— Привет тебе, префект Геннадий!
— Привет и тебе, дом Гай. Говори, что у тебя за дело, мне недосуг. — Черепанов кивнул на стопку табличек.
Это была грубость, намеренная грубость, но Магн ее проигнорировал. Подтянул кресло, уселся напротив Черепанова.
— Приличного вина здесь наверняка не сыщешь, — сказал он.
— Наверняка, — подтвердил Черепанов.
— Ничего, я принес с собой. Квинт, распорядись!
Один из трибунов приоткрыл дверь, что-то сказал.
В комнату вошел слуга, поставил на стол два серебряных кратера, сковырнул печать с амфоры, наполнил емкости.
Прежде чем слуга затворил за собой дверь, Черепанов успел заметить, что в соседнем помещении, зале для посетителей, полно преторианцев.
Сенатор пригубил, затем выплеснул немного — богам. Черепанов пачкать пол не стал. Магн удивился, но ничего не сказал. Должно быть, наслышан уже о не вполне уважительном отношении командира Одиннадцатого легиона к богам.
— Давно хотел познакомиться с тобой поближе, префект, — сказал Магн. — В Риме уже год говорят о тебе.
— Возможно. — Черепанов пожал плечами, глотнул вина. — Испанское?
— Да. Сорокалетней выдержки. Из виноградников, которые вот уже триста лет принадлежат нашей семье.
— Виноградники в Испании — это неплохо, — сказал Черепанов. — Так что говорят обо мне в Риме?
— Разное. Но те, кому я доверяю, утверждают, что с тобой можно договориться.
— И о чем мы будем говорить, сенатор? О завтрашней переправе?
— Могу я говорить прямо? — спросил проконсул.
— Разумеется, — ответил Геннадий. — Здесь только твои люди. Или ты им не доверяешь?
— Есть тайны, которые лучше не доверять никому, — сказал Магн. — Разве что очень близким родственникам или особо преданным клиентам[85]. Но тебе я доверюсь.
— Почему? — спросил Черепанов. — Я не родственник тебе и не твой клиент.
— Зато от тебя сейчас зависит судьба Рима! — с пафосом произнес сенатор. — От тебя и от меня.
— Не знаю уж почему, но когда я слышу подобное, мне всегда кажется, что от меня хотят какой-нибудь подлости, — сухо произнес Черепанов. — Говори, сенатор, или убирайся. У меня много работы. Мой легион должен быть готов к завтрашней переправе. Да и твои тоже.
— В этом уже нет необходимости! — заявил Магн.
— Да ну? — произнес Черепанов. — Думаешь, погода испортится?
— Погода тут ни при чем. Как раз сейчас преданные мне люди распутывают цепи. Когда наступит утро, понтонный мост исчезнет.
— И что дальше?
— Дальше убийца Александра получит возможность драться с германцами: то, чего он так активно добивался. А войска получат возможность избрать нового Августа. Не кровожадного дикаря, а настоящего римлянина, чью кандидатуру с радостью примут и сенат, и народ.
— Уж не тебя ли? — осведомился Черепанов.
— Ты проницателен, — одобрительно произнес сенатор. — Ты можешь многого добиться, префект Геннадий. А сейчас отвечай: ты со мной?
Краем глаза Черепанов заметил, как напряглись оба трибуна.
«Интересно, что им приказано? — подумал Черепанов. — Рубить меня в капусту или только обезвредить?»
— Извини, сенатор Гай, ничего не могу с собой поделать… — Черепанов глотнул из чаши. — Вино твое мне нравится… А ты — нет. И еще я думаю: из тебя получился бы никудышный император, так что очень хорошо, что тебе им не быть.
— Это твое твердое слово? — осведомился Магн. — Ты его не изменишь?
— Нет у меня такой привычки: слову своему изменять, — сказал Геннадий.
— Ты понимаешь, что это будет стоить тебе жизни? — спросил сенатор.
Оба префекта одновременно обнажили спаты.
— Это ты так думаешь, — сказал Черепанов. — Смотри! — Он положил на стол руки, ладонями вниз. — Видишь, что написано?
Сенатор уставился на свежие татуировки «CCC» и «LXV». Трибуны — тоже.
— Знаешь, чьи это знаки? — спросил Черепанов.
— Разумеется, — с оттенком раздражения произнес сенатор. — Ну и что?
— А то, что я, как и он, могу кое-что предвидеть… Хоп! — Он подхватил со стола кратеры, свой и Магна, метнул их одновременно в физиономии трибунов (один из них успел увернуться, второй — нет), схватил сенатора за жидкие кудри, смачно приложил мордой о стол, выдернул из чехла на поясе нож.
— Стоять на месте! — рявкнул он, прижав лезвие к жирной шее Магна. — Зарежу его, как свинью!
Оба трибуна, мокрый и сухой, застыли, не зная, что предпринять.
Черепанов свистнул. Обе створки двери — не той, что вела в зал для посетителей, а другой, за спиной у Геннадия, — распахнулись, и в комнату хлынули воины Агилмунда.
Ошарашенные трибуны даже не пытались сопротивляться.
Черепанов отпустил сенатора.
Там, в зале для посетителей, тоже все было путем: стрелки-мавры скалились из оконных проемов. Двери были перекрыты ветеранами из первой когорты Одиннадцатого.
— Солдаты! — обратился Геннадий к преторианцам. — Возвращайтесь в свой лагерь! Вам здесь делать нечего!
— А наши командиры? — спросил кто-то.
— А ваши командиры останутся, — сказал Черепанов. — И Сенатор Магн тоже останется. Дальнейшую судьбу предателей определит император Максимин. Будем считать, что вас с ними не было. А теперь — прочь отсюда! Пока я не передумал и не приказал забить вас в колодки! Пропустить их!
Его легионеры отступили от выходов, и преторианцы поспешно ретировались. Держать ответ перед свирепым Фракийцем никому не хотелось.
Черепанов вышел следом. Во дворе, двумя длинными шеренгами, коридором, стояли его легионеры. «отступление» элитной гвардии они сопровождали соответствующими репликами и звуками.
— Ингенс! — рявкнул Черепанов. — Ко мне!
Мелентий Ингенс, в новенькой форме принцепса, подбежал к нему.
— Что у понтонов?
— Все в порядке, мой префект! Гонец от Гая уже прибыл. Взяли всех тепленькими, почти без сопротивления. Так, десятка полтора ихних положили. У нас потерь нет! Префект Маний Митрил велел передать, что он отправляется в лагерь сирийцев и помощи ему не требуется. Сам управится. Еще он велел передать, что вестника к императору Максимину не посылал.
— Я понял, принцепс! Вестника я отправлю сам. Оставь здесь пару кентурий и отправляйтесь в лагерь. Завтра всем, кто участвовал в операции, подъем на два часа позже и освобождение от занятий. Награды тоже будут, но размеры их определит сам император. Действуй, принцепс! — сказал Геннадий и вернулся в дом.
Сенатор и оба трибуна «отдыхали» под присмотром гревтунгов.
— Связать их — и в подвал, — устало бросил Черепанов.
