соседние деревни.
Весь водные пути Бенгалии, её главные торговые артерии, встали из-за недальновидных, непродуманных действий колониальной администрации, стремящейся получить сомнительную сиюминутную выгоду. Однако это было ещё не самое страшное, что случилось в этой провинции Индии весной и летом сорок третьего года.
К засухам, наводнениям, неурожаю и нехватки пропитания жители Бенгалии всегда были готовы, зная природные особенности родного края. Погиб или пострадал зимний урожай риса «аман», ему на смену приходил весенний урожай риса «боро», после которого сеяли и собирали осенний урожай сорта «аус». Худо бедно, но приносящая лишения природа вместе с тем и давала возможность к выживанию. Таковая была диалектика местного мира, по сосуществованию великой природы и маленького человека. Этот процесс длился веками, но в 1943 году он был нарушен. Нарушен по воле британского премьер-министра, сэра Уинстона Спенсера Черчилля, потомка герцога Мальборо.
Именно по его личному приказу, из Бенгалии начали вывозить рис, под предлогом того, чтобы его запасы не достались врагу. Вывозили не смотря ни на активные протесты простых жителей Бенгалии и энергичные уговоры индийской аристократии. Вывозили после того, как с началом сезонных ливней, угроза вторжения японцев в Бенгалию миновала и рис фактически не мог попасть в руки врага.
Только за первые семь месяцев сорок третьего года, из страны было вывезено свыше восьмидесяти тысяч тонн продовольственного зерна. Черчилль прекрасно знал, что эти драконовские меры обязательно ухудшат положение бедных слоев населения Индии, но ничего не предпринял, чтобы не допустить возникновения массового голода.
Ведь от голода страдал не его родной народ. Он не участвовал в парламентских выборов и следовательно к его просьбам и требованиям можно было не прислушиваться. Его нуждами и чаяниями можно было с легким сердцем пренебречь, а в случаи необходимости можно было бросить во всепожирающее пламя мировой войны. Чего с этими черномазыми следовало церемониться? Их нужно как следует сечь, чтобы знали свое место и драть три шкуры, ради процветания Британской империи и её незыблемых интересов.
Таковы были моральные и нравственные устои потомка герцога Мальборо, без единого сомнения обрекшего жителей цветущей Бенгалии на голодную смерть. Господин премьер отлично знал о тех ужасах, что породил его чудовищный приказ по вывозу риса. Вице-король Индии фельдмаршал Уэйвилл исправно докладывал ему о положении дел в колонии. Но даже когда голод захлестнул всю Бенгалию и принял угрожающий характер, Черчилль и пальцем не пошевелил, чтобы помочь страждущим, хотя такие возможности у него были.
Искусственно порожденный голод, со страшной силой ударил по населению Бенгалии. Сотни, тысячи, десятки тысяч стариков, женщин и детей каждую неделю погибали от голода. Крики и стоны умирающих людей объяли всю Индию, но «белый сагиб» остался глух к их страданиям. Около четырех миллионов человек погибло в этот год по вине Черчилля и среди них были родные и близкие Кумар Сингха. Подданного британской короны и одновременно советского агента, с кодовым именем «господин Ильин».
Подобное имя, было обусловлено высокой степенью секретности окружавшей эту операцию. Двойная, а иногда и тройная защита имени агента, полностью исключало возможность его раскрытие в случаи любой минимальной утечки информации. Узнав об Ильине, английская контрразведка в первую очередь бы занялась поиском белого человека, скорее всего русского эмигранта.
Сам Кумар не был выходцем из бедных слоев индийского общества. В Англии, куда он попал в восьмилетнем возрасте, он получил хорошее образование, позволившее ему в дальнейшем устроиться на работу в одну из лондонских газет, корреспондентом.
По английским меркам индиец был вполне обеспеченным человеком, по мерка Индии у него было счастливое будущее, но истинному сыну индийской интеллигенции этого было мало. Его молодая пылкая душа стремилась не к грубому материальному достатку, а к социальной справедливости. Свершению героических деяний, главной целью которых было обретение независимости от британской короны.
На этом деле он и был завербован лондонским резидентом НКВД в 1940 году. Пять лет индийца вели, тщательно создавая ему образ добропорядочного подданного Британской империи. Что ему говорили, какими аргументами увещевали его местные и московские кураторы, осталось тайной за семью печатями. Со своей задачей они прекрасно справились и к октябрю 1945 года, лондонский журналист не вызывал ни у кого никаких подозрений.
Благодаря протекции информаторов аристократов из Кембриджа, он получил нужную аккредитацию и в качестве представителя прессы, присутствовал на пресс-конференциях, которые время от времени давал Черчилль. Кумар Сингх по своему статусу не мог задавать премьеру вопросы, но имел законное место в третьем ряду.
Его беспрепятственно пропускали на все мероприятия связанные с выступлением премьера. Единственное неудобство которое он доставлял властям, был его индийский тюрбан. Кумар категорически отказывался снимать этот головной убор, ссылаясь на свои религиозные убеждения.
Бдительная охрана несколько раз заставляла индийца разматывать тюрбан, но Кумар упорно продолжал приходить в нем на пресс-конференции. В конце концов охранникам это надоело и они закрыли глаза на эту причуду подданного его королевского величества. Особых прегрешений за ним не числилось, а индийские тюрбаны и чалмы, давно не были диковинкой для послевоенного Лондона.
Между последним общением Черчилля с прессой и заявленной им пресс-конференцией на 11 октября прошло почти два месяца. За это время, московские кураторы так хорошо и умело подогрели градус недовольства Кумар Сингха британским премьером, что тот сам предложил им организовать покушение на Черчилля.
