Заслышав эти речи, Джоан оскорбленно выпрямилась. Затем она чуть улыбнулась и откинулась на спинку кресла. Алан Чини прищурился. Он изучал ковер у себя под ногами с таким тщанием, словно ему показали драгоценный образец ткацкого мастерства, заслуживающий всяческого внимания со стороны молодого антиквара.
— Следовательно, — как же много этих «следовательно», — продолжал Эллери, — из списка людей, которые могли напечатать второе письмо, я исключил и мистера Нокса, и мисс Бретт. Ни один из них не мог быть ни убийцей, ни соучастником убийцы. Оставался только штат — слуги. Отыскал бы я среди них самого убийцу? Нет, поскольку ни один слуга физически не мог сфабриковать ложные улики против Халкиса и Слоуна в доме Халкиса — всех посетителей дома Халкиса очень скрупулезно вносили в список, и в нем не присутствует ни один из работающих у мистера Нокса. А если кто-то из слуг мистера Нокса был сообщником убийцы, человека постороннего для дома Нокса? Существует ли вероятность, что убийца использовал этого слугу просто потому, что у того был доступ к пишущей машинке Нокса?
Нет, — с улыбкой ответил на свой вопрос Эллери, — и я могу это доказать. Использование машинки в ложном обвинении против мистера Нокса показывает, что это с самого начала входило в план убийцы, поскольку единственным конкретным вещественным доказательством, которое убийца замышлял оставить против мистера Нокса, было второе письмо, напечатанное на машинке мистера Нокса. В этом суть интриги с фабрикацией обвинения. Прошу заметить, что даже если злоумышленник не знал заранее, как конкретно бросить тень на мистера Нокса, то, по крайней мере, он намеревался воспользоваться какой-либо особенностью машинки. Разумеется, фабрикуя улики против мистера Нокса с помощью машинки, убийца получил бы очевидное преимущество, если бы напечатал на ней оба письма. Однако только второе напечатано на этой машинке; первое печаталось на «ундервуде» где-то вне дома мистера Нокса, а в доме всего одна-единственная пишущая машинка, «ремингтон»... Следовательно, если убийца не воспользовался «ремингтоном» мистера Нокса для первого письма, это ясно показывает, что тогда у него не было доступа к машинке мистера Нокса. Но весь домашний штат имел доступ к этой машинке — все они служат у мистера Нокса не менее пяти лет. Следовательно, ни один из них не был сообщником убийцы, в противном случае он мог бы напечатать на машинке Нокса и первое письмо.
Тем самым мы установили, что убийцей или соучастником не могли быть ни мистер Нокс, ни мисс Бретт и никто из слуг, работающих в этом доме! А второе письмо все-таки было написано в доме Нокса!
Эллери швырнул сигарету в огонь.
— Теперь мы знаем, что автора анонимок, каким-то образом пробравшегося в кабинет мистера Нокса, чтобы написать второе письмо, не было в кабинете — или вообще в доме — мистера Нокса, когда он печатал первое письмо, иначе он бы воспользовался этой машинкой и для первого письма. Еще мы знаем, что после получения первого письма в доме Нокса не бывало посторонних, за исключением одного человека. Итак, если первое письмо мог написать кто угодно из внешнего мира, то написать второе мог только один человек — тот, кто имел доступ в дом перед получением второго письма. И теперь разъясняется еще один момент. С самого начала я себя спрашивал, зачем вообще понадобилось первое письмо? Оно показалось мне чересчур многословным, и я не совсем понял, с какой целью оно было написано. Обычно шантажисты наносят удар в первом же письме и не позволяют себе завязывать тягучую, весело-нахальную переписку. Они не объявляют себя шантажистами в первом письме и не ждут случая написать второе и потребовать денег. Объяснение оказалось психологически идеальным: первое письмо имело для убийцы важнейшее значение и конкретную цель. Какую же цель? Да получить доступ в дом Нокса! Зачем ему требовалось проникнуть в дом Нокса? Чтобы иметь возможность напечатать второе письмо на машинке Нокса! Все сходится.
Так кто же тот единственный человек, который получил доступ в дом в период времени между двумя письмами? И каким бы странным, невероятным, поразительным ни показался ответ, но вы никуда не денетесь от того факта, что наш коллега, следователь, помощник окружного прокурора Пеппер провел в доме Нокса несколько дней (вспомните — по его собственному предложению), с одной официальной целью — дождаться второго письма!
Хитро! Это было чертовски изобретательно.
Первая моя реакция была естественна — я не мог заставить себя в это поверить. Невозможно! Меня ошеломило это открытие — ведь я в первый раз взглянул на Пеппера как на предполагаемого убийцу, но направление было понятно. Я не мог отбросить подозреваемого — теперь уже не подозреваемого, а логически вычисленного преступника, — просто потому, что воображение отказывалось верить результатам работы мысли. Надо было проверить эту версию. И я прошел все дело с самого начала, чтобы понять, соответствует ли Пеппер — и если да, то как — известным нам фактам.
Итак, Пеппер сам опознал в Гримшоу клиента, которого он защищал пять лет назад; естественно, как преступник он должен был это сделать — а вдруг следствие все-таки обнаружит существовавшую между ним и жертвой связь, но уже после того, как он сказал бы, что не знает убитого. Кстати, мелкий штрих, не определяющий, но тем не менее важный. По всей вероятности, эта связь установилась между ними, как минимум, пять лет назад, когда Гримшоу, похитив картину из музея Виктории, возможно, обратился к своему адвокату и попросил последить за событиями, пока он, Гримшоу, сидит в тюрьме, а картина, за которую еще не было заплачено, уже была у Халкиса. Как только Гримшоу вышел из тюрьмы, он, естественно, пошел к Халкису за деньгами. Несомненно, за всеми дальнейшими событиями стоит Пеппер, хотя он все время оставался в тени. Думаю, о знакомстве и сотрудничестве Гримшоу и Пеппера мог бы рассказать Джордан, бывший партнер Пеппера по юридической фирме, но также не исключено, что ему неизвестна криминальная сторона их отношений.
— Мы собрали о нем информацию, — подал голос Сэмпсон. — Он уважаемый адвокат.
— Не сомневаюсь, — сухо сказал Эллери. — Пеппер не стал бы открыто заключать союз с мошенником, кто-кто, только не Пеппер... Но нам требуется подтверждение. Как проявляется мотив преступления, если мы предположим, что Пеппер задушил Гримшоу?
Вечером в ту пятницу, после встречи Гримшоу, мистера Нокса и Халкиса, после того, как Гримшоу получил долговое обязательство на предъявителя, мистер Нокс расстался с Гримшоу и уехал, а Гримшоу так и стоял перед домом Халкиса. Почему? Вероятно, хотел встретиться со своим союзником — в таком выводе нет ничего странного, если учесть собственные заявления Гримшоу о его «единственном партнере». А Пеппер, должно быть, ждал Гримшоу где-то поблизости. Вероятно, они отошли в сторонку, и Гримшоу рассказал Пепперу все, что произошло в доме. Пеппер, поняв, что Гримшоу ему более не нужен, что Гримшоу даже опасен для него, что, убрав Гримшоу с дороги, он сможет получить у Халкиса деньги и ни с кем ими не делиться, решает убить партнера. Долговое обязательство — весомый мотив, поскольку, будучи выписано на предъявителя при тогда еще живом, вспомните, Халкисе, оно давало своему владельцу возможность получить полмиллиона долларов. В резерве еще оставался мистер Джеймс Дж. Нокс — еще один объект для последующего шантажа. Пеппер убил Гримшоу или в темном месте рядом с входом в подвал пустующего дома Нокса, или в самом подвале — дубликатом ключа он уже обзавелся. Во всяком случае, он оказался в подвале с мертвым Гримшоу, обыскал тело, взял долговое обязательство, часы Гримшоу (вдруг пригодятся позднее как ловушка) и пять тысяч долларов, которыми Слоун подкупил Гримшоу накануне вечером, чтобы тот убрался из города. К тому моменту, когда Пеппер задушил Гримшоу, он уже, конечно, держал в уме некий план избавления от тела или предполагал просто бросить его в том подвале. Но когда уже на следующее утро Халкис неожиданно умер, Пеппер определенно сразу понял, что у него появилась уникальная возможность похоронить тело на кладбище, в гробу Халкиса.
