Александр Орлов - Тайная история сталинских преступлений

Как член партии Сольц был обязан неуклонно придерживаться в своей дея-тельности принципа "политической целесообразности", которым сталинское Политбюро оправдывало всё происходящее. Однако до седых волос Сольц так и не научился спокойно смотреть на несправедливость. Только в последние годы жизни ему пришлось под давлением всеобъемлющего террора повторить сталинскую клевету насчёт Троцкого. Впрочем, под конец у него хватило му-жества сказать Сталину правду в глаза, что его и погубило.

Друзья Сольца называли его "совесть партии", в частности, потому, что он возглавлял Центральную комиссию партконтроля (ЦКК) – высший в стране партийный суд. На протяжении нескольких лет одним из моих партийных по-ручений было докладывать этой комиссии о членах партии, находившихся под следствием, и меня сплошь и рядом восхищал человеческий, неказённый под-ход Сольца к этим делам.

Именно Сольц; с его добрым и отзывчивым характером, спас Вышинского. Он поставил вопрос на обсуждение в ЦК, после чего Вышинскому был воз-вращён партбилет. Несколько дней спустя Сольц зашёл в нашу "совещатель-ную комнату", где мы как раз пили чай. Увидев Сольца, его старый друг Гал-кин немедленно накинулся на него за такое заступничество. Сольц виновато улыбнулся: "Чего вы от него хотите? Товарищ работает, старается… Дайте ему показать себя. Большевиками не рождаются, большевиками становятся. Не оп-равдает доверия – мы всегда сможем его исключить".

Из-за растущего потока жалоб, поступавших отовсюду в апелляционную коллегию, я оказался так занят, что почти перестал бывать на заседаниях юри-дической коллегии. Как-то раз я заглянул туда – Вышинский как раз в это вре-мя делал доклад на тему "Обвинение в политическом процессе". Его выступ-лению нельзя было отказать в логике, притом он отлично владел русским язы-ком и умело пользовался риторическими приёмами. Председательствующий Сольц согласно кивал, не скрывая одобрения.

Мне не понравилась тогда склонность Вышинского переигрывать, его пре-увеличенный пафос. Но в общем становилось уже ясно, что это – один из спо-собнейших и блестяще подготовленных прокуроров. Мне начало казаться, что наши партийцы несправедливы к Вышинскому; оставалось надеяться, что со временем они изменят отношение к нему.

Однако вскоре произошел небольшой, но характерный эпизод, показавший, что интуиция их не подвела. Зимой 1923 года прокурор республики Николай Крыленко вызвал нескольких работников, в том числе Вышинского и меня, и сообщил, что Политбюро поручило ему разобраться в материалах секретного расследования деятельности советских полпредств за рубежом. Ввиду огром-ного объёма материалов Крыленко с согласия Политбюро привлекает к данной работе нас. Нам придётся вместе с ним изучить их и доложить ЦК свои сооб-ражения. Работать будем у него дома, по вечерам, так как он обещал эти доку-менты никуда не передавать.

В тот день мы так и не ушли из роскошного крыленковского особняка, вла-дельцем которого до революции был князь Гагарин. Предстояло изучить три-дцать или сорок папок, и Крыленко распределил их между нами. Он пояснил при этом, что нарком государственного контроля Аванесов, проводивший рас-следование, обнаружил в советских представительствах за рубежом скандаль-ные факты коррупции и растранжиривания секретных денежных фондов и что некоторые служащие подозреваются в сотрудничестве с иностранными раз-ведками.

Крыленко попросил нас излагать свои выводы на больших листах бумаги в таком порядке: слева, под фамилией обвиняемого лица, мы должны кратко сформулировать суть обвинения и указать, достаточно ли имеется доказа-тельств, чтобы возбудить судебное преследование. Справа помечалось, куда следует передать дело: в уголовный суд, в ЦКК, либо решить его в дисципли-нарном порядке, а также каким должно быть наказание.

Документы оказались куда менее интересными, чем можно было ожидать. Они содержали в основном бездоказательные обвинения, которые возводили друг на друга не ладившие между собой бюрократы, подогреваемые своими вздорными супругами. Лишь незначительная часть бумаг свидетельствовала о фактах растраты, моральной распущенности и других вещах, способных на-нести ущерб престижу советской страны. Случаев государственной измены мы не обнаружили вовсе.

Все вечера Крыленко работал вместе с нами. Время от времени он подхо-дил к кому-нибудь из нас и смотрел, как подвигается работа. Заглядывая через плечо Вышинского, он заинтересовался делом одного советского дипломата, обвинявшегося в чрезмерно роскошном образе жизни, сближении с женой од-ного из подчинённых и других грехах. Вышинский предлагал исключить его из партии, предать суду и приговорить к трём годам заключения.

– Как это так – три года? – недовольным тоном спросил Крыленко. – Вы тут написали, что он дискредитировал советское государство в глазах Запада. За такое дело полагается расстрел!

Вышинский сконфузился и покраснел.

– Вначале я тоже хотел предложить расстрел, – подхалимским тоном забор-мотал он, – но…

Тут он запнулся, пытаясь подыскать объяснение. Не найдя его и оконча-тельно растерявшись, он промямлил, что признаёт свою ошибку. Крыленко насмешливо уставился на него, – похоже, что замешательство Вышинского доставляло ему удовольствие.

– Да здесь вовсе нет преступления – неожиданно произнёс он и, показывая пальцем на запись Вышинского об исключении этого дипломата из партии и предании его суду, заключил:

– Пишите: закрыть дело!

Я не смотрел на Вышинского, не желая смущать его ещё больше. Но Вы-шинский вдруг разразился угодливым смехом:

– Как вы меня разыграли, Николай Васильевич! Вы меня сбили с толку… Когда вы предложили дать ему расстрел, я совсем растерялся. Я подумал, как же это я так промахнулся и предложил только три года! А теперь… ха-ха-ха…

Смех Вышинского звучал фальшиво и вызывал чувство гадливости.

Я уже говорил, что многие считали Вышинского карьеристом, пролезшим в партию, но я никогда не ожидал, что он окажется таким беспринципным и ли-шённым всякой морали, что выразит готовность идти на всё – оправдать чело-века, расстрелять его, – как будет угодно начальству.

Положение самого Вышинского было шатким. Пока в стране пользовались влиянием старые большевики, дамоклов меч партийных чисток постоянно ви-сел над ним. Вот почему разгром оппозиции и преследование этих людей, со-провождавшее этот разгром, были Вышинскому на руку.

Сталину требовалось, чтобы во всех советских организациях были люди, готовые обвинить старых большевиков в антиленинской политике и помочь избавиться от них. Когда в результате такой клеветы ЦК увольнял их с ключе-вых постов, клеветники в порядке вознаграждения назначались на освободив-шиеся места.